#2. Розовый: на детей нечисть не клюет (1/1)

***К полудню солнце уже успело изрядно потрепать нервы незадачливым, но безнадежно очарованным туристам. Так, на затравку, еще лениво и почти спросонок, но об этом знали только местные, избранные. О том, что может быть многим хуже. Вероятно, по этой причине в южных краях так распространена привычка спать в обед: надо же чем-то полезным в самое пекло-то заниматься… А дела поделать вполне можно и с утра, поднявшись пораньше. Или вечером. Вполне логично.Под теплыми лучами светло-охристый камень нагревался неохотно, но стабильно?— дома и мостовые на глазах приобретали более мягкий, почти персиковый оттенок. Массивная зелень шелестела от тихого ветра; тени становились короче. Я был готов расцеловать каждый булыжник и куст от восторга и счастья, переполнявшего грудную клетку. Чтобы понять и прочувствовать всю прелесть Юга, надо перебраться туда с Севера. От воспоминаний о прошлом своем месте обитания бросает в дрожь?— невольно кривлю губы, как будто заныли все зубы разом.Вспоминаю. Посеревшими от времени кусочками складывается цепь картинок из прошлого.Мальчишка лет семи. Темно-русый, с миндалевидными карими глазенками и вечно смеющимся ртом. Не капризный, но любопытный, часто играющий один. Держит на коленях потрепанный жизнью альбом и старательно вырисовывает голубым фломастером волны на белом листе. Кривые волны и угловатых чаек.?Мам, а, мам, а когда мы поедем на море? Ты говорила, там красиво?.Тяжелый вздох и натянутая улыбка.?Когда-нибудь, обязательно. Пока тебе многому еще надо научиться…?. Очень хорошо. Кажется, тогда она тысячу раз пожалела, что оставила ребенку книжку с картинками, а потом решила ответить на пару его вопросов. Видела, как загорелись глаза, и как они потухли?— тоже.Восемь лет спустя, когда все, что должно было произойти, произойдет, босые ступни впервые оближет белесая морская пена, а сердце юнца, уже познавшее привкус чужих судеб и эмоций, будет похищено частью бушующей стихии навсегда.?Когда мы вернемся снова???Пока не получается. Никак. Извини. Но потом…?И снова альбомы. Очень много альбомов. И через лист примерно один и тот же рисунок. Только в голове уже совсем другие истории.Из омута памяти выдергивает прошедшая мимо молодая пара: парень, заговорщически улыбаясь, аккуратно тащит свою даму сердца под локоток куда-то в сторону фонтана влюбленных. Загадать очередное глупое желание на вечную муку, надо полагать. Ныряю в их настроение на автомате, стоит только девушке случайно задеть меня плечом?— хлынувшая в кровь эйфория чужого медового месяца, приправленная какой-то мелкой обидой на жениха, мгновенно вытесняет из головы мысли о сером бетоне многоэтажек, суровом климате, горьком запахе вечного человечьего раздражения и неприятностях прошлого. Чертыхнувшись про себя, отгоняю слишком сладкое наваждение, тряся темноволосой башкой. Узенькие улочки исторического квартала большей частью не предназначены для проезда автомобилей, в некоторых местах едва четыре-пять человек спокойно в ряд пройдут…Слишком расслабился, блин, потерял бдительность. Надо быть осторожнее.Прислушиваюсь к своим ощущениям и с облегчением осознаю, что особо яркий фейерверк эмоций радостным молодоженам сегодня вполне светит?— забрал-то всего-ничего. Маленький кусочек чужих ощущений из будущего: какая-то несуразная ссора под вечер и начало бурного примирения. Даже не столько ощущения?— так, самую-самую верхушку. Одну картинку, из ближайшего. Возможно, Вероника сегодня устанет гораздо раньше, чем планирует, но тут уж не моя вина. Не следует трогать людей в переулках. Даже случайно. Особенно задумчивых с виду. Вдруг они на самом деле и не люди вовсе? Далеко не все могут отвечать за последствия.Относительно взяв себя в руки, иду дальше, озираясь по сторонам с глупой улыбкой влюбленного во весь мир сразу. Но улыбкой уже своей. По неровной, чуть осыпавшейся брусчатке вперед до перекрестка и налево. Хотя лучше направо, там, в конце улицы, имеется аутентичная восточная кофейня, весьма неплохая. Зато по левой стороне всегда можно найти чудные тележки с мороженым или мармеладом… В целом, не так важно куда идти, лишь бы не задерживаться подолгу на пересечении дорог. Это только обычным людям нет особой разницы, где и как ходить, а нашему брату стоит всегда держать ухо востро.Перекрестки?— вещь, с одной стороны, приятная, а с другой?— просто ужасная. Особенно в курортных городах. Как минимум, потому что там большую часть времени особенно много зазевавшихся туристов, решающих, например, какую именно достопримечательность им посмотреть сегодня? Где пообедать? Где спрятаться от жары? А еще нередко очень много детей. Дети?— мой личный кошмар. По иронии судьбы я?— чудище с весьма приятной, улыбчивой рожей, обычно в удобно-хипповатых шмотках и словно с магнитом для детских грез за пазухой. Они тыкают в меня пальцем, успокаиваются от звука моего голоса, готовы бесконечно тискать мой рюкзак, увешанный значками, или руки в браслетах-плетенках. Духи свидетели, каких сил мне стоит отделять свое настроение от них! Такие яркие… Одно хорошо. Дети физически не способны страдать всерьез. А значит никакой у них для меня пищи или даже закуски не найдется.Только тот, кто жалуется на свою судьбу взаправду, может стать добычей накха. Стать добычей и лишиться остроты ощущений?— на тот период, что накх пожелает, условно, прожить за него. Час, месяц, год, десятилетие… Нет, человек не умрет, не заболеет и не перестанет, в целом, чувствовать свои радости, горести и потери. Просто переживать их сам будет, словно находясь под ватным одеялом. Не в полную силу. А накх, нарисуя специальный знак и сосредоточив внимание, прожив за мгновение, быть может, десяток чужих лет, откроет глаза и пойдет своей дорогой в ту же минуту, когда остановился. Сытый и старательно складывающий в копилку особо ценные картинки с чужой ?кинопленки?.Сомнительная жизнь. Но нам тоже не оставили выбора. У матушки-природы весьма специфичные шутки…Незаметно для себя самого, маневрируя меж праздно шатающихся, загоревших и сгоревших до красноватого оттенка прохожих, выхожу к сувенирному рынку. Кажется, все-таки свернул налево. Еще немного?— и можно будет выйти к морю. Отлично! Под гомон торговых сделок покупаю пломбир в ближайшей лавчонке. Мороженое здесь тоже классное, не в пример тем, что готовят на другом конце страны. На жирных сливках, умеренно сладковатое?— просто тает во рту… Довольно жмурюсь, почти урчу и спешу перейти широкую полосу проезжей части, уставленную автомобилями с одной стороны, как ?живой? изгородью. Они даже практически одного цвета! Светлые, с пляшущими по окнам солнечными бликами. Мистика какая-то, право слово.Бесцельно кружу по улочкам Старого города, потеряв счет времени. Любовно обвожу взглядом стертую, немного потрескавшуюся брусчатку, оглаживаю нежно подушечками пальцев кованые орнаменты чьих-то заборов, прикладываюсь лбом к прохладным стенам, держащимся в тени, старательно прячусь от людей… Давненько я не позволял своей жизни так долго течь самой по себе, будучи неразбавленной украденными эмоциями жалующихся гуляющих. Но это тоже оказалось на редкость приятно и увлекательно. Отвлекся только на то, чтобы позвонить матери, коротко уведомив: ?жив, гуляю, к обеду и ужину не жди, я сыт?. Утром в одной из забегаловок на окраине мне встретилась рыдающая дама, громогласно сетующая на измену мужа. Просто мимо пройти было выше моих сил. А дама в недалеком будущем станет доброй, но после меня весьма флегматичной бабушкой… К морю добираюсь только к вечеру, когда небо окрашивается в мягкие, сиренево-розовые тона. На душе было так легко и спокойно, словно меня засунули в вакуум. Где нет ни мистики, ни мук совести, ни сложносочиненных размышлений о вечном, ни тягот?— ничего. Только гудящее в груди чувство восторга от перекатывающихся друг по другу волн.Специально уйдя подальше от городского пляжа, я как-то не ожидал в такое время кого-нибудь встретить. Но впереди внезапно замаячила вполне живая группка. Она шла мне навстречу и несла с собой темные цвета и звуки. Первой сквозь морской шум я услышал тоненький плач скрипки. Тягучая, словно плавленый зефир, мелодия казалась до того печальной, что впору было удавиться на месте от всепоглощающей тоски, честное слово. И хотя техника игры была идеальна (музыкальных слух у меня все-таки немного есть, жизнь бурная), пожалуй, даже слишком идеальна, что-то внутри меня мгновенно напряглось. Словно щелкнул невидимый переключатель, заводя химию защитных рефлексов.Сжав невольно лямку рюкзака, всматриваюсь в приближающихся, готовый делать ноги при первом же признаке опасности. Оказалось: компания лиц исключительно мужского пола с молодой девушкой-скрипачкой во главе. Прекрасная леди и шесть недогномов?— это стало понятно практически сразу. Развивающийся шелк золотисто-пшеничных волос, нежно розовое платье, вкрадчивая улыбка, румянец на щеках, полуприкрытые веки без единого следа косметики, тонкие пальцы, сжимающие смычок, легкая поступь по самому краю воды, постепенно, наискось, заходя дальше…?Фея! Ангельское создание. Богиня!.. О-о-о, мечта моя!?.Примерно так думали все те шестеро разновозрастных остолопов, кучкующихся вокруг дьявольской скрипки и ее не менее дьявольской, очевидно, обладательницы. Совершенно не заметив, как оказались по колено в воде.Песня оборвалась на тонкой ноте, едва девушка оказалась на расстоянии примерно десяти шагов от застывшего меня. Столько концентрированного, самозабвенного желания бросить все к ногам красотки, готовности отречься от своей прошлой жизни, расстаться с ней я не чувствовал еще никогда. Казалось бы, раздолье для любого накха?— столько страдающих от любви! Но меня чуть не стошнило на том же месте, стоило только увидеть, почувствовать и понять, что происходило. Глаза несчастных были пусты, а от мозгов, кажется, осталась лишь дырка от бублика. Они не осознавали, где они, кто они и как сюда попали?— желание быть с очаровательной скрипачкой, пойти за ней, куда угодно, и страдальческое непонимание, почему на ее голове все еще нет короны властительницы мира, вытеснило все здравые мысли. Были там и взрослые мужчины, на безымянных пальцах пары из них виднелись обручальные кольца, были и совсем мальчишки, всего на пяток лет помладше меня самого, только недавно окончившего институт.—?Уйди.Розовое платьице и миловидное личико совершенно не отменяли того факта, что девушка смотрела на меня волком и была готова, кажется, перерезать мне глотку смычком, сжатым в руке до побелевших костяшек. —?Нёкк,?— не столько спрашиваю, сколько утверждаю. Матушка однажды рассказывала о прелестных созданиях, живущих вблизи вод. Своей игрой на каком-нибудь струнном эти безобиднейшие с виду девочки утаскивали в омут любого, кто имел глупость устраивать плач о несчастной любви вблизи побережья. Перед этим жертвы, конечно, впадали в экстаз и сладостное отчаяние одновременно, но итог это не меняло от слова ?совсем?.Со всеми своими метаниями по стране я как-то успел подзабыть, что не единственный в этой реальности ?не от мира сего?. Не считая матери и пары знакомых той же породы.—?Уйди,?— повторяет девушка с нажимом и громче. У нее неприятно звонкий голос и, как оказалось, ярко-синие глаза. Последнее я замечаю, сделав шаг навстречу. Нёкк инстинктивно отшатывается?— почти кожей ощущаю невидимое сопротивление воздуха, когда наши, в сущности, похожие способности вступают в невидимую борьбу. Похожие, с одной только весомой разницей?— накх, и я в их числе, никогда не позволит себе лишить человека жизни. Даже развлечения ради. А для таких, как она, это почти смысл жизни…Девочка испуганно ойкает, вцепляясь в руку ближайшего ?кавалера??— скуластого дядьки лет сорока, и шипит на меня в голос, вмиг растеряв всю спесь и очарование. Только все попытки ее на что-либо повлиять уже бесполезны. Расстояние сокращается до полуметра, я ныряю сначала в жизнь одного, затем другого?— ненадолго, забирая буквально минуты, те самые, что пришлись бы на представление сугубо для посвященных. Несостоявшиеся жертвы группового утопления растеряно озираются по сторонам в попытке понять, как оказались на пляже, а я осознаю, что еще немного?— и, кажется, просто грохнуть в обморок от дурного ?переедания?. Фальшивые страдания?— не лучшая площадка для обеда, особенно если за ними без вмешательства последовало бы неприглядное самоубийство во имя не менее фальшивой любви. —?С-сволочь! —?нёкк резко меняет цвет с молочно-розового на болотно-зеленый, дергается в сторону открытого моря и с шумным плеском ныряет в воду, напоследок обиженно окатив брызгами всех стоящих рядом, включая меня самого. Проглатывая кучу непечатных ругательств, старательно натягиваю на лицо максимально доброжелательную и успокаивающую улыбку, адресуя ее вконец перепуганной мужской компании, чувствуя себя при этом почти что санитаром в психбольнице.—?Кажется, мы все сегодня несколько перебрали с вином и чачей, да? —?умнее в помутневшую мою голову ничего не пришло.Вразумительного ответа невольные участники-зрители произошедшего безобразия мне не дали, зато очень своевременно поспешили убраться отсюда, надо думать, от греха подальше. Это они хорошо придумали. И, что самое приятное, быстро исполнили.Равнодушно смотря в спины торопливо покидающих берег людей, я кое-как сам выбрался из воды, с трудом переставляя ноги, и устало рухнул на еще теплый песок. Ощущения были так себе?— как будто сожрал с десяток банок сырой, испортившейся тушенки. Не удержав тело даже в сидячем положении, растягиваюсь на земле, раскинув руки звездочкой. Мокрая одежда и кеды неприятно липли к коже, собирая песчинки, а взгляд безучастно уперся в оранжево-розовое с багровыми полосами у горизонта небо.Двигаться не хотелось совершенно. Тот момент, когда ?переполнен настолько, что аж тошно?. Шепот и аромат морского прибоя постепенно смывали с души липкие чужие эмоции и привкус губительных наваждений, возвращая ясность мыслей и вообще способность соображать. Спасибо им за это. Тяжело вздохнув, провожу ладонью по лицу и закрываю глаза, ставя воображаемую точку очередного своего приключения.?Хорошо все же, блин, быть ребенком. Всерьез не расстраиваются, страдания переживают на раз-два, любовями всякими не мучаются. Ни одна нечисть не клюнет…?