#0. (1/1)

***—?Надо больше смотреть,?— говорит он уверенно, качая головой и задумчиво покусывая губы,?— больше всматриваться в людей и то, что их окружает. С вечностью у них у всех, конечно, проблемы, но иногда они мерцают воистину причудливыми гранями и оттенками. Такие интересные метаморфозы!Замолкает. Растянувшееся звуком беснующихся сверчков время медленно, но верно толкает секундную стрелку вперед. Он, взъерошенный, точно воробей после дождя, с горящими от философского возбуждения глазами обнимает чашку с зеленым чаем обеими ладонями, делает глоток. Кивает чему-то своему и загадочно улыбается, нетерпеливо ерзая на табурете.—?Например, можно побыть белым. Новой страницей, чистотой или зимним небом, снежной искристой пылью или?— совсем немного?— самым настоящим чудом. Из тех, что всегда есть, но которых часто не замечают. Вообрази! Белым зайцем прятаться от чужих, по белому волосу отличать тех, кто пережил больше других, белым же внутренним светом радовать самых близких или ослеплять дураков. Белый?— ни плохо, ни хорошо, это как данность, всякий раз?— как начало, что стремится заполниться чем-то снова. Это дети в момент рождения, первые мгновения пробудившегося и надежда на ?правильный? цвет где-то когда-то потом.Желтым следует быть осторожно: лимоны и солнце к полудню явно подходят не всем. Желтый?— немного грозный, безбашеный и из тех странноватых, кто всегда старается быть в толпе, но на деле чаще сразу виден издалека. Желтый?— на даче, когда юность и радость за край, а любимые нежно одуванчики в ярком цвету. Если немного с серостью, то прямиком в повзрослевшую осень; чистым же стреляет в глаза и кислостью порой вяжет на языке, что хочется смыть осторожно.Розовым быть сложнее и легче всего. Каждый когда-то им был, но потом подустал под надзором реалий. Розовый?— детство и грезы. Ласковый привкус самой первой мечты. Розовой кажется глупость, влюбленность и запах сладковатой еды, перечащей всяким ?нельзя после шести!? и ?нет в этом никакого счастья!?. Таким можно быть детям, взрослым сие не в заслугу. Хотя, говорят, тяжкая и горькая мука для психики, когда цвета такого внутри не осталось совсем…На границе весны и лета в моду вступает зелень. Зеленый наивен, нахален и свеж?— и он знает об этом. Он?— как дремучий лес, алоэ на подоконнике и травянисто-сладкий инжир: встряхнет, успокоит и обязательно скажет что-нибудь философское. Зеленым каждый становится чуть менее человеческим. Зато крепче и гибче, словно лианы побег обернулся вокруг ствола. О таких больше пытаются говорить в ключе назидательном с отсылкой к далеком прошлому, но меньше всего получается. Как-то само собой…К закату и в зиму лучше оранжевым. Как апельсины, огонь в камине и любимый плед в полоску, на котором, в котором уютно и мягко. Оранжевый?— будто рыжий. Нагло свернувшийся в кресле кот, что очень громко урчит. Людям таким всегда и все по плечу, это как лучший друг, который иногда раздражает своим оптимизмом, но без него уже как-то никак. Таким в детстве часто все запрещают, вечно разбиты коленки и локти от велика, роликов, скейта и знать-бы-чего-еще. Быстро тускнеют, но и вспыхнут легко, стоит приложить лишь немного усилий.Кусочек с зеленого?— синий разных тонов. Небо летнее, нежность и шепот дорогих сердцу волн. Морская соль на губах, мягкая сила, вера, что прочно стоит на ногах. Как спокойное чувство того, что где-то вдали имеется дом, в котором особенно ждут. Иногда обжигает холодным, если напороться на грань; несмешанный, мудрый где-то внутри, уверенный, но стоящий как бы отдельно от мира сего, будучи его неотъемлемой частью. Синим созидание ближе всего.Серым вот тоже бывает трудно, ты представляешь? Словно иголку в тумане искать, под ноги не смотря, потеряться, не уметь улыбаться и ходить без очков, когда зрение то в минус, то в плюс. Как в меланхолии утро и неопределенность в духе: ?Когда-то в городе под названием N…?. Дым сигарет, нет-времени-чтобы-согреться, строгая игра правил и извинения, которые совсем не трогают. Серый?— острый металл, что ранит неосторожных, и немного совсем?— то, что кладут в основу. Разочарование и грусть, приносящие опыт; почти перевалочный пункт, когда на плечах стало слишком много всего. Таким каждому по-хорошему время от времени положено быть, но удовольствие это, надо думать, весьма специфично.Черным?— ночь, слепота и тайны. То, что утрачено, то, что забыто. То, что желает зарыться в тени. Время, когда час до рассвета; терзающие душу страх или зависть в компании злобы. Черным становишься, когда теряются ориентиры и смыслы и очень надо по-быстрому их как-то найти. Или вот если вдруг стоит спастись от яркого света. Мало ли? Черным по черному написана вечность, все правила нашей игры под названием ?жизнь?. Им же?— свобода и ?только бы не сбиться с пути!?. Все поглощает, но можно уйти обновленным. Норма в сердцах и душах, не тянущих в утопичность. Главное?— не переборщить… Как, впрочем, и со всем остальным.Свеча давным-давно погасла, а чай остыл. Он оставляет полупустую кружку на краю стола и отходит к окну. Сквозь стекло виднелись луна и несколько ярко горящих точек, приютившихся меж веток слегка облетевшей уже яблони.—?Цвет?— отражение чувства. Каждый художник, кто жив… —?бормочет негромко, а затем резко встряхивает головой и потягивается до тихого хруста, вооружившись беззлобной усмешкой. —?Полная радуга, конечно, мало кому светит, но иногда стоит позволить себе стать каким-то другим, чтобы прочувствовать разницу и остаться настоящим. Или хотя бы затем, чтобы было к чему стремиться. Непростая это наука, знаете ли…