Глава I (1/1)

C'est une histoire qui a pour lieuParis la belle en l'an de DieuMille quatre cent quatre-vingt-deux<…>?Notre Dame de Paris?, ?Le temps des cathédrales?Эта история произошлаВ красавце-Париже в году1482 со дня рождения Христова<…>?Собор Парижской Богоматери?, ?Время кафедральных соборов?Я полюбил тебя, лишь увидал впервые.К.Д. Бальмонт, ?Беатриче?— Эй, малютка! — крикнул Феб, перегнувшись через перила балкона дома де Гонделорье.Эсмеральда, до этого плясавшая, остановилась и опустила бубен. Она обернулась в ту сторону, откуда послышался оклик, её сверкающий взор остановился на Фебе, и она вдруг замерла.— Эй, малютка! — повторил капитан и поманил её рукой.Цыганка ещё раз взглянула на Феба и, взяв свой бубен под мышку, медленно, неуверенно, направилась сквозь толпу изумлённых зрителей к двери дома, откуда её звал капитан.Джали оторвала голову от коленей Гренгуара, сидевшего на стуле неподалёку от того места, где раньше плясала цыганка, и последовала за своей хозяйкой. В свою очередь Пьер, оставив посреди площади стул и взятую напрокат у соседки кошку, пошёл вслед за ними, и скорее за козочкой, чем за Эсмеральдой: Гренгуар уже давно был привязан к Джали сильнее, чем к своей жене. Мгновение спустя ковровая портьера приподнялась, и на пороге появилась цыганка, раскрасневшаяся, смущённая, запыхавшаяся, потупив свои большие глаза, и не осмеливаясь ступить ни шагу дальше. За ней вошли Джали и Гренгуар.Если появление первой ничем не смутило ни Феба, ни Флёр-де-Лис и её подруг, ни почтенную госпожу Алоизу и даже вызвало радость у маленькой Беранжеры, от восторга захлопавшей в ладоши, то появление второго вызвало у них недоумение и возмущение.— Кто вы такой? — спросила Флёр-де-Лис, с презрением разглядывая красно-жёлтую куртку фигляра. — Насколько мне известно, мой жених позвал только эту цыганку и её козочку.— Сударыня, — Гренгуар почтительно поклонился, немного смутившись, — я поэт Пьер Гренгуар, но, к сожалению, в это непростое для меня время вынужденный зарабатывать себе на хлеб фиглярством.— По какому праву вы здесь находитесь?— По праву мужа, обязанного сопровождать свою супругу, — ответил Гренгуар. — Видите ли, сударыня, эта цыганка, — он указал на Эсмеральду, — моя жена, отец и всё племя которой наказали мне всюду за ней следовать и тщательно её оберегать.— Стало быть, вы думаете, что здесь есть кто-то, от которого вам нужно её оберегать?— Не могу знать этого наверняка, сударыня, но лучше я побуду здесь, если вы не будете возражать. Встану тут, в углу, и даже словом больше не обмолвлюсь и ничем не буду вам мешать, только если что-нибудь не случится.Повинуясь своим словам, Гренгуар встал в угол и замолчал. Тем временем цыганка продолжала неподвижно стоять на пороге. Молодая девушка ждала, пока с ней заговорят, и была до того смущена, что не смела поднять ресниц.Первым молчание нарушил капитан.— Честное слово, — сказал он со своим самоуверенным и пошлым тоном, — вот очаровательное создание! Что вы скажете, прелестная кузина? Флёр-де-Лис, с гримасой притворного пренебрежения, ответила капитану:— Недурна!Остальные девушки перешёптывались.Наконец госпожа Алоиза сказала:— Подойди-ка поближе, малютка.Цыганка приблизилась к знатной даме.— Прелестное дитя, — сделав в свою очередь несколько шагов ей навстречу, напыщенно произнёс капитан, — не знаю, удостоюсь ли я высокого счастья быть узнанным вами…Она прервала его, улыбнувшись ему и подняв на него взгляд, полный глубокой нежности.— О да! — ответила она.— У неё хорошая память, — заметила Флёр-де-Лис.— Как вы быстро убежали в тот вечер, — продолжал Феб. — Разве я вас напугал?— О нет! — ответила цыганка.— Вы вместо себя, моя прелесть, оставили мне какого-то угрюмого чудака, горбатого и кривого, кажется, звонаря Собора Парижской Богоматери, — продолжал капитан, язык которого тотчас развязался в разговоре с уличной девчонкой. Мне сказали, что он побочный сын какого-то архидьякона, а по природе своей — сам дьявол. У него потешное имя, а какое, право, не помню. Одним словом, название большого праздника! И он осмелился вас похитить, словно вы созданы для пономарей! Это уж слишком! Чёрт возьми, что от вас нужно было этому нетопырю? А, скажите?— Не знаю, — ответила цыганка.— Какова дерзость! Какой-то звонарь похищает девушку, точно какой-нибудь виконт! Это неслыханное! Впрочем, он дорого за это поплатился. Мэтр Пьера Тортерю — самый крутой из конюхов, чистящих скребницей шкуру мошенников, и я могу вам сообщить, если только это доставит вам удовольствие, что он очень ловко обработал спину этого звонаря.— Бедняга! — произнесла она.Капитан громко расхохотался.— Ах, чёрт подери! Тут сожаление так же уместно, как перо в заду у свиньи. Пусть я буду брюхат, как Папа Римский, если,.. — тут он спохватился: — Простите, сударыни, я, кажется, сболтнул лишнего?— Фи, сударь! — сказала Гайльфонтен, поморщившись.— Он говорит на её языке! — вполголоса заметила Флёр-де-Лис.Капитан повернулся на каблуках и с грубой простодушной солдатской любезностью повторил:— Клянусь душой, прехорошенькая девчонка! — Но в довольно диком наряде, — обнажая в улыбке свои прекрасные зубы, сказала Диана де Кристейль.— Что это тебе вздумалось, моя милая, — подхватила Амлота де Монмишель, — шататься по улицам без шемизетки и косынки?— А юбчонка такая короткая, что просто ужас! — добавила Гайльфонтен.— За ваш золочёный пояс, милочка, — кисло проговорила Флёр-де-Лис, — вас могут арестовать.— Малютка, малютка, — присовокупила с жёсткой усмешкой Кристейль, — если бы ты пристойным образом прикрыла плечи рукавами, они не загорелись бы так на солнце.А тем временем Пьер Гренгуар, казалось, не видел того, что происходило прямо на его глазах. Несмотря на свой долг и на свои слова, он даже не пошевелился, когда Диана де Кристейль первой нелестно высказалась о наряде цыганки. Он ничего не предпринял и тогда, когда Амлота де Монмишель злобно указала Эсмеральде на отсутствие шемизетки и косынки, а Коломба де Гайльфонтен — на неприлично маленькую длину юбки. Что уж и говорить о том, что Гренгуар продолжал стоять неподвижно в своём углу, пока знатные девушки язвительно насмехались над его супругой, хищно кружа вокруг неё?Бедная цыганка, разносимая жестокими молодыми дворянками в пух и прах, заливалось ярким румянцем стыда, и иногда в её чёрных глазах мелькал гнев, который она не смела выразить, боясь быть выгнанной из дома де Гонделорье. Она с надеждой посматривала в сторону Гренгуара, который даже не замечал её взгляда, полного мольбы. Вместо Пьера Гренгуара, за Эсмеральду, к её великому счастью, заступился Феб.— Малютка, не обращайте внимания! — сказал капитан. — Может быть, ваш наряд странен и дик, но какое это имеет значение, если его носит такая хорошенькая девушка как вы?— О боже мой! — воскликнула Гайльфонтен. — Оказывается, королевские стрелки легко воспламеняются от взгляда прекрасных цыганских глаз.— А почему бы и нет? — сказал Феб.Услышав этот небрежный ответ, Гайльфонтен залилась звонким хохотом, а после неё Диана, Амлота и Флёр-де-Лис, которая смеялась сквозь слёзы.Пока молодые дворянки смеялись, маленькая Беранжера, воспользовавшись тем, что мало кто обращает на неё внимание, подошла к Джали, стоявшей рядом со своей хозяйкой, и начала гладить животное.Увидев это зрелище, Диана нагнулась к уху Коломбы:— Как же я не заметила эту козу раньше? Говорят, что это животное умеет выделывать всевозможные чудеса!— Тогда пусть коза позабавит нас каким-нибудь чудом.— Малютка, — обратились Диана и Коломба к цыганке, — заставь-ка свою козу показать нам какое-нибудь чудо!— Я не понимаю вас, — ответила плясунья.— Ну, какое-нибудь волшебство, чудо, одним словом.— Не понимаю.В это мгновение Флёр-де-Лис заметила на шее козочки расшитый кожаный мешочек.— Что это такое? — спросила она у цыганки.— Это моя тайна.Между тем почтенная Алоиза де Гонделорье недовольно сказала:— Ну, цыганка, если ни ты, ни твоё животное не можете ничем нас позабавить, то что же вам здесь нужно?Эсмеральда, ничего не ответив, медленно направилась к двери. Но чем ближе она продвигалась к выходу, тем медленнее становился её шаг. Внезапно, обратив влажные глаза к Фебу, она остановилась.— Клянусь Богом! — воскликнул капитан, — так уходить не полагается! Вернитесь и пропляшите нам что-нибудь. А кстати, малютка, как вас зовут?— Эсмеральда.При этом странном имени молодыми девушками овладел приступ смеха.— Какое ужасное имя для девушки! — воскликнула Диана де Кристейль.— Ну вот, теперь нет сомнения в том, что она колдунья! — сказала Амлота де Монмишель.— Ну, милая моя, — торжественно произнесла госпожа Алоиза, — такое имя нельзя выудить из купели, в которой крестят младенцев.Тем временем маленькая Беранжера, неприметно для других, успела марципаном заманить Джали в угол комнаты. Через минуту они уже подружились. Любопытная девушка сняла мешочек с шеи козочки, развязала его и высыпала на циновку содержимое. Это была азбука, каждая буква которой была написана отдельно на маленькой деревянной дощечке. Едва только эти игрушки рассыпались по циновке, козочка стала отодвигать копытцем определённые буквы и, потихоньку подталкивая, располагать их в известном ей порядке.Восторженно всплеснув руками, Беранжера воскликнула:— Крёстная, посмотрите, что сделала козочка!Флёр-де-Лис подбежала и вздрогнула. Разложенные на циновке буквы составляли слово ?ФЕБ?.— Это написала коза? — дрожащим голосом спросила она.— Да, крёстная, — ответила Беранжера.— Так вот её тайна! — прошептала Флёр-де-Лис.На возглас маленькой Беранжеры прибежали все остальные: госпожа Алоиза, молодые дворянки, цыганка, Пьер Гренгуар и капитан.Эсмеральда увидела, какую оплошность совершила её козочка. Она вспыхнула, потом побледнела, и, вся дрожа, стояла перед капитаном, который глядел на неё с удивлённой и самодовольной улыбкой.— Феб! — шептали поражённые молодые девушки. — Это же имя капитана!— У вас отличная память! — сказала Флёр-де-Лис окаменевшей цыганке. Потом, разразившись рыданиями, она горестно пролепетала, закрыв прекрасное лицо руками: ?О, это колдунья!?Флёр-де-Лис упала без чувств.Пьер Гренгуар кинулся было к ней на помощь, но ему преградили дорогу спины молодых дворянок, окруживших Флёр-де-Лис, и госпожа Алоиза.— Ах, Флёр-де-Лис! Дочь моя, дочь моя! — вскричала испуганная мать. — Убирайся вон, проклятый фигляр! — сказала она Гренгуару. — Убирайся вон и прихвати с собой свою жену и её колдовскую козу!Эсмеральда мигом подобрала злополучные дощечки, сделала знак Джали, выбежала в одну дверь, между тем как Флёр-де-Лис выносили в другую.Капитан Феб колебался с минуту, в какую дверь ему направиться, и последовал за цыганкой.Пьер Гренгуар, оставшись в одиночестве, несколько мгновений всматривался в дверь, за которой из его виду исчезла бесчувственная Флёр-де-Лис, и прислушивался, пытаясь понять, что происходит. К сожалению, ему не удалось разобрать смысла фраз, которые наперебой произносили взволнованные женщины. Гренгуар опустил взгляд и заметил кусок белой ткани, лежащей на полу. Он оказался носовым платком, который, очевидно, принадлежал Флёр-де-Лис, так как на нём была вышита геральдическая лилия. Спрятав находку за пазуху, Пьер Гренгуар быстро покинул дом де Гонделорье.