ГЛАВА 18, В КОТОРОЙ РАСКРЫВАЮТСЯ ОДНИ ТАЙНЫ, НО ПОЯВЛЯЮТСЯ ДРУГИЕ (1/1)

Решения, принятые в те минуты, когда душа полна противоречий и смятений, по обыкновению теряют свою силу в дни спокойствия. Поддавшись однажды зову сердца, можно навсегда изменить собственную жизнь. Те личности, о которых далее пойдёт речь, так или иначе следовали за своим сердцем, идеями и идеалами.Два долгих дня прошло с тех пор, как был окончен бал. В задней комнате ?Мюзена? должно было пройти очередное собрание: планировались разговоры о политике, суровые революционные речи и горячие споры. Ружьё, именуемое протестом, готовилось выстрелить.Встреча была назначена на полдень, но комната начала наполняться народом гораздо раньше. Первым вошёл Анжольрас, уснувший под утро, но тем не менее полный сил. За ним последовали Жоли, Боссюэ, Фейи, Курфейрак и Жеан Прувер. Далее?— Комбефер, Эпонина, Азельма и Гаврош. Последним, едва не опоздав, ввалился Грантер. На его лице играла циничная ухмылка, но взгляд зелёных глаз был удивительно серьёзен.—?Я что-нибудь пропустил, друзья мои?Анжольрас поднялся со своего места и холодно взглянул на него.—?Ты считаешь, что можешь безнаказанно появляться здесь после того, что натворил?Грантер не ответил. Эпонина, сидящая неподалёку от Анжольраса, заговорила вместо него. Она казалась такой же громкой, смелой и бойкой, как всегда, но что-то неуловимое и едва заметное переменилось в ней в этот день.—?Если Вы выставляете за дверь всех, кто попал на Ваш приём без разрешения, то можете выгнать и меня тоже.Грантер поглядел на Эпонину с насмешливым удивлением, но промолчал. Анжольрас же нахмурился, выдав на своём красивом лице все признаки непонимания.—?Разве Вы тоже были там? —?спросил он скорее растерянно, чем строго.Эпонина усмехнулась. В это время Грантер незаметно прошмыгнул в зал и уселся, как это бывало обычно, за дальний стол.—?А с кем Вы, по-вашему, танцевали?Анжольрас поднял на девушку удивлённый взгляд.—?Со своей кузиной из Пуатье,?— сказал он, но в голосе больше не было слышно привычной уверенности. —?Которая… Постойте!Эпонина рассмеялась. Ей показалось, что он наконец обо всём догадался.—?Вот так-то! А то Вы ничего дальше своей революции не видите.Эпонине показалось, что на строгом лице Анжольраса промелькнула тень смущения. Он молча отвернулся от неё, не сказав ничего более и Грантеру, а после начал свою обыкновенную речь.В этот день ?Мюзен? был полон жизни, весны и юных, свежих мыслей. Все, кроме Анжольраса, ненадолго позабыли о грядущих тяжёлых временах, и были заняты своими делами. Комбефер и Азельма, отныне ставшие неразлучными, тихо беседовали о чём-то своём, но их взгляды выражали больше, чем они сами могли бы сказать друг другу. Не было ещё произнесено ни одного заветного слова, но каждое из них уже можно было прочесть между строк.Гаврош подслушивал. Словно Цезарь, он успевал делать несколько дел кряду: мальчик внимал речам Анжольраса, подглядывал за сестрой и Комбефером и посмеивался над спором, возникшим у Эпонины и Грантера.—?Если уж вы задумали какую-то шалость, то могли и меня позвать! —?возмущённо пробормотал Гаврош, обращаясь к старшей сестре. —?Я знаю в этом толк и ух-х как задал бы этим богачам на балу!Эпонина усмехнулась и растрепала его непослушные волосы.—?Тогда ты разгромил бы дом.—?Мы можем когда-нибудь устроить свой бал! —?подхватила Азельма, и её карие глаза озорно блеснули. —?Представьте, как будет здорово собраться всем вместе, скажем, в ?Коринфе?.Курфейрак, сидящий у камина, расхохотался и мельком взглянул на Анжольраса.—?Наш лидер скорее полезет под пули, чем рискнёт зайти в ваш кабачок.Азельма многозначительно повела бровью.—?Кто знает…Разговор, взволнованный столь необычным предложением, вскоре возвратился в привычное русло. Анжольрас сосредоточенно говорил о грядущих баррикадах, и его строгий профиль едва ли выдавал нечто, хотя бы отдалённо напоминающее эмоции. Он посоветовал Гаврошу несколько полезных книг, уточнил кое-что у Комбефера и всего раз взглянул в дальний угол комнаты?— туда, где расположились Эпонина и Грантер. Увлечённые каким-то разговором, то и дело перетекающим в спор, они казались заинтересованными. Насмешливые улыбки на их лицах то и дело сменялись печальными выражениями, а вино, припасённое Грантером для особенного случая, постепенно исчезало из бутылки. Эпонина не пила.В тот миг, когда каждый в ?Мюзене? был занят своим делом, в комнату вошёл ещё один человек. Он был высок, улыбчив и немного нескладен, а некогда новый костюм уже нуждался в ремонте. Юноша осторожно прошёл внутрь, осмотрелся и устроился неподалёку от Курфейрака. То был Мариус Понмерси. Он прибыл на собрание всего в третий раз, и в его взгляде не было той решимости, которую можно было разглядеть у Анжольраса или других ?Друзей Азбуки?.—?Ну здравствуй, приятель,?— улыбнулся Курфейрак, когда приметил ещё одно знакомое лицо. —?И что же заставило тебя к нам присоединиться?Мариус задумался. В это мгновение его приметил Анжольрас, но ограничился только холодным вежливым кивком.—?Друг мой,?— вздохнул Мариус и похлопал Курфейрака по плечу. —?Ты, верно, считаешь меня законченным романтиком? Полусумасшедшим?Курфейрак рассмеялся и пожал плечами. Мариус продолжал.—?Может быть, ты и прав, но не во всём. Козетта… Ох, Козетта! Она ангел, спустившийся с небес. Но я не могу спокойно смотреть на то, как мой ангел вянет в этой жестокой и печальной стране. Я хочу, чтобы она была счастлива, а тогда буду счастлив и я. Но для этого нужны перемены, которые под силу устроить только вам, друзья мои.Мариус замолчал, но через несколько секунд горячо воскликнул: ?Я буду драться вместе с вами!?В ?Мюзене? на долгие несколько мгновений повисла тишина. Наконец, заговорил Анжольрас. Речь Мариуса, случайно услышанная и замеченная, удивила его.—?Что ж, нам необходим каждый,?— произнёс он, скрещивая руки на груди. —?Но сейчас, когда до решающих событий остаётся не так много времени, нам нужно полностью вложиться в дело. Страна ожидает наших голосов, нашей помощи и наших мушкетов. Нет времени думать о чём-то ещё.—?Но любовь!.. —?возразил Мариус.—?Не имеет значения,?— отрезал Анжольрас.Курфейрак, поднявшийся со своего места, хотел было отпустить об этом шутку, но промолчал. Воодушевлённый появлением Мариуса, он стал рассказывать ему о других ?Друзьях Азбуки?, не забыв упомянуть Эпонину, Азельму и Гавроша. Всё это ещё казалось Мариусу чужим, немного далёким и непонятным, но он делал над собой усилия, чтобы всё-таки стать полноправным членом этого кружка. Он рассуждал о революции больше, чем о любви, и с точки зрения Курфейрака это уже было большим прорывом. Кроме того, ?Друзья Азбуки? сошлись на том, что Мариус не обделён храбростью и решительностью, пусть и немного наивен.—?Если ты действительно готов бороться за то, за что боремся мы, то можешь посетить и следующее собрание,?— сказал Анжольрас, когда встреча уже подходила к концу.—?А как я узнаю время? —?спросил Мариус.Гаврош, ожидающий сестёр, словно из воздуха появился перед ним.—?Я Вам сообщу! Может быть, даже через вашу птичку-мамзель. Я у них вроде гонца: у меня ноги быстрые и голос громкий. Вот так-то!Мариус улыбнулся и вышел из кафе. Солнце уже садилось, но даже без фонаря ещё можно было разглядеть дорогу. Мариус сделал несколько шагов и остановился неподалёку от скамейки, которую они с Козеттой иногда назначали местом встречи. Он переминался с ноги на ногу и сжимал в ладони сложенный вчетверо лист бумаги, будто находясь в волнительном ожидании какого-то важного события.Вскоре на улице показались Эпонина, Азельма, Гаврош, Комбефер и Курфейрак. Они оживлённо беседовали о чём-то и громко смеялись, но Мариус заметил, как непросто было Эпонине казаться весёлой.Он сделал шаг вперёд и подозвал её к себе.—?Вот я и нашёл Вас,?— сказал он с лёгкой улыбкой.Эпонина не поняла этих слов.—?Вы искали меня? Зачем же?—?Мне хотелось, чтобы Вы сделали мне одно одолжение,?— Мариус протянул Эпонине лист бумаги. —?Передайте это Козетте.—?А что ж Вы сами?—?Я не вынесу, если она распечатает письмо и станет читать прямо передо мной. А она станет!Эпонина вздохнула.—?А что Азельма? Они с Козеттой близки, как сёстры.—?Она может прочесть раньше времени. Я знаю, что она желает Козетте только лучшего, поэтому поручаю это Вам. О Вас Козетта тоже говорила много добрых слов, пусть Вы и не так с ней дружны.Улыбка Мариуса была светлой и невинной, но тревога о будущем и о том, что он собирался предпринять, уже читалась в нежном взгляде тёмных глаз.Эпонина приняла письмо.—?Я доставлю его в целости и сохранности,?— пообещала она.Мариус кивнул и стал рыться у себя в карманах, но нашёл всего-навсего пять франков. Он вынул их и протянул Эпонине.Она усмехнулась, спрятала руку за спину и, с улыбкой глядя на него, сказала:—?Мне не нужны Ваши деньги, месье.Мариус не стал настаивать. Попрощавшись с Эпониной, он направился на квартиру Курфейрака, ставшую для него домом. Задумчивость, захватившая разум этого юноши, становилась всё глубже. Он размышлял о друзьях, о ?Мюзене? и о революции, но всё больше?— о Козетте.Увлёкшись семейством Тенардье и революцией, мы совсем позабыли о двух нежных душах, предназначенных друг для друга. В те дни, когда собрания в задней комнате кафе ?Мюзен? проходили одно за другим, а Эпонина, Азельма и Гаврош были заняты собственной жизнью, Мариус и Козетта проводили всё больше времени друг с другом. Они встречались каждый раз, когда появлялась такая возможность, и любовь, возникшая между ними, с каждым взглядом, словом, вздохом и прикосновением становилась лишь сильнее. Козетта была создана для Мариуса, а Мариус?— для Козетты. Но натура романтичного юноши была мятежна: его влекла любовь, его влекло счастье, однако было нечто, способное это счастье уничтожить. Мариус видел жестокость, произвол, бесчинства и глупость. Он знал, что может приложить руку к их уничтожению: счастливая жизнь в свободной стране казалась ему привлекательнее, чем жизнь в стране несвободной. Так или иначе, Мариус решил отправиться на баррикады. Именно об этом он сообщил в трогательном письме Козетте: среди бесконечных признаний в любви он оставил несколько сожалений и обещаний.Мариус надеялся, что революция окажется успешной. Он уже представлял себе их замечательную жизнь, наполненную любовью, нежностью и счастьем. Мариус ставил на карту всё, что имел, ради светлого будущего, ещё не зная, каков на самом деле будет исход.