ГЛАВА 16, В КОТОРОЙ НА ШЁЛКОВОЙ СКАТЕРТИ ПОЯВЛЯЮТСЯ СЛЕДЫ ОТ САПОГ (ЧАСТЬ ПЕРВАЯ) (1/1)

Весна в этот год выдалась особенно тёплой, а один из дней, восемнадцатое апреля, и вовсе походил на летний. Весна?— пора рассвета, а лето, как говорят поэты, похоже на ясный и горячий полдень. Но в этот день в ?Мюзене? собрались не только поэты?— здесь были юристы, медики, простые рабочие и люди, не принадлежащие по-настоящему ни к одной из специальностей. Анжольрас, как это обычно бывало, взял слово первым, а если не говорил, то сурово глядел в сторону друзей. Комбефер разбирал Королевскую хартию и негромко объяснял что-то Курфейраку и Азельме, Фейи и Баорель шутили, а Жеан Прувер вполголоса читал свои стихи. Грантер пил. Эпонина, устроившись неподалёку от него, сидела молча, но в любой момент была готова вступить в какой-нибудь горячий спор. Отсутствовали только Жоли, который успел подхватить где-то простуду, и Легль, который взялся за ним присматривать.День медленно близился к концу?— солнце угасало, бросая в окна последние алые лучи. Глядя на это, Анжольрас становился особенно хмур. В его смелых голубых глазах залегли тени, и взгляд сделался почти всё равно, что отсутствующим?— такое случается, когда человек бывал расстроен или напряжён.—?Неужто ты не расскажешь нам, что тебя так гложет? —?спросил наконец Курфейрак, озвучив вопрос, который никто не решался задать до него.Со своими смеющимися глазами и ямочкой на левой щеке этот молодой человек походил на того, кому хочется доверять с первой встречи.—?Всё в порядке,?— сдержанно ответил Анжольрас, не глядя на друзей. —?Так вот, о патронах. Лучше всего начать отливать…—?Постой! —?Курфейрак выставил руки вперёд. —?Патроны не так важны, как то, из-за чего ты злишься. Я привык к твоей суровой физиономии, друг мой, но сейчас ты… Расстроен?Комбефер, закончив перебирать бумаги, кивнул.—?С Вами, господин Анжольрас, и правда что-то не так,?— добавила Эпонина.—?Ты должен поделиться с нами,?— подытожил Жеан Прувер, присаживаясь на свободный стул.Анжольрас бегло оглядел каждого из них и, испустив тяжёлый вздох, заговорил. Прежде он мало рассказывал друзьям о себе и своей жизни вне Революции; считая это неважным, Анжольрас оставлял все проблемы за дверями ?Мюзена? и предполагал, что они навсегда останутся там.—?Сегодня именины моего отца,?— наконец произнёс он. —?Я не могу пропустить приём, который он устроил в свою честь.В голосе Анжольраса не было и тени радости. Напротив, он был холоден и мрачен, словно грозовые тучи, готовые с минуты на минуту разразиться бурей.После этих слов взгляды друзей переменились, и особенно?— взгляд Эпонины, к счастью, никем не замеченный.—?Ты так не хочешь там появляться? —?нахмурился Курфейрак. —?Танцы, музыка, вино…Услышав последнее слово, Грантер оживился.—?Мы могли бы пойти с тобой! —?весело сказал он, и кривая усмешка появилась на чуть покрасневшем от выпивки лице.Анжольрас резко мотнул головой.—?Отец позволил пригласить только двоих приличных,?— на этом слове он сделал особенное ударение,?— людей. Не тебя, Грантер.Скептик на это только устало закатил глаза и опустошил очередную бутылку вина, бормоча про себя что-то вроде ?и это меня ты считаешь неприличным??Предложение Анжольраса, так и не высказанное прямо, повисло в воздухе. Наконец заговорил Курфейрак.—?Я мог бы составить тебе компанию,?— с улыбкой сказал он, снимая шляпу. —?Как и один мой приятель, которому стоило бы протереть очки.Комбефер, так резко отвлечённый от разговора с младшей Тенардье, только чуть удивлённо взглянул на друга.—?Я согласен,?— сказал он, пожимая плечами. —?Но не намерен напиваться, как это иногда принято на таких празднествах.Анжольрас кивнул им в знак одобрения и вновь устроился на своём стуле.—?Ещё один вопрос, друг мой,?— обратился к нему Курфейрак. —?А могут ли к нам присоединиться дамы?С этими словами он по очереди подмигнул Эпонине и Азельме, сидящим в разных концах помещения.—?Это исключено,?— отрезал Анжольрас.Остаток вечера прошёл в негромких разговорах, распитии вина и небольшом споре, возникшем между Фейи, Баорелем и Жеаном Прувером. На обсуждение был выставлен вопрос о роли поэзии в жизни народа?— не настолько важный, чтобы заинтересовать Анжольраса, но достаточно необычный, чтобы вызвать интерес остальных. За подобными разговорами прошло около двух часов?— время в этот вечер тянулось долго, словно расплавленная карамель, из которой никто не собирался готовить конфеты. Однако, стоило только настенным часам пробить шесть раз, Анжольрас сразу же поднялся на ноги.—?Пора,?— коротко сказал он.Комбефер и Курфейрак последовали за ним.Вскоре начали расходиться и другие: потеряв лидера, строй имеет обыкновение превращаться в толпу. Баорель покинул ?Мюзен? первым, сославшись на срочные дела в Эстрападе. За ним последовал Жеан Прувер, а за Жеаном?— Фейи. Вскоре в задней комнате кафе, освещённой только лучом заходящего солнца и парой старых ламп, осталось всего три человека.—?Это я-то, я-то неприличный? —?восклицал Грантер. —?Я читал Прюдома, знаю назубок Конституцию второго года и Общественный Договор! Я даже немного эбертист. И он смеет звать меня неприличным?!Азельма тяжело вздохнула, а Эпонина лишь кивнула, наблюдая за тем, как очередная порция вина испаряется из полупустой бутылки.—?Подумаешь, дама,?— она поджала губы. —?Как будто то, что я дама, лишает меня возможности куда-то пойти! Какой вздор,?— девушка печально взглянула на сестру,?— какая глупость!Грантер не ответил. Он сделал ещё несколько внушительных глотков, потёр переносицу, растрепал свои тёмные кудри, постучал пальцами по столу и только потом?— заговорил.—?Милые дамы, у меня появилась чудесная идея.Кривая улыбка вновь появилась на его лице. Грантер почти ликовал: его игривый тон и прищуренные глаза говорили о том, что затея настолько же незаконна, насколько весела.—?Рассказывай,?— потребовала Эпонина, наклонившись чуть ближе.Грантер просиял.—?Если месье Анжольрас не хочет звать нас на свой приём, то мы придём туда без приглашения,?— он немного понизил голос, будто кто-то в этот миг мог их подслушать. —?Инкогнито, разумеется.На лице Азельмы выразилась крайняя степень негодования и недоумения.—?Мы не можем!.. —?выпалила она.—?Мы согласны,?— прервала её сестра.Будь в комнате немного светлее, и Грантер, и Азельма заметили бы радостный блеск в её глазах. Эпонина с детства была склонна к авантюрам, и идея попасть на бал (а особенно?— на бал к Анжольрасу) показалась ей более, чем заманчивой.—?Отчего же не можем, милая? —?с невинной улыбкой спросил Грантер, обращаясь к Азельме. —?Очень даже можем, и, более того, хотим.Азельма неуверенно замотала головой, пряча ладони в складках кремового платья.—?А если нас узнают?—?Тогда мы обернём это себе на пользу,?— пожал плечами Грантер,?— и сделаем так, что кучка снобов надолго запомнит этот бал.Эпонина сдвинула брови, но так и не сказала ничего Грантеру.—?Это будет весело,?— сказала она сестре, немного сжав её плечо. —?Представь, как удивится месье Комбефер, когда увидит, как хорошо ты танцуешь.Азельма шумно выдохнула и хлопнула сестру по руке, но спустя несколько секунд неуверенно кивнула. Эпонина и Грантер обменялись ликующими взглядами, в которых всё яснее просматривался план дальнейших действий.—?Прежде, чем отправиться на этот праздник жизни, нам нужно завернуть в ?Коринф?,?— сказала Эпонина и хитро улыбнулась, выходя из кафе.Грантер удивился.—?Зачем же?Девушка кивнула в сторону старой жилетки Грантера и собственного платья, которому явно не помешала бы стирка.—?Мы ведь не собираемся ехать туда в таком виде, верно?Дорога до ?Коринфа? не заняла много времени. Париж в этот час наполнился той свежестью и тем очарованием, которое свойственно только середине весны. Души, готовые к приключениям, впитывали в себя остатки заходящего солнца, свежий ветер и вечернюю прохладу?— благо, всего этого вокруг оказалось в достатке.Трактир пустовал. Ещё два дня назад супруги Тенардье отбыли из города, чтобы решить какие-то дела со старой и угрюмой кузиной мадам Джанет. Поговаривали, что она собиралась оставить им неплохое наследство, и если так, то спешку Тенардье можно было списать на из собственную жадность. ?Коринф? оставили на попечение сестёр, и сегодня они впервые решили воспользоваться этим обстоятельством. Поднимаясь по широкой, но скрипучей лестнице, Грантер удивлённо рассматривал столы, стулья и барную стойку, оставшиеся на первом этаже, а затем, оказавшись в широком коридоре?— и его тоже.—?Удивительный кабак,?— проговорил он, под чутким взором Эпонины входя в спальню супругов Тенардье. —?Странно, что я не слышал о нём раньше. Небось, у Вашего папеньки тут хорошее вино, прямо из Шампани?Эпонина пожала плечами и продолжила копаться в отцовских сундуках, стараясь отыскать что-нибудь, подходящее невысокой и коренастой фигуре Грантера.—?Вино у нас и из Шампани, и из Бордо, и много откуда ещё,?— сказала Азельма, слегка запоздало оказавшись в дверях. —?Но Вам я бы, пожалуй, посоветовала бургундское.Грантер широко улыбнулся и хотел было что-то сказать, но Эпонина нагло прервала его, торжественно вручив чисто-белую рубашку, новый тёмно-зелёный жилет и бриджи.—?Одевайся. Мы будем в соседней комнате и выйдем сразу, как только будем готовы.Грантер нахмурился и с недоверием поглядел на вещи, протянутые девушкой.—?Ты полагаешь, что у меня нет своей одежды? —?он слегка приподнял бровь, но про себя отметил, что качество у жилета отличное, а рубашка ещё похрустывает чистотой.—?Не для приёма. Тем более,?— Эпонина хитро подмигнула,?— в твоей старой одежде тебя тут же узнают, и это будет не так интересно.С этими словами обе сестры вышли из комнаты и направились в соседнюю, дабы привести себя в порядок.У Эпонины, не привыкшей часто менять одежду и заботиться о её качестве, отыскалось всего одно подходящее платье. Тёмно-синее, с открытыми плечами и широкими рукавами, оно прекрасно смотрелось на её тонкой фигуре. Азельма же выбрала кремовое, чуть легче и пышнее, чем у сестры. В довершение обе девушки отыскали в одном из ящиков полумаски, приобретённые ими однажды по случаю какого-то бала-маскарада у одного из приятелей отца.—?Выглядишь так, будто собираешься обольстить какого-нибудь богача,?— протянула Азельма, наблюдая, как сестра пытается собрать непослушные волосы в подобие причёски.Эпонина никогда не уделяла своей внешности особенного внимания, но в этот раз отчего-то решила изменить привычкам. Она собиралась сыграть роль благородной девицы, поэтому образу стоило соответствовать.—?Отвожу подозрения,?— пробормотала Эпонина, почти обиженная замечанием сестры. —?Все привыкли видеть меня немного растрёпанной, а так,?— она кивнула на отражение в зеркале,?— никому и в голову не придёт, что это я.Азельма только коротко хмыкнула и поправила своё платье, а после в сопровождении сестры отправилась помогать Грантеру.—?Мадемуазель, я смешон! —?воскликнул он, глядя в зеркало.Одежда господина Тенардье пришлась по размеру. Бриджи оказались немного длиннее, чем нужно, но умелые руки Азельмы тут же надёжно скрыли от чужих глаз этот маленький недостаток.—?Вы чудо, как хороши! —?возразила она и поправила воротник накрахмаленной рубашки.Маски Грантеру не досталось, а достанься она ему?— он бы тут же выбросил её куда подальше и крайне рассердился.—?Как и Вы, милые дамы,?— сказал Грантер с улыбкой. —?Мы, я уверен, станем легендами этого скучного приёма.В тот миг, когда Грантер произносил эти слова, он даже не представлял, насколько они окажутся правдивы. Опрометчивые решения, принятые не то в шутку, не то в издевательство, порой меняют целые жизни. Данное утверждение, резкое, но точное, в какой-то мере определило характер троих авантюристов, оказавшихся на улице Шанврери в восьмом часу вечера.Одетые с иголочки, надушенные и весёлые, они не допускали мысли о том, чтобы отправиться на улицу Вожирар пешком. ?Лучше потратить несколько су на сносный фиакр?, сказала Эпонина, а Грантер и Азельма поддержали эту мысль.—?Любопытно, как мы туда пройдём,?— задумчиво произнёс Реми, покачиваясь из-за неровной дороги.За окном мелькали парижские улицы, ещё слабо освещённые в этот час.—?Не беспокойся,?— отмахнулась Эпонина. —?Привратницы там нет, а служанка слегла с простудой. Даже если нам не откроют ворота, есть забор. Он невысокий, даже Азельма сможет перебраться.Грантер нахмурился.—?Откуда ты знаешь?Девушка не ответила.—?Впрочем, старик ждёт гостей, а, значит, в его голову не придёт закрывать двери.Когда все трое добрались до улицы Вожирар, сумерки уже начали захватывать светлое парижское небо. Этот час?— лучший для того, чтобы утаиться, если боишься ночной тени. Однако, Эпонина, Азельма и Грантер не были намерены прятаться. Они собирались слиться с толпой, тем самым нарушив суровый запрет Анжольраса.Дверь особняка, как и предполагала Эпонина, оказалась открытой. Ещё с улицы были слышны слабые отзвуки весёлой танцевальной музыки и негромкие голоса, среди которых было поровну и женских, и мужских.—?Может быть, не стоит? —?тихо спросила Азельма, взволнованно глядя на огромный особняк.—?Стоит, милая моя, стоит,?— с улыбкой ответил Грантер.Попасть сюда для него было делом принципа, и Грантер перестал бы уважать себя, если бы отказался от этой авантюры. Эпонина весело улыбалась, но на её смеющемся лице можно было угадать тень смущения: она помнила ту ночь, когда впервые попала сюда, и помнила, как её встретил месье Франсуа. ?Ничего?, решила Эпонина прежде, чем сделать шаг внутрь дома, ?главное?— не попадаться старику на глаза?.Знаменитый дом на улице Вожирар в этот час был полон гостей. Торжество?— бал хитрости и лицемерия?— создало шум, называемый иначе музыкой, и гомон, называемый иначе разговором. Эпонина, которой пришлось идти впереди, по-новому оглядывала знакомые длинные коридоры, тяжёлые двери и массивные картины на стенах. То тут, то там ей встречались незнакомые хорошо одетые буржуа, и Эпонине приходилось со всей учтивостью их приветствовать.Именины хозяина, месье Франсуа, проходили в главном зале?— огромной круглой комнате, светлой из-за множества ламп, развешанных на стенах. Эпонина не видела ни начала, ни конца этого огромного пространства; казалось, будто она, Азельма и Грантер попали в ловушку, из которой не существует выхода. Яркость, громкость и помпезность вечера поразили юное сердце Эпонины. Она не могла сказать, что чувствует себя здесь уютно, но новое, не знакомое ещё чувство теперь переполняло её душу. Вокруг суетились гости. При всём желании никто не смог бы назвать их точного количества, однако людей хватало для того, чтобы заполнить весь зал.Грантер, искренний, как и любой пьяница, то и дело восторгался сервировкой столов:—?Вы только взгляните на это вино! Вы только посмотрите, как нарезана ветчина!Он был весел и ничуть не смущён, однако в тот миг, когда глаза его на минуту метнулись влево, лицо вдруг приняло совершенно иное выражение. Эпонина проследила за этим взглядом и тут же отвернулась. За одним из широких столов сидел Анжольрас, окружённый по разные стороны матерью и отцом. Взгляд господина Франсуа вновь был хмур и суров, но мадам Изабель улыбалась.—?И для чего только ему позволили пригласить друзей,?— проворчала Эпонина, поправляя сползшую на предплечье перчатку.В этот миг чья-то рука дотронулась до её плеча. Эпонина вздрогнула, обернулась и встретилась взглядом с Курфейраком. На его губах, как и всегда, играла весёлая улыбка, а кудрявые волосы растрепались после танцев.—?Кого я вижу! —?воскликнул Антуан и рассмеялся, по очереди оглядывая Эпонину, Азельму и Грантера. —?Ай да красавицы! Ай да красавец, Эр! И неужто вы ничуть не боитесь праведного гнева нашего Анжольраса?—?Он не узнает,?— ответила Эпонина и улыбнулась одной из тех улыбок, которые казались одновременно и хитрыми, и смущёнными.Курфейрак усмехнулся, но ничего не ответил. Вместо этого он взял Азельму под руку и, прищурившись, шепнул ей на ухо:—?Пойдёмте, я отведу Вас к одному своему приятелю, с которым Вы на днях так мило беседовали. Может быть, в этот раз он сообразит рассказать что-нибудь забавнее старины Оноре. Или даже пригласит Вас потанцевать!—?О, я была бы рада станцевать с Вашим другом вальс,?— улыбнулась Азельма, и лёгкий румянец тронул её щёки.Курфейрак вздохнул.—?Ох уж этот вальс! Я тут недавно пригласил одну даму… Видите, та, рыжеволосая? Так она станцевала со мной, а потом сбежала к своей подруге, чтобы больше со мною не встречаться. Эдакие тут дамы пугливые!—?Не все,?— бросила Эпонина, глядя на сестру и Курфейрака, медленно удаляющихся в другой конец зала.Грантер теперь сидел за одним столом с красивым юношей, которого Эпонина прежде нигде не видела. У него были серо-голубые глаза и волосы цвета спелой пшеницы, а манеру держать себя он имел ту же, что и большинство гостей.—?Ты тоже приехал на юбилей старика? —?спросил Грантер нового приятеля с видом если не родственника, то хорошего знакомого месье Франсуа.—?В том числе,?— ответил молодой человек, назвавшийся Кристофом. —?Отец хочет выдать мою сестру за его сына, но, между нами говоря, у него навряд ли выйдет.В этот миг к столу подошёл высокий мужчина лет пятидесяти, чертами лица немного напоминающий Кристофа.—?Почему это не выйдет? —?спросил он с хитрой улыбкой, в которой было больше важности, чем достоинства.Будь на этом приёме Гаврош, он обязательно сказал бы, что у этого господина не зазорно будет вытащить кошелёк.—?Ты знаешь, отец,?— произнёс Кристоф и слабо улыбнулся.Отец не ответил ему. Вместо этого он пристально взглянул на Грантера, а после?— на Эпонину, которую успела приковать к полу новость о внезапной женитьбе Анжольраса.—?Не припомню, чтобы видел вас раньше. Вы здесь давно?Грантер приветливо улыбнулся.—?О, месье,?— протянул он немного пьяным голосом. —?Мы двоюродные племянники господина Франсуа. Приехали из Пуатье и, Вы правы, немного опоздали.Эпонина еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. Господин Шеро же (именно такую фамилию он носил) недоверчиво поглядел на Грантера, а после направился в сторону месье Франсуа. Зал казался полным до отказа: приметив одно лицо, едва ли можно было рассчитывать увидеть его снова. Все дамы казались одинаковыми и задорно шелестели юбками платьев, в то время, как господа решались пригласить их танцевать.Вдруг музыка стихла, а мгновением позже и вовсе сменилась на иную, более медленную и спокойную. В центре зала начала собираться толпа, и Эпонина, следуя за своим любопытством, направилась туда же. Вокруг неё вились десятки платьев и столько же фраков?— вероятно, собирался очередной танец. Эпонина не привыкла к такому столпотворению: какая-то юная особа оттолкнула её к стене, чтобы самой пробиться как можно ближе к центру.Казалось, музыка стала теперь немного громче: знакомые мотивы, которые Эпонина слышала ещё в детстве, слились в один, плавный и чарующий. Вокруг закружились пары. Эпонина могла поклясться, что видела среди них и сестру, умело вальсирующую с Комбефером. Улыбка уже была готова расцвести на её лице, когда рядом послышались знакомые мерные шаги.Эпонина подняла взгляд, и выражение неловкости, смешанной с удивлением, застыло в её глазах.