2. Ожог (TW: абьюз в прошлых отношениях) Анжольрас/Грантер (1/1)

Когда Анжольрас устало хватает руку Грантера, чтобы закинуть ее себе на шею, первое, что он видит?— это не цветные разводы татуировки, линии которой он выучил уже почти что наизусть, а ожог. Круглый, пугающе ровный сигаретный ожог на запястье. Анжольрас прекрасно понимает, что такой нельзя оставить случайно?— только прицельно, методически вжимая тлеющий уголек в кожу. Он ничего не говорит Грантеру?— да и тот так пьян, что вряд ли станет слушать?— но в душе поселяется какое-то смутное, мрачное чувство, как будто бы это только начало. Как будто бы конец этой истории еще ой как не близок, и Анжольрасу придется увидеть ее всю, до конца.В следующий раз Грантер показывается в ?Мюзене? только спустя неделю. Ожог уже зажил, но Анжольрасу все не дает покоя тот факт, что Грантер пьян уже днем воскресенья. Он идет, шатаясь, у него заплетается язык, его руки рассеянно теребят шнурки от толстовки. Анжольраса это весь день отвлекает, пока он не рявкает на него от бессилия понять, что же такое происходит в голове Грантера, что он приходит сюда пьяный, как побитая собака, и так невыносимо молчит. Извиняясь, Грантер пробирается мимо Анжольраса в уборную, и от него совсем не пахнет алкоголем, даже вином, которое у него вместо кофе. Анжольрас запоздало соображает, что не видел, чтобы Грантер пил?— но он ведь мог прийти уже пьяным, или…Грантер очень долго не возвращается, и Анжольрас решает, что он просто-напросто ушел, ни с кем не попрощавшись. Жеан идет вымыть испачканные в торте руки, и его встревоженный голос зовет всех на помощь?— Грантеру стало плохо, и он без сознания двадцать минут пролежал на холодном кафельном полу. Анжольрасу не стыдно, почти не стыдно за то, за то, что он думал, пока он вызывает скорую?— ну надо же было так напиться?— но врач, прежде чем уехать, заявляет ему, что это, скорее всего, сотрясение мозга. Больше на Грантере нет ни малейших следов честной драки, и Анжольрасу от такого становится не по себе.Еще через пару недель Грантеру становится лучше, и он снова приходит в ?Мюзен?, чтобы изводить Анжольраса и критиковать его речи. Но на этот раз Анжольрас следит рассеянно за другим: как движется Грантер, как он шутит, о чем говорит. Ему хочется задать ему один простой, полный обычной человеческой теплоты вопрос?— ты в порядке? —?но он слишком боится оказаться поднятым на смех, чтобы вообще открыть рот. На следующей неделе Грантер не приходит?— и неделей после, и еще через неделю?— Анжольрас набирает его номер, но отвечает чужой голос, и он просто бросает трубку.Вот теперь ему действительно страшно.С трудом подбирая слова, он говорит о своих подозрениях Курфейраку. Тот с полуслова понимает его, и признается, что даже ходил проведать Грантера по адресу, где тот, вероятно, живет?— или жил раньше, потому что Курфейраку никто не открыл, хотя он стучал с четверть часа и даже оставил записку.Как вызванный дух, именно в то время в ?Мюзене? снова появляется Грантер?— и на этот раз правда явственно неизбежна: у него под глазом фингал, и он, шатаясь, держится за ребра. Курфейрак, рыча, осторожно усаживает его на привычное место, а Анжольрас говорит, сам пугаясь своего отстраненного тона:—?Ты больше туда не вернешься.Грантер скалит зубы в улыбке, и Анжольрасу ничего не остается, кроме как вызвать такси. Стоило бы вызвать скорую и снять побои, но вряд ли Грантер станет подавать на кого-то в суд?— хотя, по мнению Анжольраса, стоило бы.К его счастью, Жоли приезжает чуть позже, чем они сами, и пока он бинтует Грантеру ребра, тот рассказывает, что произошло. Наверняка он делает это потому, что в комнате нет Анжольраса, но тот стоит за дверным косяком и все слышит, подрагивая от ужаса и отвращения.Никто такого не заслужил?— но Грантеру, верно, кажется, что обвинив себя в чужих грехах и всех прочих, он сможет что-то исправить. Анжольрасу это знакомо?— хотя его это приводило только к нервным срывам, не больше, но он знает, что этот путь в никуда?— страшная и одинокая дорога?— просто не может закончиться хорошо.Если, разумеется, у тебя не таких классных друзей, как у Анжольраса.Анжольрас не знает, считает ли Грантер, что они друзья, но это не беспокоит его вовсе: он стелит Грантеру диван в гостиной, ставит на журнальный столик стакан воды и кладет упаковку аспирина.—?Позови, если что-нибудь будет нужно,?— говорит он перед тем, как отправиться спать.—?Я уйду завтра,?— угрюмо отвечает Грантер. Ему явно не по себе от такого явного проявления заботы, но Анжольрасу нет до этого дела. Он решил, что они с Грантером друзья?— и пускай только Грантер соберется с этим поспорить. В чем-чем, а в честном споре он никогда не мог переиграть Анжольраса?— разве что по обыкновению просто-напросто выводил его из себя.—?Ты остаешься,?— заявляет он упрямо,?— на сколько будет нужно.В глазах Грантера застывает немой вопрос, но Анжольрасу нечего ему ответить. С чего такая забота? Кто знает. Может, он чувствует себя виноватым, а может просто наконец-то нашел способ позаботиться о нем, как будто все еще оставаясь беспристрастным. У него неплохо выходит притворятся?— но это уже давно совсем, совсем не так.—?Ты достоин хорошего отношения и заботы,?— тихо произносит он, прежде чем выключить свет перед уходом в спальню. Грантер недовольно возится под пледом, и Анжольрасу больших усилий стоит, чтобы не подойти его поправлять. ***Спустя неделю до Анжольраса доходит, что он обзавелся соседом. К его изумлению, Грантеру ничего не стоит поддерживать его простой быт, а вечерами им частенько удается неплохо поговорить безо всяких споров?— оказывается, что в более камерной обстановке Анжольрасу совсем легко привыкнуть к ироничной манере Грантера.И в один из вечеров, когда он читает в постели Буковски?— по наводке Грантера, они обсуждали любимые книги долбанные шесть часов, и Анжольрас едва не опоздал на работу?— пальцы Грантера вопросительно барабанят по дверному косяку. Анжольрас стягивает очки для чтения и устало трет переносицу.—?Спасибо,?— говорит Грантер, топчась на пороге, словно бы не решаясь поверить в то, что Анжольрас его впустит в святая святых?— свою спальню, но Анжольрас нетерпеливо кивает ему, чтобы он заходил. Ребра уже срастаются, но Грантеру явно не хватает силы подолгу делать что-то стоя или далеко ходить?— даже из ?Мюзена?, куда они теперь ходят вместе, Анжольрас привык вызывать такси.Анжольрас приподнимает брови.—?Спасибо? —?недоуменно уточняет он.Грантер раздраженно разводит руками.—?Больше у меня ничего нет, прости.Анжольрас качает головой с усталым смехом.—?Я не это имел ввиду. Просто… тебе не стоит меня благодарить.?Я ведь не смог предотвратить это?,?— с горечью завершает он, но не стоит винить себя в этом, напоминает себе Анжольрас. Это не поможет Грантеру, это вообще никому не поможет. Есть только одна вещь, которая помогает, и это любовь, и вот ее у Анжольраса в избытке, пускай Грантер об этом не знает и узнает весьма не скоро: Анжольрас совершенно не хочет ни к чему его принуждать.Он совсем не хочет торопить события, совсем не хочет после гадать, ответит ли Грантер на его чувства из простой благодарности или это на самом деле, он не хочет его заставлять прямо сейчас думать еще о чьих-нибудь чувствах, кроме своих. А еще Анжольрас боится?— но этого он не хочет произносить даже мысленно, опасаясь, что страх захлестнет его с головой и смоет в пучину, из которой он выбирался с того самого дня, как впервые увидел Грантера?— полупьяного, сидящего на барном стуле в обнимку с гитарой и поющего ?Марсельезу? с акцентом Эдит Пиаф. Если бы Анжольрас был женщиной, ему точно сказали бы, что он западет на плохих парней, что это его типаж, но Анжольрасу уже давненько никто не говорил ничего такого, поэтому, пользуясь полной свободой, он влюбился в Грантера совершенно смело и безболезненно?— и абсолютно не предполагая, что они хоть когда-нибудь окажутся вместе вот как сейчас: наедине, совершенно душевно голые, друг перед другом, в спальне. Анжольрас упрямо надеется, что Грантер и ему когда-нибудь споет. Растерянный, он невпопад интересуется, куда подевалась его гитара.Грантер мрачнеет.—?Мне придется вернуться за ней туда,?— произносит он.—?Ничего подобного,?— качает головой Анжольрас. —?Если это необходимо, то нам придется.Грантер смеется с каким-то отчаянием, и Анжольрас просто не может смотреть на это прямо и равнодушно?— хотя раньше у него получалось созерцать вещи и похуже, совсем не меняясь в лице.—?Как скажешь,?— говорит Грантер и уходит. Анжольрасу невыносимо жалко, что он не осмеливается тотчас же позвать его назад. ***Еще через три недели Грантер говорит ему, что ему уже осточертело носить узкие штаны Курфейрака и что ему нужен чей-нибудь телефон, чтобы позвонить. Анжольрас дает ему свой, и он по памяти набирает номер, а потом говорит недолго, нехорошо меняясь в лице.—?Да пошел ты, придурок,?— шипит он напоследок в трубку, но это звучит скорее болезненно, чем зло. Анжольрас не хочет, чтобы он бередил свои раны, и он даже может купить Грантеру новую гитару, но тот явно намерен вернуться туда за своей.—?Одного тебя никто не отпустит,?— предупреждает его Анжольрас, и Грантер смеется:—?Мне как раз хотелось тебя попросить.Это звучит насмешливо и странно, но Грантер не шутит. Анжольрас покупает им бутылку вина, но по сути, выпивает ее один, целиком, потому что Грантеру боязно смешивать алкоголь и обезболивающее. ***Пока они молча стоят под дверью, Грантер нервно вертит ключи в ладонях. Сперва Анжольрас надеется, что никто не откроет дверь и они просто мирно побудут в пустой квартире, пока Грантер все не заберет?— но ее открывают, и Анжольрасу приходится лицом к лицу встретить человека, которого он уже сотню раз мысленно поклялся убить.На удивление, тот ведет себя мирно. Анжольрас остается на кухне, пока Грантер в спальне перебирает штаны и футболки. Парень насмешливо клянется, что не был в курсе, что новый парень Грантера?— такой красавчик, и Анжольрасу едва достает терпения дать ему договорить фразу, прежде чем после удара в челюсть бывший Грантера беспомощно вцепляется руками в стол.—?Не стоило этого делать,?— говорит Грантер, когда они оказываются в машине, косясь на разбитые костяшки Анжольраса, которые он прячет в рукав. Стоило прихватить пластырь.—?Я сам с ним дрался. Просто он был сильнее.Анжольрасу нечего ему ответить на эту невыносимо абсурдную фразу, но он произносит:—?Я бы никогда тебя не ударил.Грантер смеется.—?Я умею выводить из себя.—?Это другое,?— бросает Анжольрас и замолкает, лишь бы не продолжить: ?и я считаю это сексуальным?.Всю дорогу до дома Грантер смотрит в окно, сжимая коленями гриф гитары, за который он держится с такой надеждой, словно почти раздумал сводить Анжольраса с ума своей непреклонной упертостью. ***—?Брось, Анжольрас, я же не могу занимать твой диван вечность,?— возмущенно бурчит Грантер. Анжольрас прикусывает губу, чтобы не уточнить что-то вроде?— ?а как насчет моей постели??, но в итоге ему все-таки приходится признать его правоту: Грантер в состоянии позаботиться о себе сам, пускай Анжольрасу и ужасно не хочется никуда его отпускать. Они провели столько времени вместе, что ему кажется, будто у него не бывало никого ближе Грантера?— он знает, во сколько он ложится спать, что ест на завтрак и какие прозвища придумывает своим самым раздражающим заказчикам. Знает, что он может рисовать до утра, если заказ его привлекает, и боится, что когда-нибудь забудет, как держать в руках карандаш и бумагу, променяв ее на стило от планшета.Он хочет сохранить все это, он хочет получить намного больше?— но это значило бы претендовать на нечто, чем имеет право распорядится только один Грантер. Поэтом он проводит вечер, подыскивая хорошие варианты квартир для него и даже становится поручителем, когда Грантер решает наконец-то снять одну из них.После его ухода со всеми немногочисленными вещами дома становится так пусто, что Анжольрас по давней привычке, от которой он вроде бы отучился, остается допоздна на работе. ***В ?Мюзене? шумно и темно; в полумраке приятно потягивать вино или кофе, но Анжольрас продолжает сидеть в углу, не сводя глаз с бара. У барной стойки Грантер сидит с гитарой и перешучивается с Эпониной, которая решила, что один музыкальный вечер не повредит их обычно сосредоточенной атмосфере. Как ни странно, в ?Мюзен? набилась куча народа?— все хотят посмотреть на Грантера, послушать, как он играет, и Анжольрал даже немного завидует ему?— или завидовал бы, если бы нашел в себе силы хоть на миг отвести глаза. На Грантере новая рубашка и штаны, дизайнерски заляпанные краской. Он выглядит так, словно с ним никогда в жизни не случалось ничего плохого, он излучает этот ровный, приятный свет, как из-под старого абажура, и явно не станет отказывать никому, кто захочет его любви.Анжольрас ее хочет; он хочет ее так сильно, что не может больше ни о чем думать, но перед глазами стоят синяки и ссадины, алый кругляшок заживающего ожога?— он сказал, что никогда его не ударит, но вдруг он тоже?— чудовище? Вдруг бы его с ума свела жадность, или ревность, или любовь?— он вообще то называет любовью? Может, любовь?— это на самом деле оставаться на расстоянии, вот так смотреть издалека, мечтать, надеяться, но не трогать?— зная, что только так гарантированно не причинишь боли?Грантер говорит:—?Сейчас будет песня, ребят, если хотите уйти?— то выметайтесь.Весь зал смеется, люди прижимаются ближе друг к другу, словно стараясь оказаться в невидимом круге света Грантера, словно пытаясь уловить его фотоны и кванты. Анжольрас не двигается с места и вдруг остается совсем один за спиной у толпы.А потом Грантер смотрит ему прямо в глаза и произносит:—?Я люблю тебя,?— и начинает петь.Судя по строчкам, это всего лишь название песни, всего лишь слова, но для Анжольраса?— это словно удар под дых: все то живое, что он в себе прятал, прорывается наружу, мечется, бьется, он выпивает три бокала вина, один из которых?— несомненно, лишний, он пялится на Грантера так жадно, пока он не замечает и легкомысленно не подмигивает в ответ.Ну, это уж слишком.Когда атмосфера бара редеет, а песни кончаются, Грантер падает за его столик, такой же смелый и расслабленный, как и прежде.—?К тебе или ко мне? —?насмешливо кивает он Анжольрасу.—?Ты чудовище,?— легкомысленно кривится Анжольрас, на что Грантер смеется.—?Ты предупрежден,?— почти мурлычет он, и Анжольрас торопливо тянет его из бара.Больше Грантера никогда никто не обидит, никто?— потому что Грантеру больше не нужно ничего никому доказывать. Больше не нужно казаться перед Анжольрасом тверже или смелее, равнодушнее, чем он есть?— Анжольрас вдруг резко, разом, как глотают шоты, соглашается со всем целиком, со всем, что есть у Грантера?— с его очарованием и безумием, с его активностью и ленью, с его скрытностью и ужасающей прямотой?— со всем.—?К тебе,?— наконец решается Анжольрас, облизывая горящие губы, и отстраняется, позволяя Грантеру оттолкнуться от грязной стены в подворотне, в которой он его зажал.—?Ну же, Аполло, почему так не смело? —?провоцирует его Грантер, но Анжольрасу достаточно спокойной улыбки, чтобы его угомонить. Они держатся за руку всю дорогу, и если поначалу ладонь Грантера напряженно дрожит в его ладони, то как только они оказываются одни, он сжимает ее так тесно, что Анжольрасу становится больно.Но это честная боль.Он ее заслужил.За всю ту, которую причиняли Грантеру, он получает так мало?— всего лишь чертовски крепкие объятия, случайно сжатые волосы, зажмуренные глаза?— Грантер не сделает ему больно, Грантер не сделает больно ему никогда, и Анжольрасу так страшно, что наоборот может быть иначе, что едва не отталкивает его от себя.Он распахивает глаза: Грантеру не понадобилось много времени, чтобы оказаться раздетым, и Анжольрасу боязно на него смотреть, но он смотрит?— длинные линии цветных татуировок как будто окружают тело Грантера, вьют из себя кокон, благодаря которому никто не может его задеть. В полумраке спальни Грантер кажется Анжольрасу целостным, совершенным?— и он совсем забывает о той боли, которую боится ему причинить. Он забывает и об ожоге, и о порезах, о повязках и синяках. Все что он помнит?— темный бар и грантеров свет, я-люблю- тебя-свет, который ему так нравится отражать, что он шепчет это снова и снова, пока они оба не засыпают. ***На Рождество, в которое Анжольрас соглашается-таки к нему переехать, он дарит ему в подарок сертификат на новую тату. Грантер выбирает розу?— плавные линии акварели?— и этот шрам, Анжольрас знает, никогда больше не заболит.