ЧАСТЬ 19. КЛЯТВОПРЕСТУПНИК (1/1)

***ПОСЛЕ УЖИНА ОН ЗАШЕЛ СЛЕДОМ за мной в нашу комнату на втором этаже трактира и мягко прикрыл за собой двери. Потом, поразмыслив, аккуратно задвинул скрипнувшую щеколду. Я насторожилась и с подозрением уставилась на Джейми. Он плавно двинулся в мою сторону, приглядываясь ко мне с ощутимым интересом.– Сдается, ты мне кое-чего должна, моя Саксоночка.Хмм. О чем это он, интересно? Я вдруг четко вспомнила наш полушутливый разговор по дороге на рынок. И его намерения насчет моего искупления. Сердце как-то нехорошо дрогнуло. Похоже, он принял всё это всерьез... Н-нда... Вот же незадача.– Не-е-ет, не должна. Ты проиграл спор. Не прошло и часа, как ты проштрафился тогда, мой упрямый паренек. – Ничего, не проштрафился.– Чего это? Ты ведь убил Сигварда, хотя и обещал не мстить ему.– Ты считаешь, что я не должен был?Этот вопрос заставил меня в возмущении открыть рот, а потом сразу же закрыть его, потому что ответ был очевиден.– И потом, ты ослушалась меня опять, душа моя. Там, на Черном Пляже.Я поджала губы и скептически приподняла одну бровь.– Ты считаешь, что я не должна была?Джейми немного поразмышлял, но озадаченным не выглядел.– С этим не спорю, ты спасла девочку. За это спасибо огромное! От всего сердца. Но изначально – ты ослушалась.– Знаешь, а я бы, пожалуй, положила на эти весы твое бесстыжее вероломство, когда ты сегодня утром бросил меня на рынке. Одну. Из своих гнусных меркантильных соображений.– Меркантильных? Вот как?! Это была самозащита вообще-то! – Ой, да не выдумывай! Я действую чисто в твоих интересах! – губы мои дрогнули от обиды.– Все равно, боюсь, что это недостаточно веский оправдательный аргумент, дорогая: моя задница категорически не готова согласится с помилованием твоей, поскольку пребывает в полном шоке от происходящего. У нее свои личные интересы, прости.– Твоя задница могла бы справедливо рассудить, что я спасаю твою чертову жизнь! Так ей и передай!– Она говорит, что сейчас не может рассуждать справедливо, ввиду того, что ей слегка нездоровится, по вине некоторых безрассудных леди, присутствующих здесь. И еще она полагает, что ее просто зверски зашпиговали ведьминскими снадобьями так, что хоть на стены лезь. А она, вообще-то, уже хочет нормально сидеть.С этими вдохновенными словами, он, пристально вперясь в меня, энергично потер свой зад и демонстративно скривился.В легкой панике, я на всякий случай отступила к столбику кровати, чтобы прикрыть свои тылы. Хотя понимала, насколько это бесполезный маневр. Как и мои жалкие попытки оправдаться.– И все же это можно назвать компенсацией, полагаю! – рыкнула я упрямо.– Клэр, как ты не понимаешь! Подумай как следует. Все проблемы часто случаются от того, что в опасной ситуации ты поступаешь НЕБЛАГОНАДЕЖНО. Я не могу на тебя положиться. Все время жду удара с тыла и не могу сосредоточиться. Это очень плохо, малыш, потому что отнимает силы. Особенно, во время военных действий, когда мы должны выступать слаженно, единым фронтом. Это есть залог успеха. Пойми ты, наконец, если командир сказал солдату, что он должен стоять в определенном месте, то он должен быть уверен, что солдат выполнит приказ, а не побежит, куда вздумается его левой пятке. Согласись, это несколько нервирует и... снижает шансы на благоприятный исход битвы. Черт побери!Я опять открыла рот, чтобы возразить, но особо возражать было нечего.– То есть, я правильно поняла, командир у нас – ты, так что ли? – в моем тоне звучала высшая степень сарказма.– Я.– И с чего это, позволь спросить?Джейми закатил глаза. Слегка.– Да потому что из нас двоих, МУЖЧИНА – Я.Теперь пришла моя очередь закатывать глаза. И даже издать негодующее фыркание. – ХА! И в чем тут разница, прости?– Разница в том, что сейчас я собираюсь как следует надрать одну вздорную безответственную задницу, а ты мне помешать никак не сможешь. Ведь так?Он вперился в меня своими небесно-синими глазами и, слегка прикусив губу, насмешливо приподнял брови. Я с удовлетворением увидела, что при этом он был несколько напряжен, будто матадор перед опасным непредсказуемым зверюгой.– Безответственную? Хмм.– Да, ты же, надеюсь, вполне осознаешь последствия своих безумных выходок? Или тебе их продемонстрировать?Мое сердце, понятно, дрогнуло, и я сбавила обороты.– Поверь, я их видела. И очень сожалею, Джейми. Но я ведь уже извинилась. Несколько раз.– Извинилась? Извинилась – это, значит, осознала и больше не будешь. Но что-то я не заметил, чтобы ты приняла хоть что-нибудь к сведению, учитывая последующие события.– Так ты собираешься отомстить мне, чертов ублюдок?Джейми рассмеялся.– Нет, поведать кое-что о справедливости, Клэр. И сделать пару зарубок на твоем прекрасном заду на будущее. О пользе послушания.Он положил руки на свой широченный ремень, а я инстинктивно прикрыла ладонями вышеупомянутое место. Потом мы немного постояли друг напротив друга. Джейми выжидающе, а я – возмущенно пыхча с понятной долей негодования. Но я не увидела ни толики сомнения в его глазах: какие бы жалкие попытки отвертеться я не предприняла – порка состоится, недвусмысленно говорил весь его вид. Если я хочу после этого нормально сидеть, то согласиться добровольно было бы наилучшим из вариантов.Моя заработанная в боях мудрость и многолетний опыт отношений с этим... безжалостным аспидом подсказал мне, что покорность здесь не слабость, а временная уступка, продиктованная инстинктом самосохранения. Я поджала губы. – Хорошо, животное. Но ты же не собираешься делать это прямо здесь? Джейми?Я осознала, что сердце мое бешено колотится в груди.– Почему нет?– Ну-у-у, хотя бы потому, что... – я сглотнула и прислушалась к шуму, доносившемуся из кухни и трапезной, – не думаю, что здешние стены обладают хоть какой-то звукоизоляцией.– И что с того, милая? – Джейми усмехался, засунув большие пальцы за пояс и осторожно обходя меня по кругу, будто пугливую необъезженную лошадь. – Думаешь, люди это не одобрят, а? По их мнению, дорогая, я имею полное право наказывать свою своенравную женушку. Когда пожелаю и как пожелаю. И потом, давеча кто-то помниться пообещал мне справедливую компенсацию за мои... хмм... – он пошевелил корпусом и, осторожно приложив ладонь к помятым бокам, слегка сморщился, – временные неудобства у мистера Сигварда, будь он трижды неладен. Или ты... – он подозрительно прищурился, – берешь свои слова назад, девушка? Так? И как с этим быть тогда?– Ну... так же как и ты... Прости, но ты обещал... Нет, ты даже клялся, что никогда не тронешь меня пальцем. Никогда! Ты помнишь?– Ну, не-е-ет... Я никогда такого не говорил!Мои глаза откровенно расширились от такой вопиющей наглости.– Вот как? И что же после этого стоит твое слово, Джейми Фрейзер? – я как завороженная поворачивалась к нему всем телом, когда он неумолимо шествовал вокруг меня, подходя все ближе.– Я и не нарушу слова, заметь!– Что? Как же? Ты мне говорил!– Я? Я разве обещал не бить тебя совсем? Я уставилась на него в потрясенном негодовании.– Насколько я помню – ДА, предатель!– Нет, Клэр!– Нет?!– Ну да. Вспомни, что я сказал. – Хорошо, что ты сказал?– Повторю еще раз, специально для тех, у кого память хмм... девичья, – по мере того, как он приближался, словно корабль, который идет по четко намеченному курсу правым галсом, пальцы мои нервно впивались в грубую ткань юбки. – Я говорил буквально следующее: если я когда-либо подниму на тебя руку в гневе или озлоблении, да поразит меня священное железо в самое сердце. Так вот, уверяю тебя, клятвы я не нарушу, так как сейчас я не гневаюсь. Я абсолютно спокоен, Саксоночка моя, представь себе!– Мпфмм... И где ты набрался этой казуистики? У Неда Гоуэна?Он, наконец, подошел совсем близко и опасно, остановившись напротив меня так, что я ощущала его горячее дыхание на своем похолодевшем лбу.– Что ж, учителей, полагаю, было предостаточно.– То есть, ты хочешь сказать, что собираешься выпороть меня совершенно хладнокровно, грязный ты мерзавец. Так?Мой голос слегка взвизгнул.– Ну... конечно же нет, душа моя. Совсем даже не хладнокровно, поверь. Думаю, это будет называться воодушевлением... И, может быть, немного – удовлетворением, а так же... – он пронзительно смотрел на меня своими синими-синими глазами, – слегка – умилением, но, в основном, полагаю... – Удовольствием! – я гордо вздернула дрогнувший подбородок.– Ну... пожалуй, что и так, Саксоночка, хотя, заметь, это ты сказала. А я имел ввиду... – он хмыкнул и мягко отвел разметавшиеся пряди с моего лица, – сожаление. Хотя не стану лукавить, не без определенной доли удовольствия, вероятно. – Я так и знала! – я аж привстала на цыпочки до такой степени, что лицо мое покраснело от натуги, и истошно прорычала шепотом, сжав кулаки. – Ты – поганый, мерзкий, злобный извращенец, Джеймс Фрейзер! Джейми удовлетворенно рассмеялся и потянул носом воздух. При этом ноздри его затрепетали.– Определенно. Думаю, меня можно так назвать. Рассказать тебе, каковы мои намерения сейчас?Я зашипела и дернулась, грозно топнув ногой, но он крепко держал мои плечи. – Не имею ни малейшего желания знать это, чертов ублюдок!– Что ж... тебя можно понять, любимая. Хотя я все равно скажу тебе.– НЕТ!– Да. Его приоткрытые губы были совсем близко, и он тихо прошептал.– Я прикажу тебе лечь на кровать, девочка моя... – Только попробуй!– И... высоко задрать свои многочисленные юбки. – Не дождешься!– Задерешь свое платье настолько высоко, чтобы твоя прекрасная круглая попка полностью оголилась и выглядывала... как серединка нежного цветка из безумного вороха твоих юбок. И была... была совершенно беззащитна и покорна. Он протянул руку и, притиснув меня к себе, с силой сжал описываемую часть моего тела сквозь несколько слоев ткани. Очень чувствительно получилось, между прочим.– Ну, уж нет! – я попробовала оттолкнуть его, но с таким же успехом могла бы сдвинуть столетний дуб. Хотя он все-таки вздрогнул.– Ох! Я бы на твоем месте так не усердствовал, милая! У меня ж ребра сломаны, ты помнишь?– Ничего! Зато будешь знать! – фыркнула я, но пыл свой значительно поумерила.Джейми, посмеиваясь, обвел мои пыхчащие губы жестким шершавым пальцем.– Но не думаю, что мне это помешает, заметь... Потому что ты безропотно сделаешь это, Клэр. Сама, – вкрадчиво пробормотал он, дополнительно согревая мое пылающее лицо своим дыханием. – И с чего это, позволь спросить?– С того.Он приостановился, и я почувствовала, как мои похолодевшие пальцы оказались в его ладони, теплой и твердой. Потом он приподнял мою ослабевшую руку повыше, к груди. Я невольно опустила взгляд, чтобы увидеть, как он надевает наше свадебное кольцо мне на безымянный палец и, улыбаясь, продолжает приговаривать, заглядывая в мои изумленные глаза: – С того, что ты виновата, милая моя женушка, да. По всем статьям.– Джейми? КАК? ОТКУДА ты его взял?– Ну-у-у… Оно определенно было НЕ В ТОМ МЕСТЕ, где ты говорила. Пришлось провести небольшое расследование. Что ж, сдается мне, дорогая, придется добавить тебе. ЗА ЛОЖЬ.Крыть тут было нечем и я, как всегда, в патовой ситуации, применила свой беспроигрышный прием с умилительным хлопаньем ресницами.– За ма-а-аленькую ложь, дорогой, – и подступила к нему поближе, прижимаясь. – Прости меня, Джейми. – Знаешь, иногда маленькая ложь, порождает бо-ольшие проблемы, как говаривал, бывало, мой отец, от души выстёгивая мне задницу. Так что, думаю, ты сейчас, душа моя… – он осторожно подцепил пальцем мой подбородок и тихонько поцеловал меня в уголки губ, – смиренно подложишь подушку себе под бедра. Или, может даже... две, чтобы она была повыше, и мне было сподручнее. И безропотно будешь ждать наказания.Я почувствовала, как вожделение охватывает меня, начиная со слабеющих щиколоток, поднимаясь к коленям и выше... Господи Боже! Взгляд Джейми тоже слегка помутился.– И что же потом, подлый ты сукин сын? – с понятным любопытством пробормотала я, захваченная занятной картиной. – Ну, не то, чтобы я сделала это так безропотно, вообще-то... Но просто интересно. – Потом? – дыхание Джейми определенно сбилось, а речь теряла ясность. – Потом я выдерну из штанов свой отличный ремень. Очень тяжелый... могу тебя уверить...И, прикрыв глаза, он снова потянулся ртом к моим разомкнувшимся навстречу губам, отдавая им весь свой пылающий жар, который упоительно проник внутрь и заискрился в каждой клеточке тела, тающего в потоке томительных вибраций. – И? Что же дальше?.. Джейми?.. – шептала я между поцелуями.– Гхмм... А? Дальше?.. Ну, дальше... – он явно собирался с мыслями, – я прижму тебя как следует к кровати за талию, милая, чтобы воспитательное место не смело сильно дергаться... – его губы плавно переместились на мою изогнувшуюся шею, – и... воздам ему должное... весьма заслуженное, между прочим… можешь не сомневаться... Нарумяню его от всей души... пока эти восхитительные... провинившиеся округлости – он шумно, почти со стоном, выдохнул, и опять стиснул мою филейную часть со всей своей силы, – не запрыгают от нетерпения, как у гарцующей лошадки и не запылают... ммм... цветом спелых томатов. А ты, моя прелесть, не заверещишь как недорезанный поросенок... на весь... на весь... о, Святая Дева Мария!.. трактир.– Охх... – мое сознание рассыпалось, потеряв всякую связь с реальностью, – просто сумасшедший зверинец какой-то получается.– Что ж... набедокурившей попе никогда не бывает сладко.Он судорожно отбросил в сторону мой шейный платок и подверг мою грудь неистовому нападению, предварительно освободив ее от тисков корсета так, что уже две верхних округлости удобно выпали в его жадные руки, сотрясаясь от виртуозных действий моего крайне распалившегося мужа.– Господи... Боже!.. Клэр! – едва проговорил он, чувствительно впиваясь зубами в мои затвердевшие соски, – Как же давно я мечтал об этом!Я окончательно потеряла дыхание, с головой проваливаясь в ошеломляющее ощущение страсти, исходящее от него.– Что? Выпороть меня?– О, и это тоже, конечно! Но, больше, вот об этом. Избави меня Бог все это опять расстегивать.Он вдруг рванул мощными руками мой корсет так, что многочисленные крючочки полетели в разные стороны с поношенной ткани, и платье мягко упало к моим ногам, освобождая послушное тело для его яростного обладания вконец ошалевшим ?хозяином?. – И потом, Джейми? Что потом?– А потом?.. После того как я... основательно отдраю твою дерзкую попку, тут я займусь тобой, Саксоночка, моя вздорная упрямая стервочка. От души.– Займешься? Вот как? Разве… жестокая порка – это был не весь твой злодейский умысел?– Ну, уж определенно нет. Полагаю, это будет только начало.– Да? И что же ты сделаешь дальше? – я была просто неосмотрительно нахальна.– Я? – он положил массивную ладонь мне на челюсть, обхватив подбородок, потом переместил ее на шею, слегка сжав одним движением мое горло, такое хрупкое в его медвежьем захвате, и скользнул дальше, вниз, с силой обведя восставшую грудь, горячий живот и бедра. И там, ниже, сминая мой мягкий бугорок между ног так, что я охнула, прижал меня нагую, затрепетавшую, к несокрушимой мощи своего тела. А я, приподнявшись на цыпочки, крепко обвила руками его шею.– Думаю, дальше... я возьму тебя, Клэр. Со всей, черт возьми, силы, на которую только способен. И буду терзать твою роскошную плоть, пока ты не завопишь в моих руках, словно ополоумевшая слониха. Ведь я совершенно точно не собираюсь быть нежным.– Что ж, план вдохновляющий, хотя и довольно самонадеянный. Так, может, мы не будем зря терять силы, дружок, и перейдем сразу… ко второй части этой душераздирающей драмы, раз уж ты выглядишь вполне себе готовым... повелителем безумных слоних, – я впилась дрожащими от нетерпения руками в пряжку обещанного мне ремня и дернула ее на себя, освобождая своего будущего мучителя от этой чертовски опасной части его туалета. – Да и я, кстати, тоже... не прочь сейчас повопить на весь... на весь трактир. По мне, так это лучше, чем визжать, как поросенок. Наверное.– Однако не могу сказать, что ты не права, Саксоночка. Это я насчет готовности и... всего остального. Даю тебе слово, любовь моя, что в ближайшие полчаса тебе будет о-очень-очень… просто хм-м… дьявольски жарко. И, полагаю почему-то, что только одними скучными воплями на всю округу ты не сможешь ограничиться.Я не стала возражать. Он, быстро скинув с себя остатки одежды, легко подхватил меня под бедра и переместил на кровать, сам сокрушительно и грациозно забираясь сверху, причем, как ни странно, совсем забыв вдруг про свои покалеченные ребра. Надо же, серотонин, бесспорно, творит чудеса. Потрепанный, привычный ко всему матрас трактира, от души скрипнув, с готовностью принял наши пылающие тела в свои добрые хозяйские объятья. Что ж, должна признаться, Джеймс Александр Малкольм Маккензи Фрейзер никогда не нарушал своего слова. Ну, или почти никогда.Храни его Господь за это!***Уважаемые читатели! Благодарность автору, хотя бы в виде ЛАЙКОВ, будет совсем не лишняя: большая просьба к вам НЕ СТЕСНЯТСЯ оставлять свои ЛАЙКИ и ОТЗЫВЫ, если понравилась работа.)))Тогда, сами понимаете, вероятность, что у автора будет стимул еще что-нибудь написать, резко повысится… ;) Заранее СПАСИБО!