4.5. ЭФФЕКТ ОТСУТСТВИЯ (1/1)

***Фрейзер Ридж, 1776 – СТРАННО, КАК ЖЕ ЭТО СЛУЧАЕТСЯ?..– Случается что, Саксоночка? Мы все-таки выбрались из кровати после того, как Джейми окончательно отвлекся от своих шокирующих снов и снова обрел душевный покой. Более менее. Сейчас он сидел за столом в нашей кухне и попивал молоко из своей большой глиняной кружки, легкой и звонкой, в форме пузатого тролля, с дубинкой вместо ручки, которую крепко сжимала волосатая мускулистая рука этого лесного чудища. Кряжистые мощные ноги, колени которых выступали барельефом на рыжей керамической поверхности, покрывали, на манер килта, шкуры какого-то убиенного животного, а голова козла, призванная, видимо, заменить здесь шотландский спорран[1], возвышалась между ними, аккурат на причинном месте. Особенно привлекал внимание трогательный пупок в форме сердечка посередине округлого пивного брюшка. В центре выпуклого барельефа была выдавлена безыскусная надпись: ?Я... ПА?, знаменующая то, что Брианна специально смастерила эту кружку к последнему дню рождения Джейми. И даже обожгла ее в своей новой печи. Несмотря на кажущуюся свирепость и туповатость, в физиономии тролля проглядывала знакомое добродушие и ярко выраженное сумасбродство, тонко схваченное и воплощенное, благодаря художественному таланту нашей дочери. Когда она гордо вручила отцу свой подарок, Джейми некоторое время пялился бесстрастно на столь милое создание, потом растерянно поморгал, пробормотав что-то наподобие: ?О! Спасибо?. А когда Брианна ревниво спросила все же: понравилось ли ему, Джейми как-то напряженно выдавил из себя скудное: ?Да?. Хотя по выражению его лица невозможно было разглядеть совершенно никаких чувств.Но впоследствии было замечено, что глава нашего семейства пил всегда только из этой кружки, будь то молоко, пиво или вода, и никогда никому не позволял ее трогать, даже чтобы помыть. Хотя Джейми, не слишком ловко моющий за собой посуду, представлял собой довольно-таки трогательное зрелище.Когда он оторвал свои губы от сего примечательного изделия и бережно поставил его на стол, белые молочные капли расползлись довольной улыбкой по густым рыжеватым усам моего мужа.– С тобой все время так, – я поставила перед ним блюдо с горячими оладьями. – Все с точностью до наоборот...– Ты могла бы выражаться немного яснее, милая? Что-то я не совсем разумею, к чему ты клонишь...Джейми слегка хмыкнул и стер молочную улыбочку с усов тыльной стороной ладони, потом потянулся к блюду и ухватил самый зажаристый, водружая на него большую ложку сметаны.– Ну... ведь обычно говорят: ?Я сделаю ради него всё – я всегда буду рядом!?Джейми, отправил оладий с горкой сметаны целиком в рот, и глянул на меня с некоторой долей недоумения, пытаясь видимо уловить ход моих мыслей.– А получается, самое тяжелое, что мне пришлось когда-либо делать ради тебя – НЕ БЫТЬ РЯДОМ. Да, пожалуй, это наиболее мучительное из всего остального, как оказалось.– Что ж, и я по-настоящему благодарен тебе за это, девочка, – деловито кивнул мой муж, когда рот его оказался более-менее свободен. – Мне было бы тяжко вдвойне от мысли, что ты увидишь это... этот... – он слегка передернул плечами. – В общем, поверь, там не на что было смотреть.– Знаешь, пройти сквозь двести чертовых лет в прошлое и не иметь возможности даже обнять тебя, не говоря уже про все остальное.Он вдруг прекратил есть и посидел немного, разглядывая крутые завитки волос между мощными грудями тролля, сквозь густую растительность которых, словно грибы из травы, торчали крепкие соски. И даже в задумчивости потер сей выпуклый орнамент большим пальцем. – Полагаю, ты пришла как раз во время, Саксоночка. Меня прямо оторопь берет от мысли, что мы могли разминуться с тобой. И никогда бы не встретились. Я же не сидел на месте в то время, и это чудо, что ты застала меня хотя бы в районе Эдинбурга. Единственное, что меня слегка попридержало там – так это как раз-таки тюрьма. Хотя, заявись ты на три месяца пораньше... не думаю, что тебе бы понравилась вся эта неразбериха с моим арестом и с той неизвестностью, в которой я оказался. Было бы еще хуже... для всех, уверяю тебя. – Да, да, помню... лучшее, что я могла для тебя сделать, это не быть рядом в трудную минуту, ага? Все-таки ты – чертов эгоистичный ублюдок, Джейми Фрейзер!Джейми отодвинул осторожно кружку в сторону и вдруг мягко дернул меня за руку так, что я оказалась прямиком в его надежных объятиях, подпираемая снизу крепко расставленными коленями. Он смотрел на меня в упор, прижимая к себе за талию, и синие глаза его излучали невероятное тепло.– Не могу сказать, что это не так, Саксоночка, но все же, сдается мне, кое-кто из нас двоих в своей эгоистичной упертости еще даст мне фору.Я стерла пальцами остатки сметаны с его усов и чмокнула в кончик длинного носа, острого, словно форштевень[2] парусного судна. – Что ж, согласись, моя упертость частенько выручала нас из большой беды.Закрыв глаза, я уютно прижалась к его плечу в полной нирване защищенности и покоя, усиленное тем, что он тихонько покачивал меня, обнимая. Мы посидели так немного.– Знаешь, девочка, что я тебе скажу, – зашептал он в мои волосы, отчего приятное тепло его дыхания распространялось по коже головы, – ты всегда была со рядом в трудную минуту, поверь. Здесь, – он прижал руку к своей груди, потом чуть прикоснулся пальцами ко лбу. – И сюда ты часто приходила ко мне, вообще-то. А во снах... твое присутствие было столь осязаемо, что, когда я просыпался, то чувствовал твой потрясающий запах, – я ощутила, как Джейми потянул носом воздух: влажное тепло в моих волосах сменилось на приятный холодок, – и это ощущение твоей плоти рядом, такой живой и горячей… – он прижал меня к себе еще крепче, будто боялся, что я снова исчезну, – я просто сходил с ума от желания. От этой невозможности тебя коснуться, девочка моя. Господи, я чувствовал себя таким... обреченным, – я услышала, как он сглотнул, и широкая грудь его двинулась, когда он тяжко перевел дыхание. – А когда я бывал болен, то видел тебя в бреду... ты клала мне на лоб свою прохладную руку и тогда, представь... даже лихорадка моя отступала. Поэтому тебе нечего беспокоится, mo duinne donn. Ты всегда была рядом, – тихо повторил он, целуя мой близкий лоб. – О, Джейми! Прости меня.– Иисус, когда ты так говоришь, я пугаюсь, чего еще ты могла натворить, девочка?– Никогда себе не прощу, что я ушла тогда, перед Каллоденом! Бросила тебя... умирать, – проскрипела я севшим голосом, буквально втиснувшись в его тело, будто хотела слиться с ним воедино навечно. – Никогда не прощу!– Ну, что ты... Он вдруг потянулся. Я почувствовала сильное движение тела под собой и открыла глаза, чтобы увидеть, как Джейми подвинул Брианину кружку к себе поближе. – Я никогда не знал, каково это, когда дети дарят тебе что-нибудь на день рождения. Да и не рассчитывал узнать, вообще-то...Он улыбался, рассматривая очаровательное изделие дочери, но глаза его при этом сверкнули набрякшими слезами.– И, если бы ты не ушла сквозь камни в тот день, так и не узнал бы никогда, – с некоторой ноткой изумления твердо проговорил он. – Так что да, не быть рядом, это иногда самое лучшее, что можно сделать. Хоть это и бесконечно тяжело.И он шмыгнул носом и снова зарылся лицом в мои волосы, стремясь сокрыть растрепанные чувства.– И все-таки... все-таки, – пробормотала я, прижимаясь к его горячему телу с удвоенной силой, хотя это, казалось, было невозможно, – ты бы никогда не узнал об этом, Джейми, если бы я не вернулась... Мы с Бри не вернулись бы.– Несомненно, это так, Саксоночка. И я благословляю вас за это!_______________1. спо?рран (англ. sporran, на гэльском sporan) – поясная сумка-кошель, чаще всего кожаная, носимая на поясе, на ремне килта или на отдельном узком ремешке или цепочке. Исторически использовалась для хранения всяких мелких вещей или в качестве кошелька для денег, поскольку у килта отсутствуют карманы.2. форштевень – деревянная либо стальная балка в носу корабля, которая в нижней части переходит в киль.