Об интровертах (1/1)

Когда светловолосая жрица, которая замерла у храма Урсулы так, как будто впервые его видела, обернулась, глаза Титании полезли на лоб.А я осознала, что я что-то пропустила.Практически сразу же я осознала, что я не просто что-то пропустила – я пропустила практически половину жизни своей лучшей подруги, а ещё – кусочек жизни любимого отряда (что было неудивительно, если вспомнить, что я шаталась по Леопольду, пугая йети), потому что Эгле – так звали жрицу – оказалась не только новобранцем девятого отряда, но и: во-первых, землячкой Титании, а во-вторых, ещё и её однокурсницей. И, в общем, слушала я лепет нашедших друг друга, словно в программе ?Жди меня? эльтерш, и с тоской смотрела на храм.На десятом предложении зайти туда меня всё-таки услышали.На самом деле, сейчас Эгле должна была взять и убежать, но вместо этого она с интересом взирала на двух решившихся порисоваться паладинш-идиоток, которые, скинув с себя всё и торжественно пообещав вернуться за доспехами, сжимая мечи, радостно ринулись вперёд.Правда, мы потеряли её, причём сделали это не один раз, но кого волнуют мелкие детали вроде тех, что мы шатались по храму около трёх часов вместо традиционных двадцати минут?Эгле была маленькой, и, соответственно, терялась очень легко, а вот с нахождением у неё оказались проблемы.И с ориентацией. В пространстве.Но, в общем, это было действительно весело.Весело было и сидеть на мельнице Геванд под вечер, там, где бяка-майор развёл костёр к нашему приходу (нет, конечно, не к нашему, но мне хотелось тешить себя мыслью, что он не самая последняя задница); народа пока было совсем мало, потому что в Фербанде было делать решительно нечего; и Эгле, подтянув колени к груди и сжимая двумя руками чашку с мятным чаем (фирменный рецепт девятого отряда, секретный ингредиент потому и секретный, что его никто не знает), начала рассказывать.О том, что она – единственный ребёнок в семье, и о том, что её счастливое детство разбилось при поступлении в каренскую академию; о том, что она погрузилась в себя и дичилась всех, а потому – закончила академию просто немного выше среднего; о том, что прания – это самое дорогое, что у неё есть, а ещё – о том, что она – Эгле Леопольдская, как и тысяча других ?Леопольдских?, тех, кто забыл свою фамилию или отринул её по тем или иным причинам.– Я верю в Айку, – рассказывала Эгле, и голос её был мелодичным и приятным; она то убыстрялась, проглатывая окончания слов, то замедлялась, подбирая именно то, что должно было выразить её мысли; её ?р? было мягким, и по нему было понятно, что лакийский не был её родным языком. – Я благодарна ей за силу, которую она мне подарила, но я считаю, что она – заигравшийся ребёнок. Я не хочу её пробуждения, потому что боюсь, что она натворит что-то ещё.Эгле рассказывала, а мы все слушали, и трещал костёр, и я уже понимала, что вот она – она вольётся в Адский отряд, она уже стала его частью, и было так уютно и тепло…– А ещё я не люблю школу эльтеров, – закончила Эгле задумчиво и подняла голову.Вокруг неё собралось человек двадцать пять (это если нас не считать).Хорошо, что чай был допит, потому что кружка полетела прямо мне в нос; жрица вскочила, взмахнув руками в лучших традициях йорка.– Я – интроверт! – завопила она, срываясь с места.– Там Амарканд, – проводила её маленькую фигурку задумчивым взглядом Титания.– Главное, чтоб не Регенсхайн, а то вдруг вообще в обморок хлопнется, – вздохнула я.– Вы подружитесь, – авторитетно заявил Румменигге, жуя травинку.