Часть 2 (1/1)

Это было после окончания колледжа, когда мне пошел семнадцатый год. Лиона где-то подхватила простуду, вылившуюся в тяжелое заболевание легких, и отец, ни минуты не сомневаясь в правильности и целесообразности своего решения, отправил меня с сестрами в маленький провинциальный городок, славный целебным воздухом своих окрестностей и базирующимся в этих самых окрестностях художественным филиалом университета.Устроить девочек на новый учебный год в школу было делом простым, благо никакой специальной программы для обучения не планировалось. Что же касалось меня, то отец подыскал несколько местных преподавателей, согласившихся время от времени заниматься со мной, чтобы я не растерял все имеющиеся знания до поступления в Академию. Все мои робкие попытки избежать столь суровой участи (а упомянутое учебное заведение представлялось мне чем-то поистине ужасным, потому что я имел удовольствие наблюдать у нас дома выпускников Академии – сплошь людей военных и отличающихся разными интересными особенностями) какого-либо результата не достигли: мне было велено штудировать учебники и заниматься сестрами, а не маяться ерундой. Я так и поступил. То есть, приступил к занятиям еще задолго до официального начала учебного года, потому что больше никаких вариантов времяпрепровождения не нашел: домашнее хозяйство не в счет. Правда, были еще ежедневные процедуры для Лионы, окончания которых я ожидал в санаторном парке, благо погода в августе стояла просто изумительная…— Я пойду на качели, можно?Мэг забавно сложила брови просительным домиком.— Конечно. Только будь осторожнее: у тебя еще ссадины от прошлого падения не зажили.— И вовсе зажили!— Мне виднее.— Бэ-э-э-э-э-э!Она показала язык, розовый и вполне соответствующий здоровому ребенку одиннадцати лет, и умчалась на игровую площадку, где ее уже ждали новоприобретенные подружки.Как легко сестры сходятся с людьми: только-только освоились на новом месте, а уже стали едва ли не самыми популярными личностями в округе. Ну конечно, они же – столичные жительницы, и им есть, какими тонкостями поделиться с местными девчонками, пока только мечтающими покинуть свой родной городок.Глупые… И там, и тут жизнь одинакова. Для меня, например. Как в колледже был пустым местом, так и здесь ни у кого не вызываю желания познакомиться. Может, со мной что-то не так? Лицо какое-то не такое? Нет, вряд ли: утром долго смотрелся в зеркало и ничего страшного не нашел. Наверное, дело в чем-то другом.Может, стоило записаться на какие-нибудь подготовительные курсы? Правда, я никогда не испытывал тяги к художественному творчеству, а технических школ здесь не имеется. Одни живописцы кругом… Вот, например, на ближайшей скамейке: сидит, рисует что-то в альбоме, заботливо пристроенном на коленях.— Вы позволите?Слегка удивленный взгляд поверх тонкой металлической оправы очков заставил меня смутиться.— Чем могу помочь?— Э… ничем, просто… Ничего, если я присяду здесь?Глаза цвета карамели на мгновение прищурились.— Как вам будет угодно. Это общественная скамейка.— Я не в этом смысле! Я… не помешаю?— Чему?— Ну… Вы же рисуете? Наверное, для этого требуется тишина и покой?— Не всегда.Он усмехнулся и убрал за ухо особенно надоедливую прядь золотистых волос.— Ты мне не помешаешь.— Точно?— Конечно.С облегчением выдохнув, я плюхнулся на скамейку и раскрыл наугад вытащенный из сумки учебник. Попалось какое-то пособие по математическому анализу. То есть, анализ был скорее логический, но количество формул угнетало. А поскольку под рукой не было даже завалящего блокнота, я и не пытался что-то сосчитать: читал текст между математическими выкладками и прикидывал в уме, как и что нужно подставлять в то или иное выражение, при этом краем глаза посматривая в сторону качелей, на которых резвилась Мэг.Наверное, прошло не менее четверти часа прежде, чем послышался тихий смешок. Источником звука являлся мой сосед по скамейке, полюбопытствовавший, что я читаю.Увидев мой растерянный взгляд, художник спросил:— Интересно?— Что?— Читать.Я честно подумал и сказал:— Нет.— Тогда зачем ты это делаешь?— Ну…А правда, зачем? Потому что отец хочет, чтобы я учился в Академии? Но я-то ничего подобного не хочу.— Я учусь.— Не слишком ли сложный предмет для колледжа?— Что значит, ?слишком сложный?? Я уже окончил колледж и готовлюсь поступать в высшее учебное заведение.— Правда? Но в этом городе вряд ли найдется хоть одно с такими предметами, — совершенно резонно заметил блондин.— Оно здесь и не находится.— Хм… — он задумчиво потер переносицу пальцами. – Но начало учебного года не за горами, верно? Как же ты успеешь?Недоумение выглядело столь искренним, что пришлось признаться:— Этот год я пропускаю.— Почему? О, позволь, угадаю! По состоянию здоровья?— Да.Он откинулся на спинку скамейки и сочувствующе вздохнул.— Серьезно болен?— Не я. Моя сестра.Светло-карие глаза слегка расширились:— Тогда… Почему ты…— Мне нужно за ней присматривать. И за второй сестрой тоже.Последние фразы я выдавливал сквозь зубы, потому что отлично изучил на личном опыте: стоило заикнуться, что мое основное занятие в жизни – нянчить малолетних сестер, как все общение со мной сводилось к насмешкам. Вот и этот парень, наверняка, сейчас как-нибудь обидно пошутит. И кто меня за язык тянул, спрашивается? Сидел бы и молчал в тряпочку, так нет, первому встречному выложил о себе все, что только было можно. Вот сейчас…— Ты молодец.Я растерянно хлопнул ресницами.— Что вы сказали?Он улыбнулся, снял очки и протер их платком.— Молодец. Тебе, конечно, достается за это от сверстников?— Ну… да, есть немного.— Но ты все равно делаешь то, что должен. Потому и молодец…Мы встречались в парке почти каждый день, потому что я должен был приходить вместе с сестрой, а он – делать зарисовки для практики. Но честно говоря, эта обязанность стала почти приятной, хотя и непонятно, что могло быть общего между вчерашним школьником и студентом, заканчивающим обучение на одном из самых престижных факультетов. Джастин прекрасно рисовал, но выбрал специализацией историю искусств. На вопрос, почему, он рассмеялся и пояснил, что художников много, талантливых художественных агентов – считанные единицы, а продавать картины куда прибыльнее, чем их писать. Помню, я пожал плечами и больше не поднимал эту тему в разговорах, тем более… Нам находилось, о чем поговорить. Например, Джастин стал обучать меня рисованию, потому что, по его мнению, у меня были достаточно твердые для этого пальцы. Я долго отнекивался, но мало-помалу втянулся и даже начал разбираться в искусстве. Не без помощи своего старшего товарища, конечно, но лекции, которые он мне читал, были полезны и для него самого – помогали глубже изучить и лучше усвоить материал. А потом…В тот день я зашел к Джастину домой, и он вдруг предложил мне попозировать для наброска. Уверил, что это займет не более получаса. Я согласился, хотя долго сидеть без движения трудно, но для художника, который (как мне хотелось думать) был почти моим другом, можно было пойти и не такие жертвы.Джастин попросил меня снять рубашку, что я и сделал, не усмотрев в просьбе ничего криминального, потому что рисовальщики очень часто изображают обнаженную натуру, чтобы оттачивать свое мастерство и знание анатомии. Было немного прохладно, но терпимо, вот только я почти начал засыпать, когда на пороге студии возник незнакомый мне парень.Примерно моих лет, светловолосый и очень похожий на моего знакомого, он хмыкнул, посмотрев на нас и ехидно осведомился у Джастина:— Опять принялся за старое? И когда тебя перестанет тянуть на малолеток?— Это кто здесь ?малолетка?? – обиделся я. – Мне уже исполнилось шестнадцать!— Правда? – расширил глаза парень. – Поздравляю! Тогда моему братцу нечего опасаться обвинения в растлении несовершеннолетних, и мамочке с папочкой не придется снова отмазывать его от принудительного лечения!— О чем он говорит? — я повернулся к Джастину. – Растление несовершеннолетних?.. Художник молчал, только пальцы на карандаше сжимались все сильнее.— Вы еще не добрались до постельки? – продолжил вопрошать незваный гость. – Или Джас предпочитает делать это прямо на полу?— Постельки?.. Да что здесь происходит?!— Рыжик, не обращай внимания, — тихо попросил Джастин. ?Рыжик? — так он меня называл, потому что в первый день нашего знакомства, в солнечных лучах мои волосы казались почти медными.— На что? Объясни, пожалуйста!— Да-да, братец, объясни! – Нахал скрестил руки на груди. – Просвети юную душу!— Заткнись, Генри.— Это еще почему? Неужели мне удалось помешать свершиться акту грехопадения?— Заткнись, я сказал! Рыжик, постой!Но я уже бежал прочь, а рубашка… Я за ней так и не вернулся, потому что…Все стало еще хуже.Моему отцу, как только он приехал в город навестить свою семью, ?доброжелатели? рассказали о моей дружбе с ?неблагонадежным молодым человеком?. Отец был… в таком восторге, что отправил меня на обследование. Полное и весьма бесцеремонное. Наверное, оно было еще и невероятно унизительным, но в те дни мое состояние больше всего напоминало кому. Мне что-то говорили, я что-то делал, не понимая, чего от меня хотят, отвечал на глупые и странные вопросы, проходил неприятные медицинские процедуры, доведшие меня до состояния такой апатии, в которой мне не было дела ни до чего. А когда все это закончилось…Видимо для того, чтобы полностью убедиться в моей ?традиционной? ориентации, отец и поступил так, как поступил. Наверное. В тот момент я его ненавидел, и только много позже понял, как велик был его страх узнать, что со мной что-то ?не в порядке?. Нет, он, скорее всего, принял бы неизбежное, но для Ричарда Кейна характерной чертой поведения в те времена было: если проблему можно уничтожить в зародыше, ее нужно уничтожить.…Я лежал на кровати, уткнувшись носом в подушку. Третий день уже лежал, кажется. И потому, что смертельно устал от врачей, донимавших меня своей деятельностью по установлению нормальности всех моих ?параметров?, и потому что жить не хотелось. Совсем.Он распахнул дверь разве что не пинком.— Все лежишь?Я не ответил. Зачем? Все эти дни он не хотел меня слушать.— Вставай! Кому сказано?!— Что-то случилось?— Это я и хочу узнать. Окончательно.Я сел, свесив ноги с кровати.— Па, я плохо себя чувствую. Правда.— А ты подумал, как себя чувствую я? А твои сестры?— А что с ними? – Непонимающе хмурюсь.— Ты понимаешь, в какое положение поставил всех нас?— Положение? Прости, но о чем идет речь?— О твоих глупостях!Отец навис надо мной, как грозовая туча.— Я не…— Собирайся!— Я никуда не пойду.— Пойдешь, как миленький!— Па, я устал. Мне плохо. Я…— Вот-вот, все твои фразы начинаются с ?я?! Тебе совершенно наплевать на других!— Не понимаю…— Ты встанешь или нет?!Он схватил меня за рубашку и дернул вверх, поднимая на ноги.Пожалуй, первый раз в жизни я видел отца таким разъяренным. Первый и последний раз. И мне стало страшно. Очень.— Чего ты хочешь?— Убедиться, что мой сын – нормальный мужчина!— Но…— Идем!Он выволок меня из дома, бросил на заднее сиденье машины и отвез к какой-то женщине, которая… Сделала меня мужчиной. Целую неделю она посвятила моему образованию в области интимных отношений, но когда я принес цветы – самый красивый букет, который только смог найти, меня ожидал настоящий шок. Она улыбнулась и сказала: ?Право, не надо было?.Она была проституткой, и отец щедро оплатил ее услуги. И свое спокойствие, потому что получил вполне уверенный ответ на свой вопрос: узнал, что с реакциями у меня все в норме, и более того – что я оказался девственником. Но все это было неважно, потому что… Мне понадобилось почти полгода, чтобы прийти в себя после всего случившегося. Все это время я был заперт в одной из палат санатория, в самом отделенном от города корпусе. Заперт потому, что самым большим моим желанием тогда было – прибить. Всех, начиная с отца. А еще я хотел встретиться с Джастином и попросить у него прощения за то, что имел слабость поверить в ?неблаговидные? намерения. Которых не было… А когда мне вернули свободу, Джастин уже уехал, наверное, затаив на меня обиду. Я пытался разыскать его. Честно, пытался. Но не смог. А потом бросил поиски, похоронив грустные воспоминания далеко-далеко…