Глава 1. Магический реализм (1/1)

Выставки работ Роба Гонсалвеса в Торонто всегда посещали толпы народу. Модный художник, да еще и пишущий в характерном для постмодерна жанре ?магический реализм?, большой город, в изобилии привлекающий туристов и иммигрантов со всех частей света?— вот и готов рецепт столпотворения.Шанта не любила толпу, но любила картины Гонсалвеса. Поэтому она пришла к самому открытию выставки, где в ее распоряжении оставался час или два до того, как залы окажутся заполненными многочисленными поклонниками творчества знаменитого художника и откровенно скучающими парочками. Хорошо, если рядом с ?Феноменом плавания? никого не будет. Хотя бы сегодня?— никого в радиусе трех метров. Пожалуйста.Шанте было без трех дней восемь лет, когда ее отца отправили в колонию за антиправительственную агитацию. Ну или за распространение экстремистских материалов, как настаивало следствие. Ей было девять лет и два месяца, когда неустановленный заключенный вогнал ему заточку в сердце. Ей было почти одинадцать, когда мама попросила беженского статуса для себя и дочери, едва сойдя с трапа самолета в аэропорту Торонто. Вчера ей исполнилось тринадцать, и к этому моменту люди в количестве больше трех человек стали вызывать у девочки смешанное чувство раздражения и тихой паники.Нет, она не страдала мизантропией. К большинству окружающих людей она относилась со сдержанной доброжелательностью, когда они были поодиночке. Но толпа… Толпа?— это нечто иное, нежели просто сумма составляющих ее людей. Ее отец, высокий кучерявый брюнет с невероятно ясным и умным взглядом, любил рассказывать про эмерджентный эффект, нисколько ни смущаясь тем, что маленькая Шанта понимала от силы треть. Он так верил в людей, смотрел на них с таким неиссякаемым оптимизмом, что не смог?— или просто не захотел? —?сделать вывод из собственных слов. Люди по отдельности могут быть добрыми и замечательными. Но становясь частью чего-то большего, частью действующего механизма, они утрачивают свои личностные черты, превращаясь всего лишь в разноцветные шестерни с богатым внутренним миром. Шестерни, всегда готовые перемолоть в кровавую кашу тех, кто опрометчиво решил, что имеет дело с людьми.Шанта миновала несколько стендов с ранними работами художника. Перешла во второй зал и двинулась к противоположной стене, где находился объект ее интереса?— ?Феномен плавания?. Небольшой лесной водоем. Черная вода, незаметно переходящая в столь же черный космос. Небо в облаках, оказывающееся зависшей в пространстве Землей. И девушка, то ли плывущая в воде, то ли парящая в космосе, раскинув руки. С такими же, как у Шанты, черными, слегка вьющимися волосами. ?Это я,?— подумала Шанта,?— в том мире, который был создан для меня. Тишина, одиночество, бездна времени и бездна пространства. Бездна?.Шанта подошла ближе. Она уже была готова соскользнуть в ставшее привычным для нее отрешенное созерцание образа, но в этот момент из соседнего зала энергичным шагом вышел нервного вида посетитель и принялся громогласно излагать свою точку зрения устало плетущемуся за ним слегка сутулому пожилому мужчине с изрядно запущенными седыми волосами.—?Это не настоящий магический реализм, это просто форма сюрреализма. У Роба Гонсалвеса практически нет никаких элементов волшебной реальности. Все, что у него есть?— это химеризм, фрагментация реального мира. Он лишь заставляет зрителя теряться между двумя планами картины. Камни или барашки волн? Математические уравнения или туманности? Занавески или танцующие пары? В отличие от твоего примера с вазой… Как там его?—?Эдгара Рубина.—?Да, в отличие от примера с вазой Рубина, которая может представать одновременно лишь чем-то одним, человеческими лицами или собственно вазой, в своих работах Гонсалвес показывает, что всякий предмет может демонстрировать двойственность одновременно, без необходимости концентрировать внимание на чем-то одном. Но магизм… Нет, Алекс, никакой магии в этих работах нет?— ни на грош. Кроме, конечно, магии его таланта.—?А что ты в таком случае называешь магией, Нэш?—?Магией? Ну… —?Нэш издал краткий нервозный смешок,?— магией я называю чудеса. То, что идет вразрез с законами природы. Нарушает закон сохранения энергии, глобально снижает энтропию и все такое. В картинах же, которые мы видим…—?Подожди,?— прервал его Алекс,?— давай представим на минутку, что магия реально существует. Как тогда мы можем отличить магию от того, что ей не является?Шанта, до этого смиренно сдерживавшая раздражение и ждавшая, когда назойливые посетители оставят ее в покое, невольно прислушалась к разговору. Похоже, что разговор привлек и скучавшего неподалеку охранника. Во всяком случае он подошел поближе, старательно делая вид, что ему безразличны разговоры посетителей.—?Ты имеешь в виду…—?Я имею в виду вот что. Законы природы, которые нам известны,?— это просто формулировки, при помощи которых мы обобщаем факты. А факты в свою очередь?— это просто результаты наблюдения. Ставим серию опытов, делаем несколько измерений?— и выдвигаем гипотезу о том, что на тело, погруженное в жидкость, действует сила, равная весу вытесненной телом жидкости. Потом выводим ряд следствий из этой гипотезы, и каждое из них проверяем новым экспериментом, чтобы убедиться в правильности гипотезы. Азы научного метода, так сказать. Но что будет, если мы сталкиваемся, гм, с волшебством? Если…Тут он увидел Шанту и замолчал. Его глаза расширились, он отшатнулся и сделал неверный шаг в сторону, пробормотав что-то про ?листья?. Потом решительно тряхнул головой, с усилием отвел взгляд и продолжил:—?Так вот, если факты, на которых мы строим гипотезу,?— это факты, демонстрирующие прямое нарушение законов сохранения, противоречащие второму началу термодинамики, нарушающие принцип причинности и так далее? Как мы догадаемся, что это именно волшебство?—?Что значит как? Законы нарушаются?— значит имело место чудо.—?Но ведь формулировка Эйнштейном законов сложения околосветовых скоростей тоже шла вразрез с законами классической механики. А квантовая механика пустила по миру принцип локальности. Почему мы не считаем теорию относительности и квантовую механику разделами магии?—?Алекс, ты же сам знаешь, почему. Потому что взамен эти теории предложили другие, более общие законы природы.—?А магия, стало быть, не может быть описана никакими законами? В ней нет ни порядка, ни предсказуемости? Эффекты заклинаний и ритуалов невозможно предвидеть? Магические артефакты ведут себя произвольным образом? Боюсь, это идет вразрез с общепринятым образом волшебства.—?Может быть и идет. Но все же, а если так? Если магия?— это и есть то, что не подчиняется никаким законам, что не может быть предсказано, для чего в принципе невозможно сформулировать никакую теорию, кроме беспомощного ?все возможно??—?Тогда, Нэш, типичным примером действия магии в нашем мире является туннельный эффект?— краеугольный камень квантовой механики. И все процессы, которые он вызывает: от спонтанного распада атома до флуктуаций виртуальных частиц в вакууме.—?Господи, Алекс! Я определенно не завидую твоим студентам. Ты помнишь, как…Нэш и Алекс отошли достаточно далеко, чтобы расстояние превратило их голоса в невнятное бормотание. Шанта задумчиво перешла к следующей картине, носившей название ?В пространстве между словами?. Магический реализм. Странное название. Немножко пугающее?— непонятно почему. Что-то в этом словосочетании вызывало у нее смутные ассоциации с холодным ветром, гаснущими звездами и покрытыми серым пеплом равнинами. Что такое магия на самом деле? Просто другое название для древних ритуальных практик и деревенских суеверий?Шанта почувствовала, как ее кожа покрывается мурашками, несмотря на идеально выдержанный температурный режим в галерее и теплый солнечный день самого начала сентября за окном. Отчаянно захотелось вернуться домой, налить себе горячего чая с кленовым сиропом и забыться с книгой в кресле-качалке, закутавшись в плед. Просто сидеть и читать, пока ночь не окрасит город в контрастные цвета горящих окон и рекламных щитов. Шанта развернулась и покинула галерею, по дороге чуть было не налетев на все того же охранника, бесцельно бродившего у выхода. Тот проводил Шанту долгим подозрительным взглядом.Придя домой она, однако, вместо чая и книги переключилась на более типичное для дочери XXI века занятие?— раскрыла ноутбук. Пробежала глазами подборку новостей: об очередном президентском скандале в США, о докладе ОБСЕ по ситуации в Сирии, о просочившихся в прессу планах ДАРПА по разработке портативного рельсотрона, об исследовании в ЦЕРН, окончательно похоронившем надежды на экспериментальное подтверждение гипотезы суперсимметрии. Еще одно сообщение, посвященное ЦЕРН, рассказывало о возможных причинах недавней аварии, вызвавшей почти полное разрушение детектора ИнтерПланк-1,?— Шанта вскользь просмотрела его и оставила в открытой вкладке, чтобы прочесть позже.Закрыв крышку ноутбука, она вышла на балкон, где стоял небольшой этюдник с приготовленным заранее листом бумаги для рисования. В отличие от большинства других художественно одаренных детей ее возраста, Шанта питала страсть не к цвету, а к форме. Краскам любого вида она предпочитала мягкие черные карандаши, которые затачивала до остроты стилета. Ее рисунки были насыщены переплетениями тонких линий, выраженными контурами и рельефными деталями. Простая черная линия имела для нее почти сакральное значение, а ее изгибы, изломы и насыщенность, казалось, были тайным кодом, смысл которого понимала лишь она одна.И на этот раз все было, как всегда. Шанта взяла карандаш и заскользила им по бумаге, постепенно формируя образы, которые видела во сне этой ночью. Дымящаяся пустыня. Полуразрушенная башня в отдалении. У ее подножия — человек в длинной черной мантии с капюшоном. Добравшись до небосвода, Шанта умелыми штрихами начала изображать скопление звезд в зените, похожее на гигантские песочные часы, но в этот момент ее отвлекло гудение, донесшееся из комнаты. Потом еще раз. И еще. Шанта отложила карандаш, вышла с балкона и взяла надсадно вибрировавший мобильный телефон, который ранее оставила на столе. Номер был незнакомым.—?Слушаю,?— в горле внезапно пересохло, от чего Шанта произнесла это чужим хриплым голосом.—?Мисс Шанта Розенфельд? —?голос в трубке сочился тщательно отрепетированным сочувствием.—?Да.—?Ваша мать, миссис Мария Розенфельд…—?Мама? Что случилось?—?Час назад она без видимых причин потеряла сознание у себя в офисе. Сейчас она лежит в коматозном состоянии в Лейкшор Клиникс.