1 часть (1/1)

– Слишком поздно, проваливай! Инсоб всегда думал, что Чиун мягкотелый, крайне чувствительный и беспомощный – тряпка, одним словом. Но вот он – О Инсоб – стоит перед дверью, захлопнутой перед его носом, и не понимает, как ещё подступиться к этому подростку.– Да кто на тебя ещё посмотрит? – низко, – Несмышлёный ребёнок в пубертатном периоде, тебе бы благодарить меня за то, что было, а не громыхать тут на весь подъезд.Инсоб надеется, что сработает – всегда срабатывало. Сейчас ему нужно немного подождать, и Чиун вылетит из квартиры, распахнув дверь настолько сильно, что изрядно потрескавшаяся штукатурка, встретившись с дверной ручкой, со стены полетит на пол. Затем он схватит его за горловину футболки и ударит с левой, будет не больно – необходимо. Инсобу просто нужно удостовериться в своей собственной теории, сделать её константой. Я никому не нужен, гласит она. Парню едва за двадцать, а он уже считает себя профессионалом в сфере рэп(п)а, испробовав все мыслимые и нет способы самоуничтожения начиная от простого блёва в студии Воншика, заканчивая комплексным разрушением своего тела, ставшим рутиной. Никто не удивился, когда он начал курить и покрывать ноги тёмно-красными татуировками в виде витиеватых узоров, а долгие походы в туалет – классическая история – все же парни. ?Ублюдский стереотип, – думает Инсоб, выжимая новую таблетку из блистера, – и вы – ублюдки? Проходит десять минут, а Инсоб стоит, как истукан, в ожидании чуда. Чиун не открывает и через полчаса. Поясницу начинает ломить от бесцельного просиживания на холодных бетонных ступенях. Инсоб жалеет о том, что надел старую куртку, которая уже совсем не держит тепло, но, в конце концов, он думал, что его изобьют, поэтому пожалел новые шмотки, которые подбирали ему Усон с Мингю, ссылаясь на свой юный возраст и приближенность к трендам. – Пак Чиун, открой дверь, – пиная из последних сил, Инсоб воет от того, что какой-то кусок железа стал для него преградой, – Открой, или я, блять, зарежусь тут, напоследок кровью написав твоё имя. Слёзы катятся по его лицу, и ощущается это так естественно, по крайней мере, Инсоб так думает. Он устал, очень устал. Смысл жизни, её радости и печали, близкие и любимые люди – всё пропало, превратившись в круговорот боли и страданий – колесо. Иногда Инсоб мечтает о том, чтобы его колесовали, может быть так он сможет почувствовать хоть что-то, кроме пустоты, утягивающей всё глубже и глубже в никуда. Он замкнулся в себе и почти перестал общаться с людьми. Редкие разговоры с друзьями и работа помогали держаться на плаву, но стоило кому-то проявить хоть каплю нежности или любви, Инсоб сразу отрывал ещё кусок от своего сердца, пытаясь не счесть это за любовь. Этой толикой стал Чиун, когда на общем собрании громко заявил: ?Инсоб не пьёт обычную колу, вы не замечали? Ничего, хён, я сейчас схожу за вишнёвой?. Тогда всё сломалось, колея, по которой пытался двигаться Инсоб, пропала, выбросив парня на обочину, где его ожидала неизвестность – влюблённость. ?Блять, Инсоб, – выплюнул его имя Чиун, стирая вкус чужих губ со своих собственных, – ты опять накурился? Что за хуйня???Больше никаких ?хёнов?, да, малыш? – Инсоб сполз по стене вниз, хотя в его состоянии это больше было похоже на стёк, – я, походу, люблю тебя?Тогда Инсоб провёл ночь в постели Чиуна, и в любой другой ситуации это могло стать началом ахуительной истории, но в данной – диван был слишком маленьким для длинноногого Инсоба, а Чиун решил, что тот словил передозировку и оставить его он не может – Воншик запретил светиться с таким даже в больнице, даже за помощью. Двойная порция полисорба, разведённая в тёплой воде, мягкие поглаживания по спине и чистые повязки на свежие раны. Инсоб даже не удосужился смыть кровь, натянув еле налезающие джинсы просто так. ?Что ты с собой делаешь, Инсоб? – робко и еле слышно, – почему ты не рассказываешь нам, если тебе плохо???Убиваю себя, – правда, – всем всё равно, – ещё одна?Тот поцелуй – скорее всего из жалости – окончательно сломал Инсоба, он не мог успокоиться, рыдая в объятиях Чиуна, что только и мог шептать ?Я с тобой, всё будет хорошо, я тебя не оставлю?. Инсоб ничего не помнил, только руку Чиуна, сжимающую его собственную, когда он провожал его до дома на следующий день. ***– Ты сказал, что для меня у тебя всегда будет время, – пялиться в чёрную обивку уже порядком надоело, но иного выхода нет, – Щидо…– Не зови меня так, мы же не на сцене, – в голосе Чиуна едва слышится сожаление, – Я сказал правду.После долгой тишины каждый оборот замка отдаётся острой болью в голове. Чиун открывает медленно – боится. Себя, не Инсоба. Он добровольно стал жертвой, только приспосабливаясь к этой роли. Теперь ему придётся бороться за двоих, потому что он тоже ?походу, любит?.– Тебе не нужна пощада от самого себя, зачем тебе пощада от других? – впуская Инсоба внутрь, Чиун сам накрывает его своими объятьями, нарочито глубоко начиная дышать, заставляя Инсоба повторять за собой, – Дыши, я чувствую, что ты сейчас разревёшься…– Мне не нужна ничья пощада, – замолкнув на середине предложения, Инсоб, кажется, не собирается продолжать, – Мне нужен ты. Чиун понимает, сколько своей боли вложил Инсоб в это ?ты?, сколько терпела эта одинокая душа, чтобы сейчас так легко сдаться.