Часть 4 (1/1)

В одну из ночей Накамура пришла под окно Харухико и стала кидать в него камешки. Таками не спала и тут же выглянула. Сава поманила её пальчиком и одними губами сказала взять форму. —?Са-э-ки,?— по движениям рта уловила Таками. —?Опять? —?спросила она себя, бросившись искать спрятанные вещи. —?Куда мы теперь? —?вздохнула Таками, спустившись. —?Узнаешь,?— улыбнулась Сава. Они шли прямиком к школе. Улицы были бы совсем мертвы, если бы не лёгкий ветерок, рассекающий щёки. Таками не решалась заговорить, хотя имела намерение выспросить многое. Например её номер. Было бы неплохо хоть раз договориться о чём-нибудь заранее, причём не с помощью подброшенных в школе записок. —?Са-чан,?— начала Харухико, но не услышала никакого ответа. —?Зачем мы идём в школу? —?Заткнись,?— рявкнула Накамура. Зашли они через окно на первом этаже. Сава делала всё ловко, будто не впервые. Школа неосмотрительно пустовала даже после всех происшествий. Девушки без труда пробрались в их класс. —?Что теперь? —?нахмурилась Таками. —?Пиши обо всех своих грехах,?— приказала Сава, протянув ей мел. —?Чего? —?удивилась та. —?Типа… Я, Харухико Таками, украла форму Саэки Нанако, пробралась в её дом и забрала лифчик, а потом подбросила в парты тех мразей шорты? —?Именно. —?Но мне и так еле-еле удалось придумать сносную ложь, в которую все поверили, а теперь ты просто хочешь, чтобы я снова всё испортила? —?Пиши! —?рявкнула Сава. Таками недолго подумала и с решительностью кивнула. —?Я поняла. Город не дал нам сбежать, поэтому город сам должен сбежать от нас. Она с энтузиазмом вычерчивала иероглиф за иероглифом, признавалась во всех грехах и мерзостях, страшно ругаясь, упомянула подробности запаха Саэки и цвета её любимых трусиков одноклассниц, а особое место уделила прозрачным и спортивным бюстгальтером, которые не могли сдержать пыл их сосочков. С каждым грубым словом она всё больше воодушевлялась, и на лице её отразилась почти безумная улыбка. Представив, какую реакцию вызовет этот текст, она захохотала и даже уронила мел. Таками и правда давно забыла о своих прежних чувствах, слишком увлёкшись Савой, и теперь, вспоминая, ей не хватало мягкой девичьей кожи перед глазами и тонкого аромата духов, смешанных с еле заметным запахом пота. В приступе ей едва удавалось контролировать свои действия. Текст совсем перестал быть понятным, ему требовалось больше места, которого на доске не осталось, так что Таками стала писать на стене. —?Эй,?— позвала Сава. Таками повернулась и получила от неё чернилами по лицу. —?Этот след останется с тобой навсегда. —?Да! —?засмеялась она, от неожиданности упав перед Савой на колени. —?Я приму всё! Накамура с размаху ударила Харухико, так что та упала на пол. Потакая безумию подруги, она вылила на её лицо всю банку. Острый запах чернил ударил ей в нос, но Таками неистово вдыхала его, как кислород. Тёмная жидкость разлилась по её шее, груди, животу, даже дошла до штанин и вяло капала на пол. Девушка давилась бесконечными смешками, от недостатка воздуха сгибаясь и откидываясь; она уцепилась руками за футболку Савы, испачкав её. —?Грязное животное! —?в исступлении завопила та. —?Да! —?Похотливая свинья! —?Да! —?Кусок говна! Этот город! Кусок собачьего говна! —?задыхалась Накамура. —?Мне нужно больше! И Таками поддалась этому зову, рывком поднялась с пола и с криком принялась разносить вещи. Она разворошила ящики в учительском столе и выбросила из них все бумажки. В них же оказались и другие банки с чернилами, а также кисти, которые она с остервенением обмакнула и с которыми стала бегать по классу, окрашивая всё в чёрный. Капли были везде. Они покрывали лицо Накамуры, перевёрнутые в порыве бешенства парты, заляпанные окна и плакаты на стенах. Одежда девушек потеряла свой прежний цвет, с каждым мгновением ночь неумолимо окрашивала их во всё более тёмные оттенки. Сава бездумно выплясывала под немелодичные крики Таками, для этого даже было рассчитано место. Она наслаждалась безумием, царившим вокруг неё и возникшим по её вине, и отдавалась полностью, как всегда, забыв о реальности. Таками сама не заметила, когда на стенах в несколько слоёв стали появляться строчки грязных стихов. Между иероглифами ей мерещились заплывшие глаза, неотрывно наблюдавшие за её беспокойным порывом бешенства. Чернила отчаянно заканчивались. Беспорядок усиливался. Таками вдруг нашла себя беспорядочно читающей стихи, большими шагами перешагивая грязные парты. —?Мы к аду близимся, но даже в бездне мы без дрожи ужаса хватаем наслажденья! —?выкрикнула она. Неожиданно рядом с ней появилась безмерно счастливая Сава и сжала её лицо. —?Как хорошо! —?простонала Накамура и впилась в губы Харухико. Даже это действие теперь принималось сторонами как часть представления, и никто не думал прекращать. Девушки нагло поглощали друг друга и вместе с тем расталкивали предметы под ногами, ещё больше размазывая краску. Рот Савы стал таким же чёрным, как и лицо Таками, даже их языки постепенно меняли окраску. Но странный горьковатый вкус едва ли смущал хоть одну из них. Ладони Таками покрыли руки Савы, и пальцы её отчаянно сжались. Несокрушимая стена пала, а цепи уже давно разорвались. Прошло будто пять минут, но на улице уже светало. Наступал новый день. Глаза Таками безжалостно слипались, а грязный пол казался ей нежнейшим футоном. Внутри её личного творения?— страшного цветка с обложки книги на полу класса?— лежали они с Савой, взявшись за руки. Их разум спал, но глаза оставались открытыми. С потолка всё ещё медленно капали чернила. Утро выгоняло девушек наружу. Ночь по-настоящему убила город. Девушки могли идти без страха быть застигнутыми неуместными вопросами, без страха быть поставленными перед фактом или оказаться порознь без их инициативы. За отсутствием боязней не оставалось и других чувств, а с ними пропадали остатки мыслей. Пустые Таками и Сава, взявшись за руки, инстинктивно шаркали куда-то, пока не добрались до дома Накамуры. —?Я пошла,?— только сказала та и разомкнула руку. Харухико было некуда деваться. Никто не заметил их пропажи. Дома Таками не думая залезла в ванную в одежде, которую она затем спрятала к Бодлеру. Тот, как и последние несколько недель, продолжал хранить молчание. Скоро пришла её мама, заметив зажженный свет, и вернула её на землю. —?Ты сегодня рано,?— удивилась она,?— в школу собралась? Подожди, сейчас завтрак сделаю. Стоило ли искать причины, чтобы не возвращаться в школу? Её имя написано на доске, ей не отвертеться. Родителей наверняка заставят возмещать ущерб, а сама Таками будет вызывать у всех приступы отвращения и смеха. Её успокаивало только то, что этого хотела Сава, чтобы все тоже сошли с ума, поэтому хоть кто-то будет рад её раскрытию. Нужно было принять удар. Уже за дверью Таками услышала шум из класса. Пересилив себя, она вошла и увидела почти незнакомый бардак. Чёрные стены. Заляпанные окна. Перевёрнутые парты. Чёрный круг посередине, в котором сидела Саэки Нанако с подругами. В её руках была школьная форма, оставленная, как Таками еле-еле вспомнила, ими с Савой. Увидев Харухико, никто не отреагировал. —?Что за… —?удивилась она, но не тому, чему должна бы. —?Кто-то пробрался ночью и разнёс здесь всё,?— объяснила непонятно откуда появившаяся Маю, ещё одна подруга Таками. —?Кто-то? —?переспросила та и в страхе перевела взгляд на доску. Трудно было даже приблизительно понять, что было написано мелом. Её имени тоже не видно. —?Наверное, опять тот маньяк. Посмотри, на стенах стихи. Как же девушка теперь была рада, что никому не показывала Бодлера. Никто не мог даже предположить автора написанных строчек, а следовательно, и подумать на неё. Среди прочего Таками сумела разглядеть едва видную надпись на стене: ?Я устала от этого?. ?Ну и что я тогда имела в виду???— думала девушка. Она вспомнила весь тот страшный рой мыслей, пробегавший в её голове ночью, и едва ли могла уцепиться хоть за что-нибудь. —?Мне кажется, что на меня направлены сотни глаз,?— призналась Таками Саве, когда они остались наедине. —?Радуйся,?— ответила та. —?Мы превратили наш класс в настоящее логово для сраных ублюдков. —?Они так напугались, хотя мы всего лишь разнесли класс. Никто даже не пострадал. Что в этом такого? —?Тупые уроды,?— усмехнулась Накамура. —?Твои маньяческие замашки просто супер. Сава медленно приблизилась к лицу Таками, чем заставила её замереть с вытаращенными глазами. Харухико передёрнуло от мурашек. Сава продолжила дышать ей в ухо, практически лишая её возможности говорить. —?Ты будешь делать для меня всё самое извращённое и отвратное, что только придёт мне в голову,?— шептала она. —?Мы утопим этот город в дерьме его жителей! —?Мы разрушим его,?— подтвердила Таками. —?Са-чан, для тебя я готова сделать что угодно. Один твой поцелуй?— и я увезу тебя хоть за холм, хоть за край света. Я сопровожу тебя через всю тьму и найду нам новое место. Клянусь, я увезу тебя. Сава рывком переместилась на колени Таками и на этот раз мягко поцеловала её. Тёплые ладони покрыли щёки Харухико, чужой язык медленно проник ей в рот и нежно касался её. Таками простонала от наслаждения и упала на спину. Камни немного охладили её, но не могли избавить от неотступно нахлынувшего возбуждения. Одним движением она сняла очки Савы. Поцелуй не кончался, девушкам едва хватало воздуха, кружилась голова. Отстранившись, Харухико вздохнула и стала беспорядочно покрывать лицо Накамуры быстрыми поцелуями. Она дотрагивалась до скул, перешла на подбородок, опустилась к шее и только тогда была отвергнута мощным толчком, из-за которого сильно ударилась плечом о камни. Пока девушка пыталась встать, очки Савы уже оказались на их законном месте. —?Полегче, блин,?— выдохнула Таками. —?Попридержи коней,?— рявкнула Накамура, рукой стирая влагу с лица. —?Ну ладно. Вот, это тот сборник со стихами,?— радостно заявила Таками, протянув подруге книжку, когда немного оправилась. Та взяла её и принялась безразлично перелистывать страницы. —?Все мои стихи были оттуда. Посмотри. Когда ты сидела в классе одна, у тебя был такой вид, что мне в голову сразу приходили строчки: ?И два бесчувственные глаза презрели радость и печаль, как два холодные алмаза, где слиты золото и сталь?. Или: ?Мне женщина рисуется, чей взор, как твой, холодный и глубокий, как бы клинок разит и бьёт в упор?. Красиво же, да? Точно, вот ещё: ?Ожесточённая от скуки злых оков, ты всю вселенную вместила б в свой альков?. Вот тут,?— Таками прямо в руках Савы быстро перелистнула страницы на нужный стих и зачитала его полностью. —?И чего в них важного? —?скептически спросила Накамура. —?Эти стихи,?— настаивала Харухико,?— они способны перевернуть этот город. Одно письмо Саэки чего стоило. В них?— вся грязная правда, от которой люди так долго отворачивались. Мы ткнём их носами в ту гадость, произведённую ими. В конце есть запрещённые стихотворения, не принятые при жизни Бодлера. В них ещё больше порока. Повинуясь, Сава открыла ?Той, что слишком весела? и бегло обежала страницы глазами. Увиденное её развеселило: описанная безумная страсть казалась крайне нездоровой. —?Хорошо,?— заключила она, с хлопком закрыв книгу,?— можешь использовать их, если хочешь. —?И… что дальше? Есть идеи? —?Может, ты сама хочешь что-нибудь сделать? —?улыбнулась Сава, прищурив глаза. —?Хочу,?— ответила Таками и рассмеялась. Бодлер с жалостью поглядывал с обложки на девушек.*** Лето сожрало последние остатки прохлады в их городке. Пока их класс чистили и ремонтировали, 2-1 был вынужден заниматься в другом, непривычном кабинете. Про маньяка говорили, но меньше. Предупреждения не задерживаться после школы оставались в силе, но школьники едва ли его выполняли, хотя и стали ходить группами чаще. Сава и Таками уже вынашивали план и даже мысли не допускали о приближающихся полугодовых экзаменах. Харухико всё больше поддавалась настроению Накамуры и чаще опускала ехидные шутки в сторону подруг и реже?— одноклассников. В отличие от Савы, она могла спокойно вмешаться в чужой разговор и расставить все точки над i, даже если никто того не желал. —?То есть ты просто пришла к нему домой без приглашения, прождала его полдня и затем устроила истерику? —?А где он мог так долго задерживаться? —?Вот именно?— где? —?Не знаю… —?Думаешь, он, как собачка, должен покорно ждать в будке и пытаться читать твои мысли? Уж если ты хотела сделать ему сюрприз, то не надо устраивать сцены, если не вышло. Виновата тут только ты! —?Ты в последнее время какая-то странная,?— заметила Аи чуть позже, когда они остались втроём. —?С тобой всё нормально? Может, всё-таки сходишь сегодня с нами? —?предложила Маю. —?Отвалите от меня! —?с улыбкой приказала Таками. —?Мне и одной прекрасно! Есть вы, нет вас?— один хрен. —?И давно ты так ругаешься? —?с раздражением спросила Киношита. —?Тебя волновать не должно,?— заключила Харухико, давясь смешками. Больше подруги не решались называть себя таковыми. —?Каково это?— быть самой прекрасной девушкой на свете? —?спросила Таками, неотрывно глядя на бесстрастное лицо Савы. Ночь затмевала её черты, но не скрывала их полностью. Лёгкий ветер поэтично покачивал рыжие локоны. —?Спроси у Саэки Нанако,?— отмахнулась Накамура, ухмыльнувшись. —?Она полная дура,?— нахмурилась Харухико,?— вместо того чтобы прочитать правду, в тот день она уткнулась в своё имя на форме. Саэки для меня не существует. Есть только её вещи как олицетворение наших грехов. —?Неужели Саэки тебя больше не заводит? —?Ни одна девушка теперь мне тебя не заменит,?— уверяла Таками, за что получила пощёчину. Рука Савы, однако, осталась на её щеке, своим теплом разводя внутри девушки самый настоящий костёр. —?Что ты собираешься сделать? —?Точно,?— вспомнила Таками. Ей не хотелось подниматься с травы и скидывать с себя руку девушки, и она безуспешно пыталась достать сумку лёжа, пока Сава сама не освободила её. —?Поцелуешь, и я покажу, что там, прямо сейчас. Накамура недолго понаблюдала за Харухико и исполнила её условие. Таками никак этого не ожидала и сначала опешила, не справившись с бешеным сердцебиением. Всё в поцелуе было слишком милым: то, как Сава прикрыла глаза, то, какими мягкими оказались её губы, и даже невесомое секундное прикосновение, дарованное Харухико будто бы самими небесами. Её унесло, и она забыла, что должна была сделать. —?Показывай,?— напомнила девушка. Но теперь Таками не поддавалась молния на сумки. Сава с силой вырвала её (а могла сделать это с самого начала!) и сама извлекла содержимое. Это оказался украденный лифчик Саэки Нанако с застёжкой спереди, ни капли не изменившийся со дня их свидания. —?За поцелуй… могу рассказать, зачем он нужен… —?Выкладывай,?— с раздражением приказала Сава. Второй раз не прокатит. —?Тогда лучше пошли к школе. У здания с незапамятных времён стояла статуя мальчика с книгой, на которую давно перестали обращать внимание. Но это, конечно, ненадолго, решила Таками. Маркером она написала на чашечках лифчика имя Саэки и стала взбираться на статую. Голова мальчика была слишком маленькой, чтобы удержать на себе дарованный девушками предмет одежды, а на груди было бы не видно из-за книги. С такой проблемой Таками была не готова столкнуться. Сава стояла рядом и раздражённо наблюдала. —?Бесполезная,?— констатировала она и залезла рядом. —?Ну уж извини,?— обиделась Таками. Лифчик кое-как повесили мальчику на затылок, то есть лицом к окнам, выходящим из класса, чтобы он побыстрее привлек внимание глупых школьников, любящих посмеяться над всякими пошлостями. Выглядело не так эффектно, как хотелось бы, но суть была вполне понятна: так мог сделать только маньяк-извращенец. Девушки оглядели своё творение, немного отойдя, и быстро повеселели. —?Я обещала увезти тебя,?— резко став серьёзной, вспомнила Таками на обратном пути. Сава тут же остановилась. —?Мы можем уехать автобусом. Я узнала от соседей, что здесь, бывает, ходит один, по крайней мере по понедельникам точно. И едет он за холм. Сначала нам нужно собрать немного денег и… А впрочем, назначай дату. Я сделаю все, чтобы уехать в этот день. —?Тогда через две недели,?— согласилась Сава. —?Нам ещё нужно успеть разделаться с этим городом. Утро подавало первые признаки пробуждения, небо посветлело на один тон. Девушки медленно приближались к дому Савы. Таками решилась взять её за руку и обнять, только когда нужно было прощаться. Она положила голову на плечо подруги и отчётливо прошептала: —?Я сделаю для тебя всё что угодно. Ответь мне, Са-чан. Но Накамура ничего не отвечала, даже не двигалась, пока Таками сама не решила уйти. Нас укрывала ночь, как шёлковая шаль, И я искал во мгле твои зрачки, огонь их.