Глава 37 (1/1)

***Несколько дней спустя.— Вы в порядке, моя дорогая? — Оэлун окинула лицо принцессы внимательным взглядом, девушка выглядела осунувшейся, глаза потухли и запали, уголки губ были скорбно опущены.— Все хорошо, — Юн Ми сделала попытку улыбнуться, правда, вышла она довольно жалкой и неестественной. — Просто плохо спала.Жена канцлера понимающе кивнула и протянула девушке пиалу с овощами:— Вы совсем не едите в последнее время, — мягко сказала она, — так нельзя, милая.Девушка послушно взяла протянутую ей пищу и отправила в рот небольшой кусочек маринованной бамии. Аппетита у нее не было, но расстраивать свекровь не хотелось, поэтому, не чувствуя вкуса, она машинально жевала, подхватывая палочками пищу из маленьких тарелочек, которыми был уставлен стол, накрытый к завтраку.— Вас что-то мучает, — заметила Оэлун, — и это не чувство вины. Вы ни о чем не хотите поговорить?Принцесса посмотрела на собеседницу с благодарностью. За время, что они не виделись, ей действительно было трудно решиться первой завести откровенную беседу, и она была признательна за это приглашение. Сны, которые повторялись почти каждую ночь, всегда были разными, порой настолько откровенными, что девушка сама удивлялась, откуда в ней столько непристойных фантазий, но всегда были одинаковыми по сути — ее муж сжимал в объятиях незнакомую ей женщину и был при этом абсолютно счастлив.— Как вы думаете, госпожа… — робко начала Юн Ми, не смея поднять глаза на свекровь, — может быть так, что ваш сын… встретил другую женщину?— Будда, с чего вы это взяли? — Оэлун показалось, что она ослышалась. — Откуда у вас такие мысли?Девушка немного покраснела и, отложив палочки, нервно сцепила руки. — Я вижу это в своих снах, госпожа, — призналась она, — и он всегда в них очень счастлив.— Понятно, — кивнула жена регента, ей было предельно ясно, что от этого вопроса нельзя просто отмахнуться, хоть и лично ей такое предположение казалось полным бредом. — Давайте попробуем представить, что это так. Почему же он, по-вашему, не возвращается?— Наверное, ему и так хорошо, — неуверенно ответила принцесса, — зачем вновь обрекать себя на отношения с супругой, на которой его женили против воли??Какой она все же еще ребенок! — Оэлун едва сдержала улыбку. — Поразительно — умная, образованная, способная логически мыслить — и такое невежество в понимании мужчин?.— Ему нет никакого резона таиться, если у него и вспыхнули чувства, не находите? — рассудительно произнесла она вслух. — Он мог бы просто взять вторую супругу и жить спокойно.— Вряд ли Его Величество одобрил этот союз, — покачала головой Юн Ми, — да и Ее Величество Будашири тоже, она ведь отвечает за браки в императорской семье…— Значит, сделал бы наложницей или просто любовницей, — нетерпеливо передернула плечами ее собеседница, — существует бесчисленное количество способов для мужчины иметь связь с женщиной, как совершенно законных, так и тайных, вы, возможно, недостаточно осведомлены о них, дорогая, но здесь можете мне просто поверить.— Да, но… — принцесса явно собиралась возразить, но свекровь ее перебила.— К тому же вы упускаете из вида один очень важный момент, — жена канцлера была полна решимости переубедить девушку, — любовь — не то чувство, которое во всем руководит мужчиной, по крайней мере, таким, как ваш муж. Вы не можете не признать, что для него превыше всего долг, долг перед его кланом, его дядей, который возлагал на него большие надежды, перед его императором, в конце концов! А, если принять вашу версию, получается, что он пренебрег всеми своими обязательствами, это, как минимум, бесчестно. Вы же не хотите сказать, что ваш супруг способен на такую подлость?Юн Ми растерянно молчала, ей, ослепленной горем потери, почему-то не приходило в голову, что от исчезновения ее мужа страдает не только она сама, но и другие люди, кому он тоже был далеко не безразличен. На мгновение устыдившись, она покаянно произнесла:— Простите меня, госпожа. Я ни в коей мере не хотела оскорбить вас, и совсем не имела в виду, что ваш сын способен на такой низкий поступок.— Не извиняйтесь, — остановила ее Оэлун, — вам просто больно, поэтому ваше сознание и ищет выход, создает ситуацию, в которой вы были бы готовы принять его смерть. Ведь, видя такие сны, вы же пришли к выводу, что пусть он умрет, но никогда не будет принадлежать другой?— Как вы узнали? — ахнула принцесса и тут же прикусила язык. Она явно сказала куда больше, чем было нужно.— Это совсем несложно, — пояснила женщина, — с любым горем смиряются именно так. Когда я поняла, что беременна в первый раз, то находила утешение в том, что человек, уничтоживший мою жизнь, мертв. Так что не корите себя, вы совсем не так ужасны, как о себе думаете.— Спасибо вам, госпожа, — девушка дрожащими пальцами смахнула слезы, появившиеся на глазах, у нее будто камень с души упал, терзания о собственной подлости и жестокая ревность, изводившие ее, немного утихли, как только она встретила понимание своих чувств. — Благодарю вас, что выслушали и дали мне мудрый совет.Юн Ми встала и склонилась в почтительном поклоне перед свекровью. Оэлун тоже поднялась и торопливо заключила ее в объятия.— И еще вы забываете, дорогая, он любил вас, — тихо сказала она, — это было ясно как день всем, кто видел вас вместе — несмотря на всю свою суровость и холодность, именно когда вы были рядом, он смягчался не только к вам, но и окружающим. Даже ко мне.— Спасибо, спасибо вам, госпожа, — шептала принцесса, уже не сдерживая слез радости и облегчения.— Можешь называть меня мамой, если хочешь, — внезапно вырвалось у женщины, но она тут же спохватилась: — Если вы не против, конечно. Мне не удалось услышать это от сына, так пусть у меня будут две дочери.— Благодарю вас… мама… Непривычное слово слетело с языка так естественно и легко, что девушка сама себе удивилась. Оэлун тоже расчувствовалась и, продолжая обнимать новоявленную дочь, ощутила, как по щекам побежали влажные дорожки умиления и счастья.Так они и стояли, пока их не прервал озабоченный голос:— Что за сырость вы здесь развели? — в столовую влетел явно раздосадованный Байан. — Что еще случилось в этом доме?— Все в порядке, господин, — поспешила поклониться ему супруга, — просто маленькие женские секреты.Она подмигнула Юн Ми, и та улыбнулась в ответ.— Ну ладно, — канцлер явно немного успокоился, но тут же вновь нахмурился. — У меня плохие вести.Две пары глаз уставились на него с тревогой, молча вынуждая поторапливаться и не томить их ожиданием.— Его Величество назначил расследование исчезновения наместника О, — недовольно заявил регент. — Оно состоится в час миши*. И я один из подозреваемых! Чертова гвиби!— Успокойтесь, дядя, — принцесса, у которой слезы моментально высохли, положила руку ему на плечо, — это же самый вероятный вариант развития событий, мы же с вами это обсуждали.— Да, но… — Байану явно было не по себе, в глубине души, он считал, что до этого не дойдет и девушке не придется проходить через прилюдное унижение.— Все в порядке, дядя, — лишь слегка улыбнулась Юн Ми, — если не возражаете, я пойду к себе. Буду готова вовремя.Поклонившись старшим, девушка вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.***Тха Хван восседал на троне, с абсолютно равнодушным видом наблюдая за происходящим на его глазах дознанием. Лично он не видел причины для беспокойства, в конце концов, мало ли поводов может быть у взрослого мужчины, чтобы исчезнуть на несколько дней. Но Ки Нян, которая как раз с пристальным вниманием ловила каждое слово следователя, была неумолима, поэтому император, как всегда, отступил под ее напором, позволив начать расследование потенциального убийства Великого наставника О.В настоящий момент допрашивали его старшего сына, мужчину лет двадцати, который сбивчиво отвечал на вопросы, нервно подергивая шеей и постоянно бросая обеспокоенные взгляды на гвиби. По сути, если отбросить излишнюю эмоциональность сказанного, он сообщил только одно — Великий наставник пять дней назад вечером покинул свою резиденцию, направившись куда-то в одиночестве, и с тех пор его никто не видел.Байан, сидевший рядом со Вдовствующей императрицей за столом, стоящим на три ступени ниже трона, сложил руки в замок и старался всем своим видом демонстрировать полное безразличие к происходящему. Внезапно обычный ход допроса был прерван Ки Нян, которая, резко поднявшись со своего места, произнесла:— Ваше Величество, позвольте мне задать вопрос господину О!Тха Хван, совершенно сбитый с толку, лишь молча кивнул, от его равнодушия не осталось и следа, он мгновенно понял, что любимая жена затевает какую-то игру, но какую — оставалось для него тайной. Тем не менее, он весь подобрался и сосредоточил свой взгляд на гвиби, которая медленно спустилась к столу следователя, достала из широкого рукава роскошного наряда какие-то бумаги и бросила их перед дознавателем.— Вы подтверждаете, что ваш пропавший отец стоял во главе заговора против господина регента? — вопрос, заданный стальным тоном, отозвался рокотом возбужденных голосов по всему тронному залу. Сын Великого наставника побледнел и пошатнулся, Ки Нян сверлила его холодным взглядом, молча принуждая следовать их уговору, потеряв, а в гибели О женщина нисколько не сомневалась, как и в том, кто был его убийцей, одного из самых надежных своих союзников, она была полна решимости повернуть ситуацию в свою пользу, поэтому и вознамерилась обнародовать заговор, о котором, не принимая в этом прямого участия, была отлично осведомлена.— Подтверждаю… — тихо ответил мужчина, на мгновение опуская глаза, но тут же вскинул взгляд, уставившись на канцлера. — Вы, господин регент, ведете страну к гибели! И именно вы убили моего отца!Байан в негодовании вскочил на ноги и обратился к ошеломленному императору:— Ваше Величество, что за необоснованные обвинения! Я требую расследования и готов доказать свою невиновность!— А разве не вы внедрили шпиона в дом своего врага? — вкрадчиво поинтересовалась гвиби. — Введите его!Евнух Пак, казалось, только и ждал этих слов, чтобы появиться со своим пленником, в котором регент с одного взгляда узнал своего человека, хоть его вид и не оставлял сомнений, что к нему применялся допрос с пристрастием — он был явно избит и измучен.— Объяснись, господин канцлер, — голос Тха Хвана дрожал от еле сдерживаемого гнева и одновременно страха. Непримиримая война, которую вели Байан и Ки Нян, его уже порядком утомила, желая сохранить их обоих, он не вставал ни на чью сторону, но они упорно тянули его каждый к себе, и это безумно раздражало императора.— Я был бы плохим слугой Вашему Величеству, если бы не был осведомлен обо всем, что происходит во вверенной мне империи, — заявил регент, глядя на государя честными глазами — отпираться в его положении и правда было глупо. — Я знал о том, что против меня плетутся интриги и собирался доложить Вашему Величеству об этом, как только раздобуду достаточное количество доказательств, чтобы не быть голословным. Уверен, государь, вы бы приняли справедливое решение! Зачем же мне убивать Великого наставника?— Затем, чтобы устранить того, кто посмел не только организовать сговор против вас, но покусился на жизнь вашей единственной дочери? — Ки Нян, слегка прищурив глаза, впилась взглядом в лицо канцлера, с удовлетворением отметив, что мужчина явно растерялся.Байан, к счастью, быстро пришел в себя, с неменьшей ненавистью уставился на нее и взревел:— Что-о-о? Гвиби! Вы явно знаете об этом больше, чем говорите! Может, это по вашему приказу мою дочь пытались отравить?— Прекратите! — вдруг заорал Тха Хван, вскакивая с трона. — Оба! Немедленно прекратите!Ки Нян и регент, с трудом отведя друг от друга взгляды, полыхающие яростью, развернулись к императору и склонили головы в поклоне.Государь, стиснув изо всех сил виски, чтобы хоть немного унять головную боль от терзающего его с самого утра похмелья, которая только обострилась от этой перепалки, рухнул обратно на алые подушки.— Ваше Величество!— Ваше Величество!Два окрика, полные неприкрытого беспокойства, слились в один, и Ки Нян с регентом переглянулись, не решаясь подняться на самый верх к трону и броситься к Тха Хвану, который, тяжело дыша, молча пережидал, пока перед глазами перестанут вспыхивать огненные всполохи боли. Несколько минут никто не смел нарушить звенящую тишину, наконец, император, пошатываясь, поднялся на ноги, спустился на несколько ступеней и стиснул плечо Байана: — Господин канцлер, гвиби бы никогда не тронула твою дочь! — убежденно произнес он и, развернувшись к жене, добавил не менее решительно: — Как и регент не стал бы убивать равного себе!— Надеюсь, господину Байану не составит труда доказать свою непричастность к этому убийству, — ледяная усмешка скользнула по губам Ки Нян, — в противном случае, подозрения — сродни болезни, вовремя не устранишь — и жди беды. Велите допросить господина канцлера, Ваше Величество!При этих словах поднялись Великий опекун Бу и Великий воспитатель Соль, а следом и остальные семеро наместников и эхом повторили:— Велите допросить господина канцлера, Ваше Величество! — В этом нет нужды! — раздался громкий голос, двери тронного зала распахнулись, и на пороге появилась Юн Ми, выглядевшая по всем правилам, предписанным женщинам, носящим траур: простое белое платье, нетронутое вышивкой, белые ленты в волосах, полное отсутствие украшений и макияжа.Император, увидев сестру в совершенно непривычном виде, замер с раскрытым ртом и округлившимися глазами наблюдал за приближающейся к нему девушкой. Когда она достигла подножия трона, то четко и ясно произнесла:— В ночь исчезновения Великого наставника О, господин регент милостиво согласился на мою просьбу навестить меня, чтобы принять мои извинения за мое упрямство, и я готова дать Вашему Величеству слово принцессы крови, что в убийстве нет его вины! Ки Нян едва не заскрипела зубами от злости: она давно сбросила эту девчонку со счетов, особенно после ее глупой ссоры с канцлером, сейчас же женщина ясно понимала, что эти двое всех обвели вокруг пальца и Байан с легкостью выскочит из грамотно расставленных силков, но все же не удержалась от ядовитого комментария:— Вряд ли вы можете утверждать обо всей ночи, Ваше Высочество.— Именно так, — Юн Ми подняла на гвиби глаза, в ее взгляде легко читался вызов, — нас объединила боль потери, и господин регент любезно позволил мне вернуться в его дворец той ночью, о которой вы говорите. Мы засиделись до рассвета, вспоминая моего… — девушка запнулась, но заставила себя произнести: — …погибшего мужа.Тха Хвана, который молча наблюдал за разворачивающейся на его глазах сценой, раздирали противоречивые эмоции: с одной стороны, он был на седьмом небе от счастья, что сестра наконец-то признала смерть Тал Тала, о которой он непрерывно твердил ей уже несколько месяцев; с другой — ее возвращение во дворец регента полностью противоречило его личным планам. Но, не успел он и слова сказать, как принцесса развернулась к Байану и опустилась перед ним на колени, покаянно склонив голову.— Я прошу вас простить меня, мой господин, — в ее голосе слышалось искреннее раскаяние, — горе затмило мой разум, и заставило меня пойти против вашего справедливого требования. Я готова понести любое наказание, какое вы сочтете нужным, но примите мою преданность вам и обещаю впредь всегда быть послушной вашей воле.Император бросил на регента предостерегающий взгляд, конечно, он не мог допустить, чтобы к его сестре были применены какие-либо взыскания, но Байан, и так чувствовавший себя до безумия неловко и всей душой сочувствуя унижению, через которое пришлось пройти принцессе, чтобы спасти его шкуру, поспешил поднять девушку на ноги.— Я прощаю вас, Ваше Высочество, — притворно строго произнес он, — и готов принять вас достойным членом моего клана. К тому же своим признанием вы сняли с меня все подозрения. Не так ли? — последняя фраза была адресована наместникам, которых канцлер обвел напряженным взглядом, и те поспешно согласно закивали, подтверждая его правоту. — Вот все и выяснилось, — заявил государь, более чем довольный таким исходом, даже его головная боль отступила. — Господин канцлер объявляется невиновным!— Милость Вашего Величества безгранична! — раздались со всех сторон голоса присутствующих.?Главное, что она признала себя вдовой, — думал Тха Хван, покидая тронный зал, — а вернуть ее во дворец — лишь вопрос времени, да и регент не посмеет мне отказать, когда придет время?.Убийственных взглядов, которыми обменялись Байан, Ки Нян и Юн Ми, государь, само собой, не заметил. ***Тал Тал, прикрыв глаза, вытянулся на тонкой циновке, насколько позволяло пространство клетки. В измученном непривычно тяжелой работой теле, казалось, ныл каждый мускул, уже который день проходил для него одинаково: его будили на рассвете, заставляли выйти из клетки, встать в шеренгу с такими же пленниками и гнали к ближайшему лесу, подгоняя отстающих кнутами. Весь день проходил в валке и распиле деревьев, необходимых, по всей видимости, для строительства города, отлынивающие и замешкавшиеся тут же получали воспитательные удары, мгновенно заставляющие их поторапливаться. Стратег ошибался: охраны здесь было ничуть не меньше, чем около шатра королевы, и все они бдительно следили за рабами, особенно — за ним самим, он ни на секунду не оставался в одиночестве, хотя, надо признать, обращались с ним несколько лучше, чем с остальными, по крайней мере, кнута ему пока удалось избежать. В его адрес надсмотрщики ограничивались лишь грубыми окриками.Закончить работу дозволялось только когда уже спускалась непроглядная тьма, тогда их, едва державшихся на ногах, возвращали обратно в лагерь на ночлег и наконец-то раздавали липкие комки риса. Генерал и здесь отметил особое к себе отношение — в отличие от других пленников, ему приносили не один, а целых три колобка, что вызывало завистливые взгляды остальных. Правда, рис был ужасно пересоленным, но все равно тело требовало насыщения, и он съедал все, до утра мучаясь жаждой, потому что флягу с водой, которая имела какой-то странный привкус, он получал лишь при пробуждении.Вообще, Тал Талом овладело какое-то странное отупение, разум словно заснул, он наблюдал за собой будто со стороны, ни единого порыва взбунтоваться и проявить непослушание у него не было, он механически выполнял все, что от него требовали и с полным равнодушием воспринимал окружающую его действительность. Возбуждение, так долго владевшее его телом, ушло, и теперь он спал без сновидений, впрочем, стратег вообще не очень понимал, просыпался ли он, иногда, лежа вечером, как и сейчас, он не мог вспомнить события прошедшего дня, то ли из-за однообразия, то ли по какой-то другой причине. Но размышлять сейчас Тал Талу об этом было лень, он просто жил сегодняшним днем, не задумываясь о будущем.Внезапно почти заснувшего генерала разбудил лязг цепи, что закрывала вход в клетку. Он поднял голову и с недоумением посмотрел на стоящего перед ним Карахана.— Взять его, — скомандовал тот, и стоящие за его спиной двое солдат выволокли пленника наружу.?Что происходит?? — мелькнул было в сознании стратега вопрос, но он тут же угас, так и не будучи озвученным. С абсолютным безразличием он отмечал, что с него сорвали одежду, раздев до пояса, развернули лицом к клетке и привязали к ее кольям за запястья, широко разведя руки. В следующее мгновение Тал Тал услышал свист хлыста и боль обожгла обнаженные плечи. Он изо всех сил стиснул зубы, удерживая стон, прикрыл глаза и постарался максимально расслабить мышцы, насколько это было возможно под градом обрушивающихся на него ударов.?Один, два, три, — начал считать генерал, стараясь отрешиться от действительности, всполохи боли пробегали по телу, заставляя его вздрагивать и замирать в ожидании следующего касания кнута, — семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать…?Карахан бил неравномерно, то и дело растягивая паузы, словно даря надежду на окончание мучений, но, едва стратег успевал с облегчением выдохнуть, его настигал новый удар. Поврежденная кожа уже горела огнем, особенно когда хлыст бил внахлест, попадая по уже нанесенным ранам. Тал Тал начинал ощущать явственный запах собственной крови, но упорно молчал.?Тридцать один, тридцать два, — сознание, замутненное невыносимой болью, почти отключалось, казалось, только этот счет позволял ему не лишиться чувств, — тридцать девять, сорок, сорок один…?На цифре ?сорок шесть? истерзанное тело обмякло, повиснув на руках, и стратег провалился в желанное небытие, уже не ощущая, что Карахан и не думал останавливаться.?Ненавижу, — рычал про себя воин, продолжая орудовать кнутом, — чтобы ты сдох, гнусная тварь!?Наконец, выплеснув переполнявшую его ярость, он заставил себя опустить руку — приказ королевы был четким, убивать пленника было нельзя, и ослушаться Цэрэн мужчина не смел, хотя все отдал бы за смерть этого проклятого юаньца. — Отвяжите и бросьте его обратно, — холодно распорядился он.?Неужели я ее…? — даже мысленно произнести желанное слово Тал Талу было невыносимо трудно, но другого толкования его чувства не подразумевали — он сам не заметил, как Юн Ми вошла в его сердце, но сейчас генерал понял, что давно и безнадежно ловил каждый ее взгляд, каждый жест, тщетно пытаясь заметить хоть малейший намек на особое к себе отношение. Увидев ее сегодня в объятиях Ван Ю, его охватила дикая, необузданная ревность, при одной мысли, что эта девушка будет принадлежать другому мужчине ему хотелось убивать.?Я сошел с ума, — уговаривал сам себя стратег, — она принцесса крови, а я…? Но тут же в душе пробудился дьявольский искуситель и начал нашептывать: ?А ты после восстания будешь наследником регента, весьма неплохая партия?. Раздираемый этими противоречиями, Тал Тал сначала не заметил, как Юн Ми появилась на пороге библиотеки.— Наставник, — тихо позвала она глубоко задумавшегося мужчину.— Ваше Высочество, — Тал Тал торопливо поднялся и поклонился. — Вы хотели меня видеть, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес он.— Да, — кивнула девушка, — я не хотела, чтобы между нами встало непонимание.Генерал молчал, позволяя ей продолжить.— Если бы вы могли заглянуть мне в душу, то увидели бы, что господина Ван Ю никогда там не было и быть не может, — слегка смущенно произнесла принцесса, — вы и сами это знаете.Она подняла на стратега глаза, в которых были только искренность и нежность, и в то же мгновение мужчина понял, что именно Юн Ми хотела сказать, и ощутил, как неровно заколотилось сердце от переполнявших его чувств. Он молчал, не сводя с нее недоверчивого взгляда, но сколько ни силился, не мог уловить в ее лице ни тени фальши.— Я… — начала было девушка, но Тал Тал в несколько быстрых шагов преодолел расстояние между ними, оказавшись непозволительно близко к ней, и решительно коснулся пальцами полуоткрытых губ, заставив принцессу умолкнуть.— Дайте мне время, Ваше Высочество, — тихо попросил он, — грядут важные события, и, если все пройдет как задумано… Тогда я скажу вам все, что давно должен был сказать. А сейчас…Генерал скользнул взглядом по ее лицу и на несколько секунд, показавшимися им обоим бесконечными, задержался на девичьих губах, которых сейчас осторожно касался. Но, подавив в себе безумное желание заключить принцессу в объятия и завладеть ею в страстном поцелуе, с сожалением опустил руку и отступил на шаг.— Позвольте, я провожу вас в ваши покои, — с поклоном сказал он, — уже очень поздно.?Впереди у нас целая жизнь, — подумал стратег, более чем довольный этим сдержанным объяснением, главное было сказано и верно понято обоими, о большем он не мог и мечтать, — будет полно времени на все ласки и любые запретные сейчас желания?. Одними глазами улыбнувшись Юн Ми, он последовал за ней к ее павильону, желая лично убедиться, что девушка добралась к себе без приключений, почтительно раскланялся на прощание и отправился домой. На душе его было легко и спокойно, наверное, впервые в жизни Тал Тал чувствовал себя абсолютно счастливым.— Как это понимать, Карахан? — Цэрэн не скрывала своей ярости, разглядывая бессознательное тело, распростертое перед ней на кровати. — Я, кажется, ясно приказала, измучить, но не убивать?— Прошу простить, моя королева, — воин очень старался, чтобы его голос звучал покаянно, — не думал, что он такой слабак.?Он дурак или прикидывается? — подумала девушка. — Этому рыжему досталось не меньше семидесяти ударов, да еще и бросили полуголым на двое суток на морозе, удивительно, что он вообще еще жив?.Впервые Цэрэн пожалела, что не взяла с собой своего верного стража, отправившись с войском в очередной набег на расположенный неподалеку город, а оставила его присматривать за пленником. К счастью, вернулась она вовремя, застав генерала еще живым и немедленно велела перенести его в свой шатер.— Убирайся с глаз моих, — сквозь зубы процедила она и воин немедленно вышел.?Что ж, придется все начинать сначала?, — подумала королева.Она быстро осмотрела раны на мужской спине, нанесенные хлыстом, и неодобрительно нахмурилась, заметив, что некоторые из них загноились, а значит, надо было вскрывать и вычищать их. Девушка быстро приготовила мазь и, взяв в руки кинжал, вернулась к пленному, намереваясь заняться перевязкой. Но внезапно передумала — вид его крови подал ей гениальную идею, и, оставив лекарство прямо на кровати, она быстро метнулась к столу, взяла чистую пустую плошку и, вернувшись к мужчине, полоснула ножом по безвольно свисавшей с постели руки. Кровь медленно стекала прямо на пол.?Шрамы украшают воина, мой генерал?, — мысленно улыбнулась Цэрэн и, опустившись на колени, не удержалась и слизнула алую каплю. Почувствовав на губах соленый привкус, она удовлетворенно вздохнула и подставила плошку под нанесенную ей рану, собирая в нее кровь пленника.