1 часть (1/1)

Это было очевидной ловушкой. Сейчас, упав на холодную землю, в мокрую траву, он это понимал. Адреналин в крови не давал почувствовать боль в полной мере, оценить тяжесть ранения, но собственная кровь на мундире, на траве, на руках, говорила сама за себя. Он видел, как британцы смыкают круг. Было огромной ошибкой дать им отделить себя от основной армии, зажать вместе с небольшим отрядом. Роковой ошибкой.Его ошибкой.Когда Джордж слышит лязг затвора, видит направленное на него дуло, он пытается подняться, но, будучи совершенно без сил, падает вновь. Ему хочется принять поражение достойно, однако рана дает о себе знать, заставляя его рвано вскрикнуть от боли.—?Весьма потешно?— слышит он голос британского офицера, который, правда, не дает себя разглядеть, сразу же повернувшись к своему подчиненному?— Добейте раненых. А его?— кивок в сторону Джорджа?— везите в форт. Ты будешь награжден за это.Тяжелый удар обрывает сознание.Все кончено.Ждать теплого приема было бы большой глупостью. Камера была холодной, темной, удушающе-тесной. Сознание принесло с собой боль?— ужасную, невыносимую, почти сводящую с ума. А вместе с холодом, вместе с постоянным страхом и напряжением, вместе с непрекращающимися допросами, это место начинало походить на его личный ад. Каждый день Вашингтон ждал, когда огласят его приговор, который, правда, был ему и так прекрасно известен. Впрочем, он ошибался, ожидая быстрой казни или снисходительного убийства. Это было бы слишком просто и бессмысленно.Дни тянулись рвано и невнятно, единственным солнечным лучом проникая через маленькое окошко под потолком его клетки. Уставшее сознание погружало его в пучину тяжелого сна, забытья, силясь дать измученной психике хоть какой-то отдых. В этом состоянии он находился практически все время, ?пробуждаясь? только от резких вспышек боли, не дающих уснуть окончательно, и внешнего воздействия?— британских офицеров, доктора, что изредка нарушали его одиночество.Если Вашингтон действительно попал в свой личный ад, то допросы определенно были его отдельным кругом. Информация; порой ценнейшая валюта. Вашингтон прекрасно понимал, что любое его слово может предопределить исход войны. Поэтому он молчал. Никаких имен, мест, цифр, ничего. Разумеется, его пленителей это не радовало. И за свое молчание Вашингтону приходилось платить. Снова боль. Сейчас?— не самая высокая цена. Лишь изматывает. Они не добьются.?Марта…?Называть это имя опасно; они могут ее использовать, они могут навредить. Но это имя он повторяет, раз за разом, в бреду. Оно помогает ему не сдаваться: по крайней мере, он надеется, что она в безопасности. Подчиненные дали слово, что позаботятся о ней.Чувство времени пропало. Сколько он уже находится здесь? Месяц? Два? Больше? Ему начинало казаться, что мир ограничивается этими холодными стенами и узким пространством между ними. Все остальное: вся его жизнь, все люди, кого он встречал, ненавидел, любил, все это было просто ярким всполохом сна. А теперь он проснулся. И этого мира больше нет. Времени больше нет. Ничего больше нет.Запоздало приходит осознание, что это конец. Нет, что это действительно конец. Что никто не придет, не поможет. Что патриоты его не спасут. Что его ждет казнь, а, быть может, его замучают до смерти здесь, а может, он погибнет от ран. Еще недавно это ввергло бы его в ужас, но сейчас истерзанное сознание заставляет думать совсем о другом. ?Скоро все кончится?. В глубине души он начинает надеяться на это. Хочется, чтобы люди просто оставили его, позволили умереть.Когда все закончится, больно больше не будет.А когда все, что ты чувствуешь?— боль, невольно начинаешь о конце просить.***Та ночь не должна была стать особенной. Джордж проснулся, вернее, что-то пробудило его. Какой-то шум снаружи (а есть ли, вообще это ?снаружи?, вот в чем вопрос) добавил несколько новых мазков в привычную картину звуков, обычно не очень красочную. Гул криков и призрачного рокота?— что-то разворошило британский улей. Впрочем, какое ему было дело? Хотя, быть может, то, что пришло по души британцев заберет и его жизнь? На спасение надеяться было глупо, а вот на смерть?— почему бы и нет?Минуты тянулись, липкой, вязкой массой, оставляя какой-то мерзкий след в душе?— Джордж мог почти физически их ощущать. Тишина, пусть и относительная, давила. Он ждал.В какой-то момент он заметил движение снаружи. Сквозь маленькое окошко на двери он видел лишь тени, но он понял?— солдаты, охранявшие его, отступили к двери. Кто-то почтит его визитом.Джордж слабо двинулся к стене, зажимаясь в угол, бессмысленно и жалко прячась, словно такие действия смогли бы спасти его от чужих глаз и рук. Британцы сочли бы это зрелище забавным.Затем он услышал то, чего не слышал уже давно: звуки борьбы, лязг железа, приглушенные крики. Все произошло за пару секунд, а после?— глухие удары о землю мертвых тел. Два удара. Две жизни забрало то, что пришло за Джорджем.Вашингтон закрыл глаза, смиренно ожидая. Что бы то ни было, он ничего ему не сделает?— Джордж едва ли сейчас мог твердо стоять на ногах и до конца не осознавал, что происходит вокруг.Тишина, наступившая после короткой схватки, должна была пугать, но в страхе не было смысла. Все кончено.Когда тяжелая железная дверь его камеры, наконец, открылась, Джордж был готов.