?Связанные с луной?, Глава 1. Начало. (1/1)

Главное?— правда.—?Вы ничего не понимаете! —?с яростью шиплю я сквозь зубы, рассматривая лес за окном, смешивающийся из-за скорости в какую-то темную кашу, еще и раздражающую зрение, привыкшее к бесконечным полям. Отвратительный день. Просто ужасный.—?Не понимаешь ты, Фили?с! Зная, что бабушка с дедушкой уже не в состоянии полностью управлять пекарней, ты упираешься, как баран! Неужели тебе так сложно им помочь?! —?мать кричит на всю машину так, что вены на шее набухают, лицо краснеет от злости, а карие глаза… Нет, они уже давно не обжигают мое сердце холодом своей строгости.Отец за рулем шумно выдыхает, включая поворотник, и кидает на меня умоляющий взгляд через зеркало заднего вида. Его глаза буквально упрашивают меня: ?Замолчи ты уже и согласись с этой женщиной.? Но я, что бывает крайне редко, стою на своем и готова отстаивать мнение до конца. До конца дороги. Ведь именно тогда мы достигнем Эддингтона и у меня уже не будет выхода.—?Они всегда просили не вмешиваться в дела ?Домвера?, мама, и ты это прекрасно помнишь! И, знаешь, мне не сложно помочь им! Мне сложно поверить, что вы так легко избавляетесь от меня, бросив одну в этом чертовом Эддингтоне! —?буквально плююсь ядом, сжимая кулаки до такой степени, что на ладонях появляются следы полумесяцы, но боль не чувствуется, скорее, сильнее подогревает пылающую внутри ярость.—?Следите за языком, юная леди,?— вдруг звучит удивительно спокойный голос отца, но глаз с дороги он не сводит, а я то знаю, что он лишь боится, что мама еще и на него сорвется, если он совсем промолчит. Нервно усмехаюсь, иронично хмыкая, и с шумным вздохом падаю на спинку сидения.Да, конечно, продолжай бездействовать и ждать, пока матери вновь взбредет что-то в голову и она примет какое-то сумасшедшее решение, отправить меня, например, на необитаемый остров. Так и говори: ?Юная леди, вам нельзя то, нельзя это, да как вы себя ведете, почему так чихнули и кто позволил вам повернуть голову вправо?.Давай же, папочка, покажи, какой ты хозяин в доме.—?Ты будешь там не одна, Филис, Стив едет с тобой,?— более или менее спокойно произносит женщина, явно пытаясь держать себя в руках, но нотки раздражения пронзительно звучат в ее голосе. Изгибаю брови, всем своим видом говоря, мол: ?Вы серьезно??, и смотрю на своего горе-братца, сидящего рядом.Мальчишка двенадцати лет. Высунутый язык, торчащие во все стороны темные волосы. Запах мятных конфеток. Не отрывает болотного цвета большие глаза от планшета. Пальцы с обкусанными ногтями интенсивно тыкают на оружие, чтобы убить зомби, рычание которого всю дорогу заполняет машину. Одет, как черт знает кто: широкие брюки, огромная толстовка и растрепанные кеды, словно у нашей семьи нет денег, чтобы купить ему что-то новое. Никогда не понимала его предпочтений в одежде и этих вот растрепанных волос, которые он считает идеалом своей красоты.Кажется, на все ссоры Стиву глубоко наплевать: мы едем вот уже пару часов, а этот малец ни разу голову не поднял, лишь рявкнул в мою сторону, когда я не самым вежливым образом попросила сделать звуки игры тише. Так и есть: Стивен и бровью не повел на наши крики, ведь…—?Ты серьезно, мам? Меня ты отправляешь на год, а его на неделю и еще говоришь, что я буду там не одна?! Ты так заботливо и одинаково относишься к нам двоим! Ни в чем никого не ограничиваешь, спасибо! —?шмыгнув носом, поджимаю ноги под себя, плюнув на то, что кроссовки испачкают обивку сидения, и перевожу взгляд на…Лес, лес, лес.Кажется, лес никогда не кончится. Пустая дорога так и будет бесконечно тянуться, высокая стена елей уплотнится еще сильней, и в Эддингтон мы так и не попадем, застряв в гуще хвойных деревьев. А гуща эта темная, мрачная, со скудной растительностью, но обилием хвойных. Удивительно, но иногда среди угрюмого и хмурого полотна елей можно увидеть небольшие оранжевые пятна: дело рук осени. Лучи заходящего солнца кажутся настолько яркими и ослепляющими в этой чаще, что приходится сделать из ладони козырек. Я продолжаю пустым взглядом исследовать картину за окном, с каждой секундой чувствуя, как усиливается тревога по мере приближения к городку.Мать вдруг тихо начинает говорить, как обычно, пытаясь сделать вид, что ничего не произошло:—?Филис,?— голос у нее такой чувственный, что даже Стивен поднимает голову, внимательно глядя на женщину, а я вздыхаю и устало говорю, порядком утомленная происходящим:—?Мам, только не начинай снова говорить о том, что мне нужно позвросл…—?Нет, Филис, послушай меня,?— громко перебивает меня мать, и я обращаю внимание на ее глаза, устремленные куда-то в пустоту,?— я выросла здесь и, поверь… Это место?— твой дом, а не Шарлотт. Хочешь, или нет, но тебе необходимо остаться здесь. Старикам нужна помощь, пойми уже.Мой взгляд смягчается самовольно. Опускаю ноги на пол, глупо хлопая ресницами, и пальцами хватаюсь за спинку ее сидения.Мама говорит правду, разговаривает со мной, как с равной. Она не приписывает каких-то сказочных деталей моему переезду, дабы приукрасить его и расположить меня к нему, как делала это последние несколько дней, а мне этого уже достаточно, ведь… Ведь главное?— правда.—?Мне так страшно, что ты не выдержишь… На долю моей девочки выпала такая тяжелая ноша… —?женщина бормочет, путаясь в словах, и опускает голову, а я хмурюсь, протягивая руку, чтобы дотронуться до ее плеча. Неужели она думает, что я настолько слабая, что не смогу банально помогать двум старикам с управлением малюсенькой пекарни?—?Мам, ты чег…Договорить мне не удается.Свист колес оглушает. Машина тормозит так резко и неожиданно, что всех нас сильно выбрасывает вперед. Мать с отцом пристегнуты, поэтому их тяжелые вздохи становятся единственным звуком в резко повисшей тишине, когда ремень вынуждает их со странным стуком упасть обратно. Планшет выпадает из рук Стива и он впечатывается лицом в сиденье отца, заскулив от боли, а когда он откидывается назад, то я вижу тонкую струйку крови, ползущую от носа к губам.Я же сидела почти посередине задних мест, отчего меня с силой кидает вперед. Буквально вылетаю между сидений родителей, громко крича от шока, но вовремя выставляю руки, упираясь ими в панель. Тут же швыряет обратно. Дыхание быстрое, порывистое. Сердце, оглушая, бьется, как умалишенное. Неожиданность ударила прямо в грудь.Что происходит?Рассеянно оглядываюсь. Стив кашляет, хватаясь руками за кровоточащий нос и жмурится. Меня на секунду охватывает паника, но я все же тянусь к рюкзаку, лежащему в углу задних сидений, и достаю пачку салфеток, тут же вытащив целую охапку, чтобы подать брату. Он обхватывает руками мою ладонь, поддерживающую ткань под его носом, и жалобно стонет.—?Ты что творишь, Джош?! —?кричит перепуганная мать, оборачиваясь к нам, и когда ее взгляд натыкается на бордовую салфетку под носом Стивена, уже впитавшую в себя кровь, она на секунду впадает в шок, замирая. Резко снимает ремень безопасности, перегибаясь через сидения, и с тревогой шепчет:—?Что случилось?—?Он… —?запинаюсь, переводя дыхание. —?Он ударился носом о сидение,?— нервно отвечаю я, продолжая одной рукой держать салфетку, а второй тянусь за другой. Меняя испачканную ткань на чистую, еле сдерживаю в рвотный рефлекс. Никогда не переносила вид крови: мне становилось дурно, как и отцу. Вдруг вспоминаю о нем и понимаю, что за все время он не издал и звука. Перевожу на него взгляд и…Изумленно открываю рот.Посреди всей этой суматохи папа просто сидит, смотря ровно перед собой на трассу, и… Молчит. Он просто замер. Оцепенел. Как загипнотизированный, он даже не моргает, лишь крепко сжимает руль, почти не дыша. Как бы я не старалась, из-за тела матери мне не удается увидеть, что так привлекает его внимание.—?Пап? —?произношу тихо, убирая руки, измазанные в крови, от лица Стива, отдав возможность поддерживать салфетку матери. Тошнота подкатывает все ближе к горлу, отвратительный комок еды стоит прямо в глотке, просясь наружу.—?Тихо, не шумите,?— шепчет мужчина как будто бы не своим голосом, и мать хмурится, резко вглянув прямо мне в глаза. Гладит Стива по голове напоследок, прежде чем медленно развернуться и бесшумно опуститься на свое сидение. Напряженная тишина. Медленно перевожу взгляд на дорогу.—?Господи…Накрываю рот ладошкой.Зеленый. Глубокий, хмурый, суровый. Удивительно холодный, что кровь стынет в жилах.Глаза. Направлены прямо на меня. Гипнотизируют, затягивают и… Пугают. Два зеленых фонарика.Большое, шоколадного цвета пятно, сидящее напротив нашей машины, расплывается в глазах. Щурюсь, напрягая их, и чувствую, как дрогнет сердце. Огромный, раза в два-три больше обычного…Волк?Ровно и величественно подняв голову, он подрагивает ушами, а затем наклоняет ее в сторону. Густая шерсть развивается под осенним ветром, несущим пожелтевшие листья. От него исходят волны величия, уверенности в себе, аристократичной грациозности и высокомерия. Взгляд двух странных зеленых фонариков направлен ровно мне в глаза.Кажется, бросаться на нас он не собирается, ведь выглядит абсолютно спокойным и умиротворенным. А смотрит… В глаза. Мне. Прямо, не моргая.Судорожно вдыхаю через нос, со страхом пискнув.Сердце колошматит пуще прежнего. Дышать становится тяжелее, словно горло обвила железная, бесконечно тяжелая цепь. Вжимаюсь в спинку сидения. Страх пожирает, ужас сковывает тело. Не могу свести с него стеклянного взгляда. Как и он. С меня.Вроде бы, обычный, черт его побери, волк. Таких сотни в этих лесах, но… Что с ним не так? Почему так бесстрашно сидит перед машиной и смотрит на нас? На меня.—?Мам! —?шепотом кричу, резко схватившись за спинку ее сиденья. Зеленый взгляд моментально обращается к моей руке. Замираю вновь. Сглатываю, ощутив, как сухо стало во рту. Скулю от страха, не понимая, что происходит, ведь эта мерзкая, пронзительная тишина сводит меня с ума.—?Мама, почему он смотрит на меня? —?практически плачу, говоря это. На секунду мне даже кажется, что глаза волка выразили какую-то насмешливую усмешку, что сотрясает мое тело еще большей волной страха.Что с ним не так? Черт возьми, почему он… Почему это животное такое странное?—?Я не знаю,?— шепчет мать в ответ необычайно твердым и суровым тоном. С трудом перевожу со зверя на нее шокированный взгляд. Почему она так разговаривает? Словно… Словно я задаю глупые, очевидные вопросы.Громкое, разъяренное рычание. Вздрагиваю, вновь переводя взгляд к волку. Тот угрожающе скалится, агрессивно глядя мне в глаза. Открываю рот, резко втягивая воздух через ноздри, и задерживаю дыхание.Он меня, правда, пугает. Потому что мне кажется, что машине никак не защитит меня от него, хотя, естественно, это невозможно. Очевидно же, что пока мы в машине?— мы в безопасности.—?Пожалуйста, Боже, пускай он уйдет,?— шепчу я, сжимая спинку сидения еще сильней. Все смешивается: шок, вечное напряжение из-за непрекращающихся скандалов, страх и вид крови. Чувствую, что скоро меня вырвет: в глазах темнеет с каждой секундой сильнее, а тошнота поднимается так высоко, что начинает ощущаться этот противный привкус рвоты во рту.Да что происходит?Ухо животного дергается. Он рыкает и медленно поднимается, не сводя с меня взгляда. Такой огромный, Господи. Походит на короля, на владения которого, кажется, мы попали. Но я никак не могу понять: все равно ли ему, или он готов воинственно согнать нас с наших земель. Медленно качнув головой, словно отмахиваясь от осеннего ветра, волк резко переводит зеленые глаза к матери. Сглатываю. Тоже смотрю на нее, но улавливаю лишь то, как она поднимает подбородок вверх.Хмурюсь.Она… Она что, кивнула ему в ответ? Волку?В воздухе витает такое напряжение, что меня можно сравнить с натянутой до предела струной. Невесомо дотронься пальцем?— и я порвусь. Клянусь, я потеряю сознание, если вся эта чертовщина не кончится хотя бы через минуту.—?Что ты делаешь? —?вдруг вместо меня шепчет Стивен. Ответа не следует. Я вновь смотрю на животное, но…Мне удается уловить лишь то, как волк прыгает в темноту лесной чащи. Ушел. Скрылся, как будто его и не было, но страх, все еще не покидающий тело, быстро бьющееся сердце и непонимание встали надежным стержнем в районе груди. Прекрасное первое впечатление о чертовом Эддингтоне.—?Трогайся,?— тихо приказывает женщина и отец послушно нажимает на газ. Машина плавно трогается с места. Мать опускает голову, нервно играясь пальцами, а я пилю ее непонимающим взглядом, надеясь, что сейчас она сама объяснит все. Но в машине продолжает царить гробовая тишина. Лишь звук мотора рушит ее.—?Мам? —?удивленно хмыкаю, невольно почесывая висок. Она молчит в ответ, а у меня кричит все нутро.—?Мам, ты что делаешь? —?она все еще упорно безмолвствует. —?Что сейчас было, мам? Ты что, кивнула ему? Волку?—?Филис,?— голос отца звучит уж слишком неожиданно: когда это он влазил в наши разборки? Я вопросительно смотрю на мужчину, серьезного и твердого, как никогда, и указываю рукой на мать.—?Пап, ты, вообще, видел, что только что было? Мама кивнула этому волку, ты хоть вид…—?Филис,?— вздрагиваю от громкого баса папы. Он не смотрит на меня, напряженно следя за трассой, и губы его ничего, кроме моего имени, не произносят, но я чувствую, как он пытается заставить меня замолчать. А я всегда была послушной дочкой: замолкаю, сложив руки на груди, и всем телом поворачиваюсь к окну. Больше не издаю и звука.Не понимаю. Страх притупляется тем фактом, что это мог быть обычный волк, ведь Эддингтон расположен прямо в лесу, да только понять не могу одно: мне показалось, или этот монстр пялился только… На меня? Нет, ну что за бред? Конечно же нет. Здравствуйте, у меня, похоже, развивается шизофрения.И, вообще, что с мамой?Исподтишка смотрю на пустое лицо матери. Она меня пугает. Пугает ее молчание, суровое спокойствие и странные эмоции в глазах.Я так… Так не хочу ехать дальше. Оставаться в Эддингтоне. Нехочунехочунехочу.В размышлениях на секунду кидаю взгляд в сторону леса со стороны окна Стива. Все тот же однообразный, мрачный лес. Уже тошнит от него.Вдруг замечаю некое движение. Резкое, быстрое, почти незаметное. Вздрагиваю, оцепенев.В лесной темноте сверкнуло два зеленых фонарика, тут же ускользнувших от моих глаз.****—?Ребекка, дорогая, я так рада видеть тебя!У бабушки странная привычка громко разговаривать?— слишком тонким и высоким голосом. В манере речи есть какое-то визжание и торопливость, поэтому всегда кажется, что она восклицает. Долго слушать ее невозможно: настолько у нее противный и писклявый голос. Даже не помню, в какой момент я привыкла к нему. Видимо, находясь с ней несколько недель каждое лето мой слух приспособился к этому верезжанию.С улыбкой наблюдаю за тем, как бабушка дергает недовольного Стива за щеки. Тот ворчит, отмахиваясь, и пытается отстраниться, но цепкие руки старушки его не отпускают.—?Милый, мне кажется, или ты похудел? Вон, кожа да кости! —?хихикает она, а потом принимает наигранно серьезный вид. Мальчик закатывает глаза, недовольно фыркая, но замирает, когда бабушка вдруг громко восклицает:—?Как хорошо, что я сделала твой любимый мясной пирог!Типичная бабушка. Стив моментально срывается с места ко входу в дом, но в момент, когда он добегает до двери, она резко распахивается и в проходе возникает высокая фигура дедушки.—?А кто этот малец, нарушающий покой дома дряхлых старикашек? —?хрипло произносит дед, мягко щелкая мальчика по носу. Стивен смеется, так легко и открыто, что я удивленно приподнимаю брови: он, оказывается, умеет улыбаться. Когда брат обнимает деда, то мне и впору упасть в обморок, ведь этот малец только и знает, что твердит, как ненавидит всякие нежности, а сам сейчас крепко прижимается к дедушке, еле доставая макушкой до его груди. Старик широко улыбается, как всегда, и поднимает взгляд, глядя на меня сквозь стёкла очков. Уже темнеет, но его карий взгляд ярко сверкает в сумерках.Улыбаюсь.—?Филис! Как же ты выросла, девочка моя!Успеваю только открыть рот, когда меня вдруг сгребают в охапку две пухлые ручки. Смеюсь от легкой щекотки, подаренной мне пальцами бабушки, обнимаю ее в ответ и кладу голову ей на плечо, но для этого приходится слегка присесть.Я всегда удивлялась тому, насколько Фред и Примроуз Лагард разные: он высокий, сильный, а она маленькая и хрупкая. Всегда такими были. Об их характерах можно и не говорить: дедушка неряшливый и озорной, словно ему восемнадцать, а его жена всегда была торопливой и очень придирчивой, кажется, с самого рождения. В целом они оба составляют отличную пару, которой я, действительно, восхищаюсь. В их отношениях есть то, что должно быть: доверие, ответственность и понимание.—?По-моему, здесь даже есть несколько лишних килограмм,?— заявляет дедушка, энергично шагая по веранде, когда Стив отпускает его и бежит в дом, чтобы, я уверена, напасть на мясной пирог. Опасно оставлять братца с ним наедине.—?Эй, ну так не честно! Я, вообще-то, бегаю по утрам! —?спешу возразить, глубоко вдыхая запах бабушки. От нее всегда пахнет какой-нибудь выпечкой, потому что целые дни она проводит в пекарне. О, а еще у нее невероятно приятные духи: свежие, с мятно-лимонными нотками.—?Не похоже на это,?— дед хмурится, одновременно улыбаясь так, что мир замирает, и обнимает маму. Они о чем-то тихо щебечут, пока отец стоит в стороне и нервно топчется на месте. Усмехаюсь. Всегда поражалась тому, как ведет себя папа при встрече с родителями мамы: такой весь нерешительный и робкий, словно впервые знакомится с ними.—?Не обращай на него внимания, Филис, ты замечательно выглядишь,?— шепчет мне на ухо бабушка и отстраняется, разглядывая меня с ног до головы,?— вот только эти кроссовки абсолютно не подходят к твоему образу,?— скептично взглянув на обувь, выносит вердикт она, на что я пожимаю плечами и мягко беру ее ладони в свои руки.—?Бабушка плохого не скажет! —?восклицаем мы хором, словно заранее услышали мысли друг друга, и тут же заливаемся смехом.Это наш девиз. Не знаю, наверное, он даже не имеет никакого смысла, но бабушка любит поворчать, покомандовать, и очень часто это заходит слишком далеко. Извиняться такая натура, как она, не умеет, поэтому… ?Бабушка плохого не скажет, ??— так мы будем ее оправдывать.—?Но дедушка уж точно,?— глубокий голос дедушки приближается. Чувствую, как невольно губы вновь растягиваются в улыбку. Из одних объятий попадаю в другие. Дед всегда обнимает меня аккуратно и нежно, словно боится сломать. От него тут же веет запахом старых книг, какой-то сладостью и одеколоном для бритья.—?Действительно,?— прикрываю глаза и еще сильней прижимаюсь к его груди, до которой, как и Стив, еле достаю. В детстве я называла его Великаном. Он садил меня на свои плечи, из-за чего мне не составляло труда достать до потолка, лишь вытянув руку, и носил везде именно так, отчего я чувствовала принцессой. По крайней мере, он всегда делал все, чтобы я чувствовала себя особенной.—?Ну что ж, пойдем в дом? —?бабушка потирает ладони в предвкушении, указывая взглядом на небольшой домик, от которого за километр несёт уютом. Мягкий желтый цвет сайдинга вместе с темным деревом в каждой детали (перила, уличная мебель, двери и окна) является образцом того самого исконно американского стиля маленьких городков, затерявшихся в лесах. На веранде стол и стулья, не убирающиеся несмотря на погоду и время года, у входной двери старый, потрепанный коврик, а под самой крышей довольно большое окно треугольной формы. Всегда любила этот дом, каждый его угол, потому что в нем всегда было тепло и… Так мягко. Тепло. По родному.—?Мам, сколько можно повторять? Не надо было готовить так много,?— мать закатывает глаза, но старушка, выдыхая, произносит:—?Готовить внучатам?— для меня одно удовольствие, Ребекка,?— бабушка обнимает дочь за плечо и они быстрым шагом направляются ко входу в дом. Я слежу за этим, закусывая внутреннюю часть щеки. Вроде бы, семья Лагардов всегда окружала единственную дочь любовью и лаской, но со мной она никогда не была мягка. Никогда.Папа вдруг встает рядом и шумно прочищает горло, засовывая руки в карманы.—?Как думаешь, там будет сырный суп с грибами? —?тихо шепчет мне он, когда высокая фигура деда возникает возле меня.—?Бабушка об этом позаботилась, пап,? не сомневайся,?— усмехаюсь и краем глаза замечаю, как дедушка расплывается в легкой улыбке.—?Тогда мне нужно бежать,?— весело произносит отец и быстренько удаляется в дом, но я то знаю, что он просто не может долго находится с дедом, боясь его, как мальчишка. Поворачиваюсь к дедушке, складывая руки на груди, и выдыхаю с усталой улыбкой:—?Как дела?Дед обладает удивительно большими карими глазами, которые передались мне и моей матери. У Стива болотный цвет от отца, да и внешностью он больше вышел в папу. В принципе, дедушка никак не изменился с нашей последней встречи год назад, лишь морщины стали глубже и взгляд серьезнее. Так было всегда: с каждым годом он внешне все меньше и меньше походил на того Великана, что носил меня на плечах и называл ?дорогушей?.—?Все было хорошо, но с тобой стало лучше,?— отвечает старик, глядя прямо мне в глаза. Он вдруг начинает двигаться к веранде, и я присоединяюсь к нему, ощущая приятную, сладкую ностальгию.—?Ты мне льстишь,?— хихикаю, обнимая себя руками, когда холодный ветер забирается под кофту и касается кожи. Дед улыбается.—?Вовсе нет. Когда ты приезжаешь, то дом оживает, а в пекарне нет отбоя от клиентов,?— мы поднимаемся по лестнице, и я хватаю его за руку, поддерживая. Из груди невольно вырывается рваный вздох.—?Дедушка, все так плохо, что без моей помощи не обойтись? —?вопросительно смотрю ему в глаза. Дедушка усмехается в ответ, но все же молчит. Мы проходим к уличным стульям и столу, где я с тяжелым вздохом присаживаюсь на стул, помеченный маленькой мной нарисованным розовым цветком. Дедушка садится напротив и достает из своего любимого халата, который не снимает, кажется, целый год, большую сигару и поджигает ее своей драгоценной зажигалкой, по словам старика, приносящей удачу.Помнится, раньше все вечера я, дедушка и бабушка проводили здесь за кружкой чая и теплыми разговорами. Я читала свои рассказы вслух, дедушка давал мне советы и хвалил, а бабушка всегда твердила, что когда-нибудь мне придется написать в соавторстве с ней книгу с рецептами.Улыбаюсь воспоминаниям, но когда носа касается противный запах никотина, закатываю глаза. Не люблю курящих. Запах сигарет вызывает тошноту и отвращение, а старику курение вообще запрещено.—?Знаешь же, что это гробит твое здоровье, но все равно продолжаешь курить, упертый ты осел,?— шиплю, как змея, и отворачиваюсь от него. Сразу же слышу тихий, глухой смех.—?Дорогуша, я проживу еще очень долго, поверь. Даже дольше, чем ты можешь представить,?— хриплым и до мурашек глубоким голосом говорит дедушка, из-за чего я хмурюсь и смотрю в его серьезные глаза.Дорогуша… Он меня всегда так называл. С самого детства, сколько я себя помню.—?Если будешь дыметь целыми днями, как паровоз, то мало вероятно,?— вздыхаю, оглядываясь. Вокруг лес, ни одного дома рядом. Не знаю, почему дедушка с бабушкой решили жить здесь. Становится жутковато от мысли, что здесь есть, например, волки и… И они могут легко забраться в дом, стоит оставить дверь открытой. Сегодняшнее происшествие никак не выходит из головы и пальцы все еще дрожат, стоит мне вспомнить эти глаза.—?Родители сказали тебе, что нам нужна помощь в ?Демворе?? —?вдруг пускает смешок дед, из-за чего я резко оборачиваюсь к нему, чувствуя очередной порыв холодного ветра. Поджимаю губы.—?Это не правда, да? —?произношу серьезным тоном, подпирая подбородок рукой. Мои глаза, не отрываясь, следят за ним, а дедушка как ни в чем не бывало выпускает дым через ноздри и вглядывается в глубину леса.—?Это ты узнаешь сама, дорогуша, совсем скоро,?— вкрадчиво говорит он и вновь заглядывает мне в глаза,?— и, вообще, тебе что, не нравится в старом, добром Эддингтоне у бабули с дедулей? —?возмущается дед, из-за чего я улыбаюсь эдакой манере, словно он говорит с маленьким ребенком, и опускаю голову, разглядывая свои ногти.—?Нет, что ты. Просто… Все случилось так быстро, что я даже понять не успела, что мне придется бросить дом и школу, Стивена, в конце концов,?— усмехаюсь: этот придурок обещал устроить вечеринку в честь моего переезда,?— пока сегодня мы не въехали в город. Все поменялось чересчур быстро, я не была готова,?— взгляд как-то сам по себе становится отрешенным, стоит мне вспомнить, с каким скандалом меня все же удалось затащить в машину.—?Мать даже не посоветовалась со мной, не спросила, хочу ли я, а просто ворвалась в комнату и приказала собирать чемодан. Это несправедливо, дедушка,?— поднимаю глаза и тут же чувствую, как сжимается желудок: он внимательно меня слушает, выдыхая изо рта дым, и следит за каждым взмахом ресниц,?— несправедливо, понимаешь?—?Послушай, Филис, все очень сложно. В пекарню, действительно, нужна помощь. Нужна ты.Нервно усмехаюсь и поднимаю голову к потолку, рассматривая пыльную лампу над нами.—?Почему вы не можете нормально объяснить мне все? Вам захотелось и вы сломали то, что я строила всю жизнь. Почему у меня нет выбора? —?шмыгаю носом и развожу руки в стороны. Дедушка хмурится, убирая сигару ото рта.—?Ты слишком зацикливаешься на этом. Расскажи-ка, как прошли летние каникулы,?— на старческом лице появляется добрая улыбка, но я не улыбаюсь в ответ, тяжело вздохнув.Неужели они считают, что я недостойна услышать причину таких резких изменений? Я хочу знать, почему меня вдруг вышвырнули в Эддингтон, поступили со мной, как с игрушкой, которую можно убрать с одной полки, на которой она простояла 17 лет, и так просто переложить на другую.—?Я дописала свой роман о пиратах,?— стоит мне заговорить о писательстве, на лице появляется легкая, мечтательная улыбка.Эта тема особенная. Всегда с замиранием говорю об этом, словно доказываю человеку, что волшебство существует. Всегда чувствую себя воодушевленной, такой живой и наполненной, когда нажимаю на клавиши старенького ноутбука. Придумывать, прописывать, составлять?— все это моя часть. Создавать собственный мир, со своими проблемами, персонажами и событиями?— разве это не прекрасно? Склеить из собственных мыслей вселенную, подвластную лишь моей фантазии и буквам?— магия. Которой я обладаю. Писательство поглощает меня. Я полностью отключаюсь от реального мира, пребывая в вымышленном, и каждый раз убеждаюсь, что там мне нравится больше.—??Зов моря?? Это тот, что про принцессу, влюбившуюся в пирата?—?Да,?— киваю, прикрывая глаза.Перед глазами расстилается море. Погружаюсь в темную воду, сквозь которую еле просачиваются теплые лучи солнца. В это мгновение оно спокойно, приветливо и мягко. Бесконечные воды ярко блестят на солнце, словно драгоценные камни, волны лениво плывут, иногда достигая берегов, но не борются с ними, лишь ласково омывают песок.И тут, рассекая волны, показывается огромный корабль. Величественно плывет и…—?А мы вас потеряли! —?громкий голос бабушки заставляет вздрогнуть. Открываю глаза, с удивлением замечая, что дедушка, улыбаясь, наблюдает за мной, как будто перед ним находится какая-нибудь мудреная картина со множеством деталей, которые он с увлечением рассматривает.—?Пойдем,?— неуверенно хриплю, поднимаясь. Дед встает вслед за мной, и я подхожу к нему, робко взявшись за его локоть. Великан сует сигару в рот, кряхтя, и с величественным видом шагает к входной двери. Тихо хихикаю, прикрывая рот ладонью.—?Мы выглядим прямо как принцесса и пират из моей книги,?— усмехаюсь, и дедушка вдруг начинает хохотать. Из его рта валят клубы дыма, из-за чего я кашляю, разгоняя их ладошкой.—?О да, я замечательная принцесса! —?дедушка смеется так, что слезы собираются в уголках глаз, а я лишь улыбаюсь и качаю головой, открывая дверь:—?Прошу, принцесса, проходите.—?Благодарю.Войдя в дом, сразу чувствую запах вкусной еды, книжек, шоколада и чистящего средства, с помощью которого, видимо, недавно проводили уборку. Одним словом, запах дома моих дедушки и бабушки, запах дома Примроуз и Фреда Лагард.Большой стол набит различными яствами. Желудок тут же урчит, и я уверенно двигаюсь в ванную, по памяти находя комнату. По дороге успеваю заметить, как Стив набивает рот своим любимым мясным пирогом, родители говорят о чем-то с бабушкой, а отец буквально накинулся на любимый суп.Помыв руки, возвращаюсь, сажусь на стул и удивленно открываю рот. Если буду питаться ближайший год таким образом, то я рада и напугана одновременно: кушать вкусно любят все, а вот расширять талию до размера дверного прохода мне не хочется. Совсем.—?Какая вкусная! Бабуля, ты мастер в этом деле! —?восклицаю я, откусив кусочек булочки с кунжутом. Бабушка отмахивается, смущенно улыбаясь, а я рассматриваю счастливые лица семьи, перестав жевать, и вдруг замираю: неужели я, правда, остаюсь в Эддингтоне?****—?Милый, вы же еще приедете? —?приложив руки к груди, пищит бабушка, на что папа снисходительно улыбается и слегка прижимает к себе маленькую старушку.—?Конечно, миссис Лагард.Наблюдаю за ними, держа под боком зевающего Стива. Стол убран, посуда помыта, в голове туман, а ноги теперь гудят от усталости. На улице давно стемнело. Нас освещают только лампы на веранде, чей свет еле доходит до машины, у которой все собрались. Голоса кажутся такими громкими в ночной тишине. На фоне изредка поют сверчки, аукают совы и слышен шелест листвы раскачивающихся деревьев.Лес преобразился. Темнота сгущается в нем, ветки деревьев стали жуткими, похожими на щупальца монстров, что обязательно затянут меня в свое логово. Только начало сентября, днем довольно тепло, не считая холодного ветра, а вот ночью лес окутывает холод. Из-за отсутствия луны настолько темно, что я еле различаю дорогу перед домом. Оттого и звезды так ярко мерцают, что я все никак не могу отвести взгляд с ночного неба.—?Мы приедем через неделю, мам, чтобы забрать Стива,?— вдруг произносит мать, стоящая рядом с дедушкой. Она говорит все так просто, словно это очевидные вещи, а я запускаю руку в волосы, вздыхая.Что будет, когда Стивен, последняя частичка привычной и приевшейся жизни, уедет? Нельзя тогда оставить и его тоже? Я ведь даже представить не могу, как останусь здесь без мамы с папой, без Стива.—?Филис, подойди ко мне,?— поднимаю голову на голос папы. Стив нехотя отстраняется, но в свои объятия его тут же сгребает мать. Братик что-то недовольно бормочет под нос, пытаясь отстраниться. Стивен говорит, что не любит обниматься. Ворчит, но я то знаю, что ему нравится.Усмехнувшись этой картине, подхожу к отцу, внимательно глядя в болотные глаза. Он опускает голову, вздыхая, на что я слегка улыбаюсь и кладу руки на его плечи. Возможно, он даже не хочет, чтобы я оставалась здесь на целый год до окончания школы, но с матерью спорить не станет, уж в этом я уверена.—?Ты должна быть сильной,?— папа улыбается в ответ, поднимая голову. Киваю, ощущая учащенное сердцебиение, когда он смыкает руки у меня на талии. Не хочу с ним расставаться. Слишком привыкла видеть родителей каждый день рядом и не могу представить свою жизнь без них, ведь… Кроме них в ней никого и не было.—?Помни, что мы всегда рядом. Один звонок и мы уже выдвигаемся в путь,?— отец вдруг отстраняется, осматривая мое лицо. Мягко усмехается, так, как умеет только он, и поправляет прядь, выпавшую из неопрятного хвоста, своими мозолистыми руками, в каждую трещинку которых уже впитался мазут.—?Только не обижайся, ладно? Не держи зла на мать,?— еще поцелуй в лоб, из-за которого сердце сжимается, и он отстраняется, подходя к брату. Напряженно слежу за ним, не понимая, отчего так запахло грустью.—?Филис! —?слышу голос матери и успеваю лишь повернуть голову в ее сторону, как попадаю в объятия. Шмыгнув носом, прижимаюсь к ней сильней и жмурюсь.Вроде, уезжают родители лишь на неделю, а такое ощущение, словно сегодня наше прощание. То самое, что будет через семь дней. Последний раз, когда я увижу их до рождества, да только внутри все равно пульсирует тревога будто бы мы больше не увидимся. Словно безмолвно на сегодняшний вечер опустилось клеймо тех самых встреч, когда, прощаясь, мы знаем, что не увидимся еще очень долго, но пытаемся убедить себя в обратном.—?Все будет хорошо, милая,?— мама отстраняется, а я чувствую, как щемит что-то в сердце.—?Я буду скучать,?— шепчу, вздыхая, на что женщина усмехается и нежно гладит меня по щеке, из-за чего я чувствую прилив тепла в груди и комок, поднявшийся к горлу. Она ведь никогда не бывает со мной так мягка.—?Не думаю,?— хмурюсь, недоуменно глядя в карие глаза,?— жизнь в Эддингтоне затянет тебя,?— чуть улыбнувшись, киваю, опуская голову, но внутри не чувствую ничего, что бы положительно откликнулось на слова матери. Ага, конечно, ходить в захолустную школу, остальное время проводить в пекарне с дедулями и бабулями?— да, мам, меня затянет.Делаю шаг назад. Пытаюсь улыбнуться, но выходит страшно неловко, и я быстро шагаю на веранду, где уже стоит Стив. Бабушка с дедушкой все еще у машины, медленно разворачивающейся.—?Пока, пока! —?машет рукой старушка, из-за чего Стивен насмешливо усмехается. Я же хмуро слежу за автомобилем, посигналившим напоследок. В какой-то момент замечаю, как оборачивается мама и внимательно вглядывается ровно мне в глаза.Сглатываю. Ее глаза горят тревогой и страхом.—?Хэй, Филис, спорим, что я добегу до комнаты быстрее! —?резко оборачиваюсь к брату, что стоит передо мной с довольной и наглой улыбкой. Складываю руки на груди и самодовольно усмехаюсь.—?Не будь таким самоуверенным, малявка.И мы срываемся с места под смех дедушки с бабушкой, а перед глазами я все еще вижу напуганный взгляд матери.****—?Ты жульничала и толкнула меня! —?Стив не привык проигрывать, отчего и пытается доказать мне свою правоту вот уже сколько времени. Будь я более энергичной, может, я бы и поспорила, но я лишь устало пожимаю плечами, оглядываясь: коридор больше не заполнен чемоданами и сумками, их мы с братом подняли ко мне в комнату. Уже хорошо. Только себя саму как наверх поднять?—?На войне все средства хороши,?— закидываю голову вверх, глядя на лицо брата, выглядывающее из квадратной дыры на потолке, а точнее… Из входа в мою комнату.Домик у стариков маленький, поэтому для меня комнаты не нашлось и они решили поселить меня на чердаке. Там даже сделали ремонт и была малюсенькая ванная. Но… Честно, не особо я рада перспективе жить на чердаке, с ужасно неудобной раскладывающейся лестницей, однако, выхода нет. Саму комнату я еще не видела, лишь Стивен залез туда и помогал поднять вещи, поэтому преждевременных выводов делать не решилась.—?Насколько все плохо? —?кричу я ему, затягивая хвост потуже, и хватаюсь руками за лестницу.—?Комната у тебя, сестричка, скажем так, королевская! —?усмехаюсь, ставя ногу на первую ступень. Представляю, что там.—?Сейчас посмотрим,?— шепчу заинтригованно, поднимаясь. Засунув голову в проем, я на секунду жмурю глаза, вздохнув, а потом резко их открываю.—?Оу,?— единственное, что я могу выговорить после увиденного.Моя комната на ближайшее время?— это малюсенькое помещение под крышей, с деревянными стенами, большим окном напротив ?входа?. Высокая кровать перед окном занимает почти все пространство, застелена пледом с геометрическими фигурами, похоже, украденным из племени каких-то индейцев. На ней находится несколько подушек с изображением животных, в глаза бросается та, что с оленем.У другой стены стоит маленький столик из темного дерева, видимо, рассчитанный быть письменным. Я широко улыбаюсь, заметив плетеное кресло качалку, устеленное пледом цвета морской волны у рабочей зоны. От столика до самого окна, через угол, проходят пустые полки, на которых я уже отчетливо представляю все свои книги.—?Подними голову,?— тихо шепчет Стив. Делаю то, что он просит и… Открываю рот.Сама комната, по сути, огромный такой треугольник и ?потолком? является его остроконечная вершина. Ее дедушка с бабушкой не поленились окрасить в звездное небо: прямо над головой тщательно прорисованы разбросанные в небольшом черном пятне,?— ночном небе,?— звезды, сияющие любовью, с которой их создавали. Полумесяц даже кажется мне на секунду настоящим, отчего глаза самовольно расширяются и я восторженно пищу, точно как бабуля.—?Не так громко, Филис! —?тут же возмущенно ворчит брат, плюхаясь на кровать.С замиранием сердца еще раз прохожусь по маленькому, моему персональному звездному полотну, и опускаю голову, заметив бежевую дверь, видимо, ведущую в ванную.—?Два балла отнимаю за то, что здесь так тесно, но восемь баллов этот чердак зарабатывает определено,?— выношу итог, вновь оглядывая новое жилище. Внутри все трепещет. Мне здесь, правда, нравится. Быстро поднимаюсь из квадратного проема, встав на потрепанный, но не портящий дух этой комнаты коврик с очередными индейскими узорами. Приятно пахнет деревом, лесом и чем-то загадочным, неизведанным.—?Давай ляжем спать. Иначе я помру от усталости.Усмехаясь, смотрю на брата, и цокаю языком.—?Это первый и последний раз, когда я слушаю тебя,?— не выдержав, вновь смотрю на потолок, и шепчу, задумчиво разглядывая звездное полотно:—?Тогда сгинь с кровати, малец.—?Никакой я не малец.****—?Я тут подумал, мне стоит записаться на футбол.—?Стив, ты уверен? По-моему, ты всегда ненавидел его,?— усмехаюсь, удобно устраиваясь на мягкой и вкусно пахнущей чистым бельем подушке.—?Ненавидел?— теперь люблю,?— отвечает мне мальчишка слишком уж резко. Задеваю больное место? Пожимаю плечами, ощущая, как гудят уставшие ноги.—?Тогда иди.—?Я боюсь, что все будут смеяться из-за того, что у меня не получится. Особенно этот Марк,?— вдруг смущенно говорит Стив, из-за чего я открываю туманные глаза, еле различая силуэт брата в темноте.—?А кто такой Марк? Дай-ка вспомнить… Тот недоумок, который не упускает случая поставить тебе подножку?—?Именно он! —?восклицает с чувством мальчик.—?Тише, Стив,?— буркаю я, вновь закрывая веки,?— тебе давно пора показать, кто тут главный. Он тоже ходит на футбол?—?Да.—?Каждый день занимайся по два часа сам и устрой ему мастер-класс, понял? Этот неудачник возомнил о себе слишком много.—?Если бы ты осталась жить дома, то помогла бы мне.Я зеваю, прикрывая рот рукой.—?Да… Но, знаешь, пора бы тебе становится самостоятельным… Да, именно так… Потом цеплять девчонок я тебе помогать не смогу…Слышится тихий смех, настолько редкий, что я устало улыбаюсь через дремоту.—?Филис, тебе не показалось, что мама была какой-то странной, когда мы встретили волка?Киваю, натягивая одеяло до носа. Стив вдруг прижимается ко мне, отчего я недовольно фыркаю, но не отталкиваю. Совсем нет сил. Спать с ним целую неделю не хотелось, но девать Стивена больше некуда. После того, как я вышла из крошечной ванной и запрыгнула в кровать, это чудо не переставало болтать, что поражало меня не меньше того, что сейчас он меня обнял. Мой ли это Стив? Тот самый недовольный всем, прыщавый ?малец?.—?Мне даже показалось, что она кивнула ему, общалась что ли,?— сонно бормочу и сразу же усмехаюсь своим глупым доводам. Ага, а еще они давние друзья с детства и он вышел ее встретить.Глаза закрыты. Чувствую, как по телу медленно растекается усталость. Как сон аккуратно окутывает меня, словно одеяло из облаков, и я постепенно ухожу в грезы.—?Ты завтра поедешь в пекарню, а меня бабушка…Услышать, что говорит Стивен дальше, мне не удается. Темнота утаскивает в свои глубины и я забываюсь, успев подумать лишь о том, что мечтаю проснуться в Шарлотте, а не здесь, в Эддингтоне.Темно.Темнота окутывает со всех сторон, мягко обнимая. Она не пугает меня, не страшит своей неизвестностью, ведь, кажется, не собирается меня обижать, уж слишком увлеченная борьбой со светом полной луны. Острые лучи просачиваются между деревьев, окружающих со всех сторон, и, кажется, стоит бледному свету дотронуться до меня и он порежет, проткнет сердце насквозь.Я в лесу?Слышу все: журчание ручейка недалеко, аккуратные и легкие шаги лисы, пение сверчков, шелест листьев, покачивание елей в темноте, тихое сопение белки в дупле и быстрый, бешеный стук своего сердца.Чувствую все: сухие листья под ногами, то, как их острые края впиваются мне в пятки. Дуновение холодного ветра, обволакивающего кожу. Ощущаю прохладу воды в ручье, мягкость его мшистых камней и скользкое дно. Страх. Чувствую его, впившегося тысячами иголок в тело. Чувствую бешеные удары сердца и дрожащие пальцы. Чувствую, как внутри все сотрясается, будто во мне?— землетрясение, уверенно оценить которое могу в двенадцать баллов.Опускаю голову, судорожно вдыхая: я в своей пижаме. Шорты с тоненькой маечкой меня совсем не спасают от холода повсюду.Мне страшно.Страшно, как будто лавина двигается прямо на меня, а я не могу спастись, застыв на месте. Так жутко, словно из темноты сейчас вылезет страшный монстр и сожрет меня к чертям. А самое пугающее, что я не знаю причину своего страха. Я не знаю, почему я боюсь. Что заставляет холодному поту покрыть лоб, из-за чего мурашки ползут по спине и какого черта во рту пересохло?Треск.Я вдруг с ужасом застываю. Дыхание перехватывает, а сердце замирает, одним резким ударом по всему телу пустив сковывающий страх.А треск этот тихий, словно сделанный неаккуратностью. За моей спиной. В ночной темноте леса.—?Кто здесь?! —?нервно вскрикиваю я, оборачиваясь, и распущенные волосы ударяют по лицу. Там пусто. Меня встречает лишь темнота, что даже луна, оказывается, победить не в силах. Сжимаю руки в кулаки, делая шаг назад.Замираю.Лишь рот открывается в шоке, а тело каменеет, когда…Когда в темноте загораются два зеленых фонарика. И тихое, озлобленное рычание звенит в ушах.Инстинкт самосохранения действует слишком быстро.Разворачиваюсь, срываясь с места и бегу так быстро, что мне, кажется, стоит посоревноваться с гепардом. Сердце бьется в горле, я не слышу ничего, кроме громкого дыхания за спиной и быстрых шагов.Оно гонится! За мной!Ветви деревьев бьют в лицо, голые пятки уже кровоточат от сучков и камней на пути, но боль не сковывает движений: адреналин не дает ей ощущаться. Я понятия не имею, куда двигаюсь, но знаю одно: нужно бежать.Бежать. Бежать так далеко, так быстро, как только могу. Не останавливаться. Плевать на все, надо двигать ногами, забыть о дыхании и просто нестись вперед. Бежать. Бежать. Бежать.Ведь… За мной… За спиной… Оно.Не знаю, что двигает мною в этот момент, кажется, словно чья-то рука вдруг насильно поворачивает мою голову, но я резко оборачиваюсь и глаза расширяются. Ужас сковывает тело, леденит сердце и душит, когда я вижу открытую пасть и глаза, требующие крови, горящие желанием убить. Убить меня. Разорвать плоть в клочья, переломать все кости и безжалостно стереть с лица Земли.Вскрикиваю. От напряжения в каждой мышце темнеет в глазах и двигаться все тяжелее и тяжелее. И тогда нога цепляется за что-то. Моментально кубарем прохожусь по земле, и жмурюсь, ощущая, как бьется голова о камни, бревна, а кожа покрывается множеством ран и царапин, но вся эта боль… Странное чувство, словно она ненастоящая. Не моя. Как будто притупленная, почти никак не ощутимая.Два зеленых фонарика со зверской жестокостью я вижу последним, когда огромный волк внезапно из неоткуда бросается прямо на меня. Его широко открытая пасть, мощные лапы, навостренные уши и окровавленную шерсть размывает ужас перед этой жаждой убить в глазах хищника.И я кричу.