Пятница. (1/1)

Особняк вокалоидов.POV Лен.Просыпаюсь от назойливого звонка электронного будильника и, нащупав его рукой, швыряю об стену, не открывая глаз. Достал. Определенно достал. Слышу треск ломающегося пластика. Ну вот, придется новый покупать. Разлепляю тяжелые после сна веки и смотрю на светло-желтый потолок. Сквозь тяжелые шторы пробиваются солнечные лучи. Мне снова приснился кошмар, и я опять не помню, о чем он был. Опять из воспоминаний только липкий обволакивающий душу и сердце страх и панический ужас. И мысль, бьющаяся в голове: ?Не успел, не смог?. Медленно сажусь на кровати и массирую виски. Я до сих пор не могу даже просто заговорить с сестрой. Мне страшно, что она меня оттолкнет. Поэтому я молчу и наблюдаю за ней издалека.

Спускаю ноги с постели, надеваю пушистые тапочки и подхожу к настенному зеркалу, глядя на свое отражение. Растрепанные после сна золотистые волосы до плеч, обычно голубые глаза, сейчас синие и потускневшие от переживаний, немного осунувшееся из-за недоедания лицо. Да уж, ?симпатичное? личико. Беру расческу и причесываю волосы, собираю их в привычный хвостик резинкой, и все это на автомате, по привычке, потому что так надо. Подхожу к шкафу из светлого дерева и среди вороха висящих в нем футболок, рубашек, брюк и шорт выбираю самые привычные. Белая футболка с черным матросским воротничком с желтой каймой, по низу рукавов-фонариков тоже черно-желтая кайма, желтый галстучек и басовый ключ на белой вставке в воротнике. Черные шорты с желтой полоской ткани по низу и черно-желтым ремнем — стандартная форма для нас с сестрой. Мы же близнецы, вот и носим одинаковую одежду. Немного подумав, откладываю форму в сторону и вытаскиваю из шкафа джинсовые шорты и простую белую футболку. Не хочу сегодня одевать форму вокалоида, тем более что в студию я не собираюсь, и смысла ее одевать нет. В последний раз смотрюсь в зеркало, оставшись относительно довольным своим отражением, выхожу из комнаты и поворачиваюсь к двери лицом, чтобы закрыть на ключ. Спиной почувствовав чей-то пристальный взгляд, распрямляюсь и поворачиваюсь лицом к тому, кто за мной наблюдает. Рин, сестренка. Распущенные по плечам золотистые волосы, удерживаемые белым ободком с бантиком и чуть растрепанная после сна челка с несколькими белыми невидимками. Судорожно сглотнув, открываю рот, чтобы поздороваться, но вместо слов из горла вырывается сдавленный хрип. Ксо! Нужно хоть что-то сказать! Опустив взгляд, сжимаю руки в кулаки. Мне страшно, я боюсь, что увижу в любимых глазах отторжение, но молчать вечно нельзя. Поднимаю взгляд и сталкиваюсь с безразличным погасшим взглядом голубых глаз напротив. Пустой и бездушный, и все это моя вина. Вымученно улыбаюсь.— Доброе утро, Рин.— А? Да, доброе утро.Так же вымученно улыбнувшись в ответ, ты отворачиваешься от меня, видимо собираясь спуститься на кухню. Нет! Неужели это все?Тонкие губы плотно сжимаются. Нет, нужно все ей объяснить, я должен извиниться, иначе я просто свихнусь, не зная, простила она меня или нет. Я уже срывался и чуть не совершил попытку суицида. Остановило только осознание того, что причин как таковых нет, поэтому я решил сначала разобраться со всем, и потом, если сестра меня оттолкнет, покончить со своей жалкой жизнью.Резко подавшись вперед, хватаю хрупкое запястье и дергаю сестру на себя. Прижимаю ее к себе и тихо шепчу на ухо, не замечая стоящего в коридоре Гакупо.— Прости меня. Умоляю, прости меня. Прости за то, что сорвался, прости за то, что изнасиловал тебя, за то, что... Прости за всю боль, причиненную тебе. Прости, прости, прости...Не замечая слез, ручьем бегущих по бледным щекам, сжимаю ладонями лицо Рин и покрываю его легкими порывистыми поцелуями, продолжая просить прощения. Не в силах стоять на ногах, опускаюсь на колени и утыкаюсь лицом в живот сестры. С губ срывается плач вперемешку с хрипами и мольбами о прощении. Чувствую, как Рин тихо вздыхает и кладет мне на затылок прохладную ладошку. Вскидываю голову и, приоткрыв рот, с немой мольбой смотрю на нее. Неожиданно кто-то отрывает меня от сестры и изо всех сил прикладывает спиной об стену. Из глаз сыплются искры, и я на секунду теряю сознание.Прихожу в себя от того, что щека горит от пощечины. Пытаясь сфокусировать взгляд, брожу им по бежевым с золотистым узором обоям, на секунду замечаю испуганное лицо Рин и наконец останавливаю свой взгляд на напавшем на меня. Камуи Гакупо. Самурай в нашем современном мире. Красивое, гордое лицо с точеными чертами сейчас искажено дикой неконтролируемой злобой. До меня очень медленно доходит, что он все слышал и сейчас мне влетит. Нет, если бы я просто напакостил, я бы не испугался, но здесь другое. Попытка надеть на лицо маску самоуверенности не увенчивается успехом. Зло усмехаясь, Гакупо покрепче сжимает ворот моей футболки и снова прикладывает меня об стену. Удар оказывается настолько сильным, что выбивает весь кислород из легких, а изо рта вылетают капельки крови.Испугано смотрю на искаженное злобой лицо Камуи. Страшно, он ведь и убить может — у него свои понятия чести. Ой, что-то сейчас мне будет. Сглотнув, заставляю себя неотрывно смотреть в горящие ненавистью глаза, из которых, кажется, через секунду могут посыпаться искры. Щеку обжигает еще одна пощечина.— Маленький ублюдок! Да как ты посмел изнасиловать свою сестру? Совсем мозги не соображают?Прикрываю глаза, чувствуя, что это еще не конец. Дергаюсь от сильного удара по лицу. Из рассеченной губы бежит струйка крови. Слизнув капельку крови, снова смотрю в злые фиолетовые глаза. Нет, вряд ли он меня убьет, наверное, просто изобьет, а это не так уж и страшно. Поваляюсь немного в постели, и все. Восстановив прежнюю самоуверенность, усмехаюсь в лицо Камуи. Мне всегда все сходило с рук, и на этот раз тоже. Я чувствую себя виноватым только перед сестрой и не намерен что-то объяснять этому сиреневолосому.POV Гакупо.Судорожно сжимаю ворот белой футболки светловолосого наглеца. Изнасиловать собственную сестру-близнеца! Как он посмел это сделать? Неужели у него совсем нет разума? Мы никогда не питали друг к другу особой приязни. Мальчишка вообще отказывался кому-то подчиняться и поддавался только контролю Микуо, и то очень плохо. А меня он совсем не слушает, хотя я на порядок старше его и Микуо. Сжав кулак, бью Лена по лицу, и моих ноздрей касается пьянящий запах крови. Удар оказался настолько сильным, что ему рассекло губу, а он только слизнул кровьи усмехнулся мне в лицо. Он даже не боится. Наверное думает, что я ничего ему не сделаю. Наглый, а наглых надо наказывать и ставить на место. И чем наглей человек, тем жестче должны быть методы. Если он не боится, что я его изобью, значит остается только один способ. Он должен испытать то же, что и его сестра. Хм... надеюсь, мне понравится. Покрепче сжав воротник тоненькой футболки, приподнимаю Лена так, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с моим. Зло ухмыляюсь и буквально чувствую, как паренек сжимается от дурных предчувствий. Правильно боишься, дьяволенок, не думаю, что быть изнасилованным приятно. Но тебе придется это испытать, этим ты заплатишь за то, что сделал с Рин.— Думаю, тебя надо наказать.В темно-синих глазах вспыхивает неподдельный ужас. Боится, это хорошо. Стоп! Темно-синих? Насколько я помню, такой цвет глаз у него бывает только в случае, если он чувствует себя виноватым. Не думаю, что это касается меня, значит наказание не отменяется, хотя мне приятно, что он сознает свою вину перед сестрой. Роняю мальчишку на пол и слышу облегченный вздох. Ну нет, просто так ты не отделаешься. Хватаю его за шкварник и тащу по полу в свою комнату, игнорируя все восклицания Рин. Зайдя в комнату, закрываю тяжелую дубовую дверь на замок, удерживая ворот футболки. Швыряю Лена на массивную двуспальную кровать из темного дерева и пробегаюсь взглядом по своей комнате. Вся мебель из темного дерева, окна завешены атласными шторами цвета индиго, постельное белье того же цвета и материала, обои фиолетово-баклажанного цвета с почти незаметным сиреневым узором. В целом уютно, и мне нравится цветовое оформление, хотя остальные считают, что тут немного мрачновато. Ухмыляясь, перевожу тяжелый, полный похоти взгляд на Лена и облизываю пересохшие от предвкушения удовольствия губы. Давно у меня никого не было. Никуда не торопясь, приближаюсь к постели, и чем ближеподхожу, тем сильнее мальчишка забивается в угол. Растягивая удовольствие, медленно расстегиваю пуговицы на шелковой рубашке. Глаза Лена расширяются от ужаса, хотя, казалось бы, больше уже некуда. Дрожащие бледные губы сжаты в ниточку, тонкие пальцы судорожно сжимают покрывало, в общем паника на лицо.— Ч-что ты собираешься со мной делать?— Я же сказал, я тебя на-ка-жу.Кидаю рубашку на стул и, сев на кровать, нависаю над испуганным Леном. Провожу языком по щеке до мочки уха. Усмехнувшись в бледное личико, жадно целую Лена, прокусив нежную нижнюю губу. Слизнув капельку крови, снимаю с мальчишки футболку. Чувствую слабое сопротивление в виде упирающихся в плечи узких ладоней и, перехватив их, связываю вместе шелковым галстуком, который вовремя оказался под рукой. Провожу рукой по вздымающейся груди и плоскому животу и резким движением стаскиваю с Лена штаны вместе с трусами. Тихо вскрикнув, тот дергается и зажимается. Вдавливаю блондина в постель и шепчу в приоткрытые в немом крике губы.— Не дергайся, тебе же хуже будет.Перевернув Лена на живот, намертво фиксирую хрупкие запястья на спинке кровати с помощью галстука и провожу ладонью по узким бедрам. Ввожу сразу два пальца и слышу тихое болезненное шипение, заглушенное подушкой. Ах вот как? Ну что ж, это мне на руку. Вынув пальцы, кладу ладони на мальчишечьи бедра и, немного наклонившись, провожу языком по краям узенькой дырочки, чтобы немного облегчить себе проникновение. По худенькому телу пробегает дрожь отвращения. О, это только начало, скоро ты будешь кричать и молить о пощаде. Чувствуя напряжение в паху, расстегиваю молнию на брюках и приспускаю их с бедер вместе с трусами, высвобождая пульсирующую от желания плоть. Беру ее в руку и пристраиваюсь поудобней к такой манящей дырочке. Втянув воздух сквозь зубы, толкаюсь вперед, входя до упора. Дернувшись от боли, Лен еще сильнее утыкается лицом в подушку, глуша вопль боли. Черт, немного узко и поэтому двигаться тяжело, но это поправимо. Несколько резких движений, и по бедру Лена бежит струйка крови. Кажется, я порвал мальчишку. Ну и пусть, зато теперь мне будет легче проникать в него, кровь отлично заменит смазку. Двигаюсь в рваном ритме, не заботясь о чувствах блондинаи вслушиваясь в глухие крики боли, ласкающие слух. Немного наклонившись вперед, покрываю шею и спину Лена поцелуями, оставляя многочисленные засосы на тонкой коже.В ответ на все мои прикосновения и поцелуи паренек начинает резко дергаться, пытаясь вырваться из моих рук и пут галстука, сильнее затягивая его на запястьях. Немного разочарованно вздохнув, отклоняюсь назад, прекращая ласки, и провожу ногтями по спине, плечам, рукам и шее Лена, оставляя метки в виде царапин. Ладно, пора заканчивать эти глупые игры. Грубо схватив мальчика за рассыпавшиеся по плечам золотистые волосы, оттягиваю его голову назад и впиваюсь в искусанные в кровь губы жестким поцелуем, одновременно ускоряя движения. Тихо всхлипывая, мальчишка вырывается и утыкается заплаканным личиком в подушку. По комнате расплывается запах крови и секса. Тишину нарушают крики и плач Лена, мои стоны и смачные шлепки. Чувствуя, что скоро кончу, наклоняюсь и шепчу, проникая языком в ухо.— Радуйся, скоро это закончится.Совершив еще несколько рваных движений с утробным рыком кончаю прямо в Лена. Выхожу из истерзанного тела и, погладив Лена по бедру, развязываю галстук и сталкиваю его с кровати. Только сейчас заметив, что покрывало испачкано в крови и сперме, брезгливо морщусь и, встав с постели, швыряю его на свернувшегося в клубок и рыдающего от унижения паренька. С холодной усмешкой вытираю свой член уголком простыни и застегиваю штаны, натянув их и трусы на бедра.— Убирайся из моей комнаты. Надеюсь, ты запомнишь урок, и мне не придется его повторять. Хотя я буду не против повторить, мне понравилось.

Выхожу из комнаты, захлопнув за собой тяжелую дверь, и прислоняюсь к ней спиной, прислушиваясь к доносящимся из нее тихим всхлипам и довольно усмехаясь. Провожу рукой по покрытому потом лбу и облизываю ладонь. Мальчишка заслужил наказание. Я могу простить ему его дурацкие выходки и подколы, но это уже слишком. Почему именно такой способ? Потому что он не понял бы другого. Клин клином вышибают. Мне его жалко, но совсем немного, впредь будет думать, что он делает. Замечаю бегущую ко мне Рин. Белое платье развевается, золотистые волосы растрепаны, а голубые глаза обеспокоенно блестят. Неужели она волнуется за этого маленького ублюдка? Устало вздыхаю. Ну конечно, они же брат с сестрой, по-другому и быть не может. Сейчас начнется. Тяжело дыша, Рин подлетает ко мне и поправляет растрепавшиеся волосы.— Гакупо, а где братик? Что с ним?Снова тяжело вздохнув, скрещиваю руки на груди и собираюсь с духом, чтобы ответить.— Рин...Не успеваю договорить, потому что дубовая дверь открывается от сильного толчка и в коридор выходит полностью одетый Лен, закрывающий относительно неповрежденной рукой лицо.

POV Лен.С трудом встав на дрожащие от слабости ноги, медленно одеваюсь и подхожу к двери. Тяжело дыша, прислоняюсь к ней лбом и прислушиваюсь к происходящему в коридоре. Услышав вопрос Рин, толкаю дверь и выхожу из комнаты, закрывая лицо от дневного света, который после полумрака апартаментов Гакупо режет глаза. Отвернувшись от обеспокоенной сестры и тяжело вздохнув, бреду к своей комнате, на ходу нащупывая в кармане шорт ключ. Наверное, Камуи прав, и я заслужил это наказание. Мне не стоило так поступать с сестрой. Не удержав равновесия, запинаюсь об складку на толстом и пушистом ковре в коридоре и утыкаюсь лицом в свою дверь. Тихо зашипев от боли, вытираю кровь, побежавшую из разбитого носа, быстро захожу в комнату, едва успев захлопнуть дверь перед носом Рин. Так надо, не хочу сейчас разговаривать с сестрой. Закрываю дверь на ключ, чтобы меня никто не побеспокоил. Зайдя в светлую ванную, скидываю с себя испачканную в крови одежду на пушистый оранжевый ковер, похожий на половинку апельсина. Тяжело вздохнув, включаю холодную воду, подставляя ноющее тело под гибкие струи и опираюсь рукой в пластиковую перегородку душевой кабинки. Господи, как же больно. Закончив с водными процедурами, наскоро вытираюсь махровым полотенцем и, с трудом переставляя ноги, возвращаюсь в комнату. Ничком падаю на кровать, не утруждаясь одеванием, с головой укрываюсь одеялом, проваливаясь в темноту небытия. Спать. Это то, что мне нужно.Остаток дня проходит относительно спокойно. Гакупо так ничего и не говорит, что сделал с Леном. А Рин, лишенная возможности попасть в комнату брата, переживает за него и кусает губы, надеясь, что близнец скоро сам выйдет из добровольного заточения.