А по небесам проносились рваные, лохматые облака. (1/1)
Сутки назад.-Я с Варией помогу вам, если к обычным выплатам добавится ещё одна.-Какая?-Ты.-Камикорос.-Закрой пасть, мусор.А дальше — блокировка удара Хранителя облака. Тонфы медленно плавились в пламени Неба, раскаленный металл плавно стекал на ворс старинного ковра, замечая любую попытку вырваться, изменив свой курс приближения к земле. Кея отчаянно сопротивлялся, и иногда могло показаться, что все — он победит. Только после его резко прикладывали об стол, обхватив шею пальцами. И начинали целовать, кусая губы. Руки нагло обхватывали туловище, сжимали спину и раздирали неспаленную одежду. Если жертва начинала терять сознание, то японца резко хлестали по лицу и вкрадчиво-хрипящим голосом приказывали смотреть прямо в глаза. Кожу бедер нещадно царапали ногтями, любуясь текущими струйками крови. Занзас постоянно хрипел: ?Мусор, понял, как проигрывать? Запоминай, тварь, запоминай?. Любые попытки отвечать и перечить прерывались рваными засосами и поцелуями. Варийцу нравился этот прожигающий ненавистью взгляд, щедро приправленный презрением и желанием убить, вкус проклятий на языке. Его это возбуждало и раззадоривало ещё больше. Занзас называл парня шлюхой, продажной и дешёвой игрушкой, а после бил. В конце неудавшийся десятый просто выкинул полумертвого Хибари в коридор, бросив в придачу брюки и рубашку из варийской униформы, напоследок пнув его в живот...А по небесам проносились рваные, лохматые облака.Юноша лежал, уставившись в потолок, взгляд был затуманенный и отстраненный. Кёя медленно заново вливался в жизнь. Только сейчас Хранитель грустно радовался, что прихватил в Италию несколько верных человек. Двигаться было весьма больно, к неудобству от новых ран добавилось беспокойство от прежних ранений. Адекватное восприятие жизни перемешивалось в жгуче-ядовитый микс со всплывающими кадрами той встречи. Было противно даже лежать, ведь брюнет мог ощущать своё тело. Пальцы, помнящие смуглую кожу Занзаса, волосы, которые перебирали грубыми пальцами, губы, искусанные в пьяном угаре, шею, обожженную горячим дыханием, шрамы, оставленные ногтями в пламени. Плюс ко всему в голове настойчиво крутилась насмешливая мысль, о том, как грубо его поимели. Проблема была не в том, что его изнасиловал мужчина, а в самом этом факте. Память настырно, с точностью швейцарского часовщика, напоминала обо всем: об ударах, о порезах осколками бутыли от виски, о том, как его душили — старательно, добротно. Попытки отгородиться, зарывшись с головой под одеяло, приводили к противоположным результатам. Запахи острее били по легким, кадры становились четче, тело чувствовало все прикосновения заново. Хибари хотел бросить все и сбежать. Ассоциировать себя с дешевой и испорченной куклой было слишком обидно. Кулаки сжимались от ярости, а в глазах появлялся страх.Делать вид, что ничего не произошло? Отомстить? Кея впервые не мог сделать выбор.А в замке Варии ,расхлябано развалившись в кресле, самодовольно ухмылялся Занзас, оканчивая интересный телефонный разговор.