Очередной мой бред (1/1)
***Чёрные пляжи в моей голове, тёмные пляжи,Что ты найдёшьв порывистой мне, в шедшей чуть дальше,Тот горизонт, что приснился вчера выжженным, хмурымЭто иллюзия, радость моя, вечности мудройПоздним вечером я лежал на жёсткой кровати и вспоминал этот танец, молниеносно ворвавшийся в мою жизнь – закрывал глаза и с каким-то больным наслаждением вспоминалсегодняшние движения – будто какой-то глюк, какая-то иллюзия.И осознание того, что это никогда больше не повторится… не скажу, что оно заставляло меня ?кидаться из угла в угол и кричать, подобно раненному зверю?, но это было ощущение не из приятных. Это было некое подобие пустоты и каждодневного одиночества, разнообразить которое было просто необходимо.И разнообразил. Вновь дребезжащий звонок в дверь, который заставил приоткрыть один глаз раздражённо и отвлечься от ?великих своих психологических мыслей?… и, собственно говоря, правильно. Хватит быть Литваком*, пора возвращаться в реальность.Лениво поднявшись и, шаркая ногами в дырявых клетчатых тапочках, я прошёл к двери. Ну, кого могло принести в пол двенадцатого ночи? Разве что…Нет, моя одномоментная партнёрша Жанна, которая рассталась со мной довольно холодно – после танца ничто не мешало ей натянуть маску непроходимой мизантропки.
- Знаете… давайте забудем всё, что было здесь? Всего лишь странности нелепой натуры, желающей вырваться на свободу. Прошу, иначе я могу завтра и уехать от накатившего стыда перед таким наглым типом, как вы.Сказала Жанна, выйдя из кафе на улицу и медленно чопорно покачав головой из стороны в сторону на моё предложение её проводить.- А давайте… - вырвалось у меня. – Мы и так не были связаны никакими обязательствами по отношению друг другу.
- Вот и славненько. Я не обязана оставаться танцоршей-дурочкой на глазах у первого встречного, пусть и друга моих ?настоящих товарищей?.С этими словами сплелись звуки цокания каблуков, разбрызгивающих лужи и протыкающих асфальт. Пальто, небрежно свёрнутое, было у неё под мышкой. По-прежнему расстёгнутая блузка, по-прежнему растрёпанные волосы. Иногда мне казалось, что ей хочется остановиться и оглянуться, но я эти глюки тут же списал на помутившееся от алкоголя воображение.Несмотря на внешний вид ?танцорши-дурочки?, она с вызовом шла по улице и будто пыталась всей своей невозмутимостью и пустотой в глазах закричать истерично: ?Вот, смотрите, какая я неприступная, чёрт возьми!?И ради чего? Ради того, чтобы ?первый встречный? понял, что танец – просто чепуха? Только зря она старается. Всё и так понятно.Только непонятно, как я во всё мог на миг поверить. Там, в кафе, среди обшарпанных стен и глазеющих посетителей, за глаза уже прозвавших нас парочкой. Как? Но я уже стараюсь меньше думать о своих иллюзиях, хотя всё ещё жду.
Непонятно чего жду. Как верный пёс ждёт своего хозяина. Вот-вот откроется дверь и вновь начнётся танец… нет, она сама сказала, что танец был бредом. Пора этот бред забыть.
- Здравствуй, Димочка! – обратились ко мне, когда я открыл уже дверь и смотрел мимо ночного посетителя. Собственно, это могли быть и воры, и убийцы. Прострелили сердце – ничего бы не заметил, точно.Лежал бы так… а вдалеке бы носилась танцующая дурочка. В моём затихающем разуме и предсмертных глюках. Свой бы дневник завести на сайте, назваться бы по-другому? ?Глюкнутый танцор…? подходит, а?Что-то прикасается к моему плечу. Кто-то глубоко вздыхает. Совсем рядом. Рукой можно подать. И на талию положить. И…Забыть. Скорее, скорее. Я сплю. Это – тоже какой-то бред. На самом деле ничего не было и нет. Я – по-прежнему ?вечный оптимист?, который ругается с некой ?Дамой в сером…?- Милый, что с тобой? Или ты не рад меня видеть? Ты так быстро убежал от меня, будто от призрака какого-нибудь!Я даже не успела тебе ничего объяснить…***Чёрные пляжи - звенящая плеть. Звёзды, минутыПлатье в горошек останется тлеть воском под утроВолны на берегзверушкой вбегут – там же растаютДуши влюблённых в камень вобьют, лишних- сломаютВсё. Пора очнуться. Я вглядываюсь в лицо гостя, неожиданно пришедшего ко мне в дом. Стало ещё хуже. Надо закрыть дверь. Закрыть. Глюки не перестанут беспокоить меня.Полина. Это уже ненавистный бред. Достающий бред, который отдаёт гнилью былых отношений. Его тоже хочется забыть. Навсегда забыть. Но…- Можно мне войти, Дим? А то идти по такому адскому ливню…- Адский ливень? Ты о чём вообще? Мне казалось, что там сухо, как никогда… - говорю я невпопад, с раздражением, нарастающим внутри. Сухо, как никогда – это у меня во рту и на губах после дикого количества выпивки.Она стоит и что-то лопочет, будто зверёк, загнанный в угол. Потёкшая тушь, мерцающие неярким блеском серые глаза. Растрёпанные волнистые каштановые волосы, которые чуть длиннее, чем у Жанны. Бледные губы, на этот раз, с синеватым оттенком. И такое выражение точёного мраморного лица, будто она на самом деле сожалеет и раскаивается.
- Ты, наверное, шёл по улице раньше меня. Знаешь, я раньше всё помнила – все переулки, все магазины, все кочки на пути к твоему дому. А ключи… твои старые ключи, что я, на счастье, не успела тебе вернуть, позвякивали у меня в кармашке. Я искала, смотрела сквозь сумерки, но заблудилась. Я упала, сломала каблук, порвала колготки и одежду…Я задумчиво-пьяным взглядом окинул фигуру Полину Беловольской ещё один раз. Знакомая мне фигура стала ещё более тонкой, а тёмно-серое пальто с коричневыми крупными пуговицами висело на ней, будто мешок. Я так понял, белую блузу под пальто удерживал тугой корсет.А Полина ненавидела когда-то корсеты. Вот, жертвы, жертвы, будто бы искупляющие вину перед когда-то влюблённым в неё идиотом.- Я шла к тебе сквозь туман и думала – скорей бы, скорей… плевать, что ты наорёшь на меня, возможно, даже выгонишь. Но мне так хотелось чего-то родного, так хотелось душевной истерики в заполонившей пустоте…Я нахмурился. Это были строки из дневника Дамы в сером. Что-то напомнившие – возможно, даже личное состояние на данный момент. Горько усмехнулся – Полина всегда умела играть на своём любимом инструменте.Нервы, нервы. Глюки, глюки. Вот опять голова кружится. Ослабевшей рукой я хватаюсь за дверной косяк.Она стояла в пальто с грязным пятном внизу, с порванными колготками, с разбитыми в кровь коленками, с одной лишь перчаткой, которую Полина нервно теребила в руке и хотела, похоже, разорвать в клочья.
- Я потеряла перчатку, которая была памятью о прошлом. Я потеряла её, словно хотела доказать… ты ведь знаешь, я любила носить перчатки разных размеров – когда-то я потеряла одну из твоей пары, одну из пары, подаренной ненавистным мне теперь человеком. Теперь. Остался только ты – единственная перчатка в моей руке, единственная капля в бокале моей жизни…Она говорила пафосно и тихо, то с придыханиями, то с испуганными глазёнками, поспешно вытирая тушь. Действия говорили проще, чем слова. Но гораздо больше. Давили на жалость, буквально высасывали её из моего пьяного разума.- Заходи… - коряво бросил я, будто устав выслушивать все душевные излияния, будто снова попавшись на заготовленную приманку.Она благодарно кивнула и вошла. Ворвалась снова, как вихрь, в мою жизнь, пропитанную бредом и танцем с полу-мизантропками, полу-незнакомками.Прикрылась дверь с какой-то надеждой: ?Может, кто-нибудь ещё придёт?? А пока я следовал за Полиной, которая медленно прошла в кухню и села за обеденный стол, небрежно положив маленький чёрный, замызганный грязью, клатч на пол и, резко выдохнув, стиснула виски руками.- Как же болит голова, Димочка… как же сердце моё болело, пока я тосковала по тебе… столько миль, столько слёз…- Ты сама это себе устроила. Так что обвинять меня не в чем.
Я сказал это немного резко. Чтобы показаться более неприступным, более твёрдым, чем был раньше. Хоть и знал, на горе моему мужскому самолюбию, что это невозможно – тюфяк он и есть тюфяк, хотя корчит из себя скалу. Тюфяк из скалы? Было бы неплохо…Не спать. Трезветь. Смотреть с иронией на ту, что когда-то разрушила тебе жизнь, а сейчас сама готова валяться у ног за прощение, чтобы потом повторить всё заново.- Ты, наверняка, думаешь, что все мои раскаяния – лживые, фальшивые…
- А ты научилась читать мысли?Она только усмехнулась и стянула с головы помятую чёрную шляпку с вуалью, больше теперь похожую на какой-то блин с налипшей грязью, травой, мусором, сигаретными окурками и прочими примечательностями нашего городишки.Поднялась дождевая пыль. Запах дождя и хризантем. Как давно мне это знакомо… хризантемовый шампунь. Букет цветов, которые я подарил ей на первое свидание. Вновь – уловки, вновь мои слабые места, воспоминания и мечты. Чертовка. Играет, упивается своею игрой. Хотя по глазам, пропитанным слезами и почти-настоящностью, этого и невидно.- Можешь думать так.- Спасибо, Полиночка. Ты мне разрешаешь, да? Я-то уж думал – как же быть, коль её высочество не скажет веское слово…- Дима! Прости меня… пожалуйста, прости… я не имела ввиду ничего такого… я лишь сказала, что ни в чём снова не хочу тебя ограничивать. Но я действительно изменилась и готова доказывать тебе это каждый день.- Доказывать? Зачем доказывать?Луну с неба доставать полезешь, что ли? – я нервно, пьяно засмеялся, развалившись на стуле, стоявшем на другой стороне стола. Я в несколько размазанных тонах видел это печальное лицо, эти опущенные глаза.Чёрные круги, тени, отбрасываемые люстрой,плясавшие на её лице, дрожавшие плечи… и кудри цвета меди. Я не верил ничему в нервных жестах и одновременно верил всему.Будто что-то прежнее действительно просыпалось, но потом потухало.- Луну с неба – нет, но вот, свои личные мысли я могу показать тебе… - она вынула из маленького клатчика свёрнутые в аккуратную трубочку белые листы с пожелтевшими краями.- Я несколько раз пролила туда кофе, несколько раз исписывала твоим именем поля листов. Несколько раз вынуждена была признаваться в своём притворстве самой себе… чтобы только ты смог потом поверить мне и дать шанс…У неё задрожали руки. У меня же жарко стукнуло в груди сердце. Я взял эти листики, снял резинку, скреплявшую их. Полинин взгляд был устремлён на меня с надеждой и каким-то страстным желанием поспешного моего прочтения и осознания её послания.Такое же выражение… когда-то было у Жанны. Когда-то. Сегодня. Только сегодня мне виделся глюк. А Полина, с её внутренними ?преображениями?, реальна? Или это – очередной пьяный бред? Очередной шаг нестойкой личности в пропасть.Я взглянул на листы один только раз и не захотел смотреть больше. Обожгло серым пламенем, как только прочитал название проклятого сайта и слово: ?Серый?…это было странно и больно. Какая-то тянущая боль, звенящая в голове. Внезапно протрезвевший, будто поражённый молнией, я смотрел на Полину и всё ещё не мог поверить в этот спектакль с возвращением ,сайтом и прочей…Бредятиной. Я еле выдавил из себя, потянувшись к ней через весь стол и болезненной хваткой сжав Полинун руку так, что у неё клацнули и без того стучащие от холода, принесённого в дом, зубы:- Скажи мне… это всё… ложь, ведь так? Скажи мне…- дальше всё было, будто в беспамятстве. Полина спешно покачала головой, и, проворно обхватив мое лицо, впилась в мои губы поцелуем. Вкус дождя. Вкус каких-то лакричных леденцов. Полина их раньше тоже ненавидела.- Моё воспалённое горло разодрала простуда и тоска по тебе… когда исчезнет одно, то второе тоже исчезнет в серых сумерках! – жарко шепнула она мне на ухо.И дальше – снова бред. Снова воспалённый бред , являющий собой череду непонятных картин извращённого воображения, череду звуков, похожих то на сдавленный, то на восхищённый стон.?Скажите… что это… ложь…? и снова прикосновение к чьим-то, таким знакомым, но странным, губам. Это был не я. Это была одна сторона моей души, вновь поверившая Полине и готовая попасться на очередной крючок.Или этот крючок всё же был правдой? Иногда ведь правда может приманить лучше всякой лжи…На этот вопрос я не мог этой ночью ответить сам себе.Щёки твои покраснели чуть-чуть,где-то ты рядомЯ промолчу и не стану сверлить ищущим взглядомЗнаешь, любовь – это рай на Земле, вытканный ядомПросто постой рядом со мной, больше не надо (Елена Никитаева)