Глава 18 (2/2)

— О ком ты говоришь?— Не строй из себя дурака! – зарычал Лекс, громко хлопнув ладонью по столу. – Если твои ублюдки сделали что-нибудь с ним, ты – труп.Мужчина посмотрел на него долгим внимательным взглядом, а затем хрипло засмеялся, правда, смех получился наигранным и слишком резким, выдавая его волнение.

— Так ты о своем любовнике? Я так понимаю, он пропал, и ты решил, что это моих рук дело?

— Скажешь, что это не так?— Очень хотелось бы, но нет. Я тут не причем, — он немного помолчал, а потом, усмехнувшись, продолжил. – А может быть, ты просто надоел ему и он решил уйти?— Что ты с ним сделал?

— Ты вообще слышишь, что я говорю? – больше мужчина не смеялся, его лицо покраснело, дыхание стало шумным и прерывистым. – Я не знаю, где твой чертов любовник! Я не посылал к нему своих людей.Лекс на это ничего не ответил, чувствуя, что внутреннее напряжение немного спало. Он все еще беспокоился о Яре, но на душе стало как-то легче, словно его миновало самое страшное зло. Заставив себя поверить, что с блондином все в порядке, а это исчезновение просто очередная его глупая выходка, он снова переключил свое внимание на отчима. Его лицо приняло сосредоточенное выражение и он протянул руку вперед, отчего Владислав Сергеевич заметно вздрогнул и сделал шаг назад, но парень лишь потянулся за стоявшем на столе снимком в стеклянной рамке, на котором хозяин кабинета пожимал руку губернатору края. В кабинете повисло гнетущее молчание, пока он пристально разглядывал фотографию.— Почему ты думаешь, что у тебя есть право ломать чужие жизни? – на удивление тихим и спокойным голосом спросил он, по-прежнему глядя на снимок. — Почему ты считаешь, что тебе позволено прогибать людей под себя? Ты никогда не думал… — Лекс наконец поднял взгляд и мужчина вздрогнул, глядя в эти потемневшие глаза, казавшиеся сейчас не зелеными, а черными, — … что когда-нибудь, кто-то так же может сломать и твою жизнь?

Пальцы разжались и фоторамка, при падении ударившись о край стола, стеклянными брызгами посыпалась на пол.— Я все пытался понять, почему ты так поступил с Данилом. Раньше я считал, что это все твоя нетерпимость к его ориентации, но теперь я понял. Он ведь наверняка угрожал тебе, да? Угрожал рассказать всем, что ты домогаешься собственного пасынка. Наверное, ты думал, что раз он гей, то с радостью раздвинет перед тобой ноги, но он послал тебя куда подальше? Ведь так все было? Ты понял свою ошибку слишком поздно, когда Данила пригрозил, что расскажет всем о твоих наклонностях. И тогда ты упек его в психушку…Слегка наклонив голову в сторону, парень наблюдал, как меняется лицо стоявшего перед ним мужчины, подтверждая верность его догадок. Оно постепенно начало бледнеть, словно выцветая, пока не приобрело чуть синеватый оттенок. Исчезло выражение напускной уверенности, теперь в глазах плескался неприкрытый страх.— Ты несешь ерунду, — выдавил из себя мужчина, прерывающимся, словно запыхавшимся голосом.

— Правда? – жестко усмехнулся Лекс и вытащил из внутреннего кармана легкой куртки глянцевые фотографии, и положил их на стол перед отчимом. – Дарю. Наверняка у тебя таких нет, а ведь ты тут так здорово получился. Тут есть еще вид сзади. Правда, это конечно зрелище не для слабонервных.

Мужчина в ужасе покосился на лежащие перед ним снимки, пытаясьсудорожно вспомнить, где и когда он мог проколоться.— Что, нравится? Красивый мальчик. И этот ошейник на нем... так сексуально. Я смотрю, ты любишь молоденьких и чтобы пожестче, – резким движением Лекс обогнул стол, так что Владислав Сергеевич не успел увернуться, только дернулся, прежде чем его схватили и прижали спиной к стене. – Ты, сука, мою жизнь в такое дерьмо превратил, теперь пришла моя очередь отплатить тебе.— Это фотомонтаж, — прохрипел Владислав Сергеевич, чувствуя, как начало сбиваться дыхание, а грудную клетку словно сдавило. Он дернулся вперед, в попытке схватить телефонную трубку, но его руку перехватили, больно стукнув спиной о стену.— Расскажешь это журналистам, когда эти фотографии попадут к ним. И своим друзьям-политикам, и партнерам нашим тоже расскажешь. Они тебе, безусловно, поверят.

— Ты не … посмеешь, — слова с шумом слетели с посиневших губ и Лекс удивленно посмотрел в полные паники глаза отчима.— Хочешь проверить? – улыбнувшись, продолжил он. Сначала он хотел просто пригрозить отчиму, но сейчас ему безумно нравилось видеть на высокомерном лице выражение животного страха. Он им упивался, наслаждаясь своим превосходством над этим человеком. Было странно видеть его таким – жалким, растерявшим весь свой гонор, нелепо глотающим воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба.

Что с мужчиной происходит что-то не то, Лекс понял, когда тот громко захрипел, прижав пальцы к основанию шеи, словно пытаясь убрать невидимую руку, душившую его. Свистящее прерывистое дыхание сменилось судорожным кашлем, и грузное тело затряслось, захлебываясь воздухом, который застревал в горле, не желая поступать в легкие.Одной рукой он ухватился за спинку кресла, а второй наощупь открыл небольшой ящик в столе и принялся шарить там рукой, пока, наконец, не достал небольшой баллончик. Не в силах больше стоять самостоятельно, Владислав Сергеевич завалился боком на кресло, чуть не перевернув его, и трясущимися руками попытался снять крышку с небольшого цилиндра, но тот, выскользнув из вспотевших рук, упал на стол и, отскочив, покатился по полу. Хрипя, мужчина дернулся вперед, рухнув при этом на пол, и сметя со стола бумаги и различные канцелярские принадлежности, которые ворохом посыпались на него сверху.Лекс стоял рядом и наблюдал как мужчина, не в силах подняться, судорожно дергается на полу, чувствуя себя зрителем какой-то комедии абсурда. Еще пять минут назад он хотел собственными руками придушить этого человека, а теперь, когда он корчился перед ним в приступе удушья, на него словно нашел ступор. Охватившее до этого чувство превосходства и торжества бесследно испарилось, оставив после себя только растерянность. Судя по всему, у отчима был приступ астмы, а ведь Лекс даже не знал, что тот болеет. Хотя чему удивляться, этот мужчина не посвящал людей в свои слабости. Лекс сделал неуверенный шаг к шкафу, под который закатился ингалятор и замер на месте, чувствуя, как гудит голова от распиравших его мыслей и эмоций.

Сделать шаг вперед и помочь человеку, которого ненавидишь всей душой или продолжать стоять и смотреть, как он умирает, пусть и не от твоих рук. "Но ведь ты так хотел этого.Сколько раз ты желал ему смерти, сколько раз проклинал за все то зло, что он причинил тебе. Если оставить его жить, где гарантия, что все не повторится снова? Снова жить в страхе за близкого человека…"Лекс отступил назад, пока не уперся спиной о стену и медленно сполз по ней вниз, встречая направленный на него взгляд отчима, полный ужаса. Он что-то хрипел, вероятно, звал на помощь, но воздуха в легких было уже слишком мало, чтобы издавать внятные звуки. Он неуклюже дрыгался на полу, пытаясь подползти к ингалятору, но приступ удушья и непрекращающийся кашель не давали возможности разогнуться.Лекс наблюдал за корчившимся перед ним телом в полном оцепенении, разрываемый противоречивыми мыслями и чувствами. Ему не хотелось помогать этому человеку, не хотелось делать хоть что-нибудь для того, чтобы спасти того, кого он ненавидел, не хотелось идти на поводу у своей совести. Не хотелось… «Слабак», —шепнул ему внутренний голос, когда Лекс сделал рывок вперед и нащупал рукой закатившийся под шкаф ингалятор. «Наверное, это самый мой идиотский поступок за всю мою жизнь», думал он про себя, поднося баллончик к судорожно раскрытым посиневшим губам мужчины и со всей силы надавливая на крышку. Но ничего не произошло.— Ну же… — Лекс потряс баллончик, проверяя наличие лекарства, но судя по тяжести, тот был еще полон. Однако кнопка не хотела нажиматься. Заело.Не выпуская флакон из рук, он потянулся к телефону и едва попадая пальцами по кнопкам, вызвал скорую. Продиктовав адрес, он кинул трубку и подполз к мужчине.— Где у тебя лежит лекарство? – громко спросил он, но отчим продолжал хрипеть, не реагируя на его слова. Поняв, что ответа он не дождется, парень снова схватился за бракованный баллончик, но тот по-прежнему отказывался работать. Обыск ящичков в столе тоже не дал никаких результатов. Хрипы тем временем раздавались все реже и реже, пока их не сменил булькающий звук, а потом наступила тишина.

Лекс не знал, сколько просидел вот так, на полу в ожидании скорой, уставившись пустым взглядом нанеподвижное тело. Наверное, он так и сидел бы дальше, если бы в его кармане не завибрировал мобильный телефон.Он принял вызов, не глядя на дисплей, и вздрогнул, услышав в трубке голос Яра.— Лекс, ты где? Я уже вернулся, а тебя нет. Куда…— Ты дома? – перебил его Лекс, подскакивая на ноги.— Да, я у тебя дома. Что с …— С тобой все в порядке?— Эээээ… да. А что такое?— Точно все в порядке?— Лекс, ты меня пугаешь, — голос Яра зазвучал взволновано. – Где ты и когда вернешься?— Я… у мамы. Вернусь… — Лекс посмотрел на тело отчима, — … наверное, вечером.. Ты меня дождись, хорошо?— Конечно. Я буду ждать.

Нажав отбой, он положил телефон в карман и прикрыл глаза, пытаясь дышать ровно. Яр дома, в безопасности. Все в порядке. Хотя, это смотря для кого. У лежащего на полу мужчины явно было не все в порядке. Пусть хоть и косвенно, но выходит, что это Лекс убил отчима. Хотел пошантажировать, а вместо этого убил. Прямо сценарий для дешевой американской комедии. Нагнувшись, парень дрожащей рукой поднял с пола фотографии, которые сам же и принес. Не покажи Лекс их отчиму у того не случилось бы приступа. Где-то глубоко внутри промелькнуло что-то напоминающее чувство вины, но при этом он не ощущал ни страха, ни сожаления. Может быть, это был шок, а может, просто не о чем было сожалеть.Скорая приехала через десять минут после вызова. Как уже потом объяснили Лексу, у отчима была тяжелая форма бронхиальной астмы и он должен был пройти очередной курс лечения, но в связи с занятостью отложил его на неопределенный срок, возможно, это и вызвало обострение, которое и привело к летальному исходу. При этих словах Лекс поджал губы, думая о том, что на самом деле стало причиной приступа. Жутко разболелась голова, а к горлу начала подкатывать тошнота. Лекс несильно тряхнул головой, словно пытаясь скинуть с себя нездоровую слабость.

Надо позвонить маме.