Пролог (1/1)

Это было крайне скудное на события время. Хотя нет, если смотреть шире, то в мире творилось масса странных, порой жутких вещей. Кризисы, войны, эпидемии, переформатирование финансовых потоков… но для простого обывателя это все происходило где-то там, далеко-далеко. Самой же большой проблемой, как и приключением, становилось банальное желание не потерять работу, да дойти до магазина без происшествий. Чтобы лихие черти косоглазые черномордые с голодухи ножом не пырнули, и бравые стражи правопорядка лишний раз на пути не попадались, требуя пояснить за отсутствия маски, перчаток или QR-ЭлектроГУЛАГ-кода на лбу. Но если с последним было довольно просто разобраться и себя прочипировать смартфоном, то вот отсутствие минимальной защиты от вирусов было объяснить крайне затратно… И не волнует защитничков, что ни масок, ни перчаток в магазинах нет, а если есть, то продаются с такой надбавкой, что становятся в разы рентабельнее черного золота. Вот и сейчас, ведомый чувством голода да родительским пинком, неторопливо шествовал по пустым улочкам маленького провинциального городка, изредка косясь на редких прохожих. Красота, ибо моя насквозь интровертская душонка с лёгким налетом мизантропии никогда не любила столпотворений… жаль лишь, что от самой ситуации больше вреда, чем пользы. Вот и сейчас, заметив вдалеке машину с синими полосочками, поспешно нырнул в ближайший поворот, подальше от проезжей части. Убедившись, что стражам правопорядка до меня особых дел нет, да и вообще это ДПС, а не ППС, облегчённо вздохнул. Когда же перевел взгляд, понял, что стою перед входом в небольшой полупарк-полулесок. Идти вдоль автомобильной дороги мне сейчас крайне не хотелось, но вот только путь до магазина я знал только один, и вел он не через парк. Спросить бы кого, да пусто, всех поганый вирус по домам разогнал, хоть добровольно в телефон лезь, да карту прогружай ближайшие пол часа, ибо сеть была, в лучшем случае, Н с плюсиком. Но словно по мановению волшебной палочки мои испорченные компьютером и книгами глаза зацепились за чей-то темный силуэт, сидящий на одной из ближайших лавочек. – Кхм, прошу прощения, – кашлянув, чтобы привлечь внимание, подошёл поближе. – Не подскажите, как пройти до магазина? – Чегось?! – вздрогнул в ответ силуэт, при ближайшем рассмотрении оказавшийся седой старушкой. Божьим одуванчиком во плоти с повязанной поверх головы платочком. – Говорю, здравствуйте! – громче сказал я, убеждаясь, что сумел привлечь внимания носительницы почтенной седины. – Не подскажите, как до магазина пройти? – Магазин… – похлопав щербатым ртом, старушка задумалась. – Дак… вдоль дороги итить надо. До Пятерочки. – Не, мне через парк надо, бабуль, – договорив, на всякий случай оглянулся проверить, не притаился ли где невдалеке дядюшка полиционер. – Сами знаете, без маски на улицу нельзя, а сейчас их хрен где купишь. – Ох, да точно! – всполошились женщина. – Мне на улицу то нельзя… все забыла, старая, ох забыла… – Ничего-ничего, теперь вспомнили, а это самое главное, – улыбнувшись как можно приветливее, продолжил: – Так, до магазина дойти через парк можно? – Можно, – поспешно ответила старушка. – Но не ходи лучше, гиблое место, проклятое! – Эм… – малость опешив от такого напора, на всякий случай переспросил: – Магазин проклят? – Тьфу, балда! – взъерепенилась старая. – Лесок этот, а не магазин! Наркоманы да проститутки тут ходют… мертвых злят, – договорив, женщина подозрительно сощурилась: – Личико что-то не узнаю твоё… наркоман аль проститут, прости Господи?! – Попросил бы без оскорблений и перехода на личности, – тяжело вздохнув, постарался лишний раз не сердится. Бабушка уже старая, полоумная, а старость надо уважать. Все такими будем. – Из села я соседнего, что рядом с городом. Минут десять ходьбы. До магазина дойти надо. Да и какие мертвые то? Тут что, кладбище было? – Нет, не было, – ответила старуха. – Но Марфа, что из пятого дома, грит, мертвые туть! С проститутами и наркоманками! – Да какие мертвые, раз нет кладбища? – стараясь голос не повышать, потер лоб от переизбытка не самых позитивных чувств. – Так, до магазина то дойти можно? – Можно, – все-же кивнула бабушка. – Но мертвые там! Светятся, звуки странные издают аж днём! Не ходи, пропадешь… молоденькый ж ещё, жалко. – Не пропаду, не волнуйтесь, – услышав нужный мне ответ, продолжил путь, проходя мимо лавки с оккупирующей ее старушкой. Лишь напоследок сказал нечто логичное, что автоматически становилось провокационным для любой мало-мальски уважающей себя старушки: – Чего тогда сами тут сидите, раз место проклятое и мертвые злятся? – Мне можно уж, – довольно спокойно отмахнулась она. – Старая совсем. Помирать скоро. А ты не ходи, пропадешь… – Днем можно, – отмахнувшись от ее слов, продолжил идти вперёд по тропинке средь кустов да редких деревьев. Ничего со мной не должно было произойти, ничего и не происходило. Не то, чтобы я не верил во все эти чудеса, мистику, да живых мертвецов… просто лично никогда их не встречал, хотя до сих пор искренне ждал письма из Хогвартса, но все никак. И парк этот, на самом деле, не походил особо на обитель зла, особенно при свете солнца. Видали места и пострашнее. Когда же лавка и бабулька благополучно скрылись за деревьями, а впереди показался массив какой-то многоэтажки, сердце неожиданно пропустило удар. Нога, не нащупав под собой почвы, предательски подломилась, одномоментно разрывая мой мир, подобно зеркалу, на множество рваных кусочков, залитых режущей глаза синевой без конца и края. Невольное пророчество старушки сбылось… я, и правда, пропал из этого мира. Исчез, оставив позади лишь полные горечи, слез и надежд воспоминания. ***Не чувствуя ни рук, ни ног, я летел сквозь сияющий всевозможными цветами видимой и невидимой вселенной туннель. Крича от страха и ужаса, пытался закрыть глаза, дабы не лицезреть этот жуткой, сводящий с ума калейдоскоп, не слышать собственный крик, медленно перерастающий в полубезумный вой. Жаль только, что в этом месте не нужны глаза, чтобы видеть, не нужны уши, чтобы слышать и не нужен гнилой, собственноручно отгрызенный язык, чтобы говорить. Безумное, ужасающее место, где людям просто нет места. Только не здесь... Но со временем человек ко всему привыкает, привык и я. Может через минуту, может секунду, может годы или века, понять так и не смог. Словно время одновременно растянулось до бесконечности, одновременно сжавшись в одну единственную точку, помещающуюся на острие иглы. Но туннель не мог длиться вечно. В конце концов, они всегда заканчиваются. Закончился и этот, но не светом, а какой-то непроглядной тьмой. Для одних жуткой, но для меня, вечность и секунду проведшего среди миллиардов огней, благословенной и милосердной. Но когда я там оказался, то понял, что тьма не была абсолютной. Скорее просто холодной, безмолвной и величественной, где мне пришлось висеть в пустоте, созерцая виды, доступные лишь космонавтам, да и то в далёком и далёком будущем. Тысячи и тысячи сияющих звёзд, горящие неземным огнем туманности, мерцающие галактики и... невольный наблюдатель, застывший посреди этого великолепия. Невольный, но отнюдь не одинокий Небольшая тень на границе зрения, прерывающая свет звёзд. И именно к ней несло мое многострадальное тело. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, пока тень не стала едва различимой фигурой, с которой просто неминуемо было столкновение. Но даже оно вышло странным… пугающе легким и мимолётным, словно коснулся облака. Вышло недолгим, зыбким, неосязаемым и, почему-то, злым. Лишь уловил я тихий, полный горечи плач, да взглянул в переполняемые гневом, обидой, душевной боли и сожалениями заплаканные насыщенно-зеленые глаза, что при виде меня ощетинились сначала непониманием, а после презрением вперемешку с недовольством. Словно увидел то, что не должен был. Что никому и никогда не желали показывать, особенно мне – непонятному, свалившемуся неизвестно как и откуда человеку. Реакция тоже вышла соответствующей. Удар в грудь, расходящаяся буквально по венам боль и нестерпимый, пожирающий изнутри холод, а после снова бесконечный и мгновенный полет сквозь туннель, что не удастся развидеть, даже если вырвать себе оба глаза… К счастью, проделывать этого мне не пришлось. Полет закончился так же резко, как и начался, но на этот раз сопровождаясь болью и чудовищным холодом. Но не в состоянии даже закричать, я снова открыл глаза. Больше не было туннелей, бескрайней пустоты или космоса. Вместо них предстал металлический пол и огромное помещение с высоким потолком, откуда нестерпимо бил свет из мощных ламп. Впрочем, мне было просто не до этого… как и не до столпившегося за толстым стеклом, ошарашенно на меня смотрящего народа, или многочисленных, незнакомых приборов, занимающих большую часть помещения. Я на них даже не смотрел, не обращал внимания, медленно и мучительно пылая в синеватом свечении. Или же не горел вовсе, ибо трудно подобрать аналог тому, что творилось с моим телом, не то рассыпающимся на глазах, не то заново собирающимся из ничего. Впрочем, подобного мой разум был уже просто не в состоянии выдержать или осознать, а потому предпочел просто отключиться, проваливаясь в спасительное забвение***– Итак, агент Колсон… значит наш ?гость? не является пришельцем, я правильно понимаю? – темнокожая женщина за сорок смотрела на летящий где-то далеко в небе пассажирский самолёт, задумчиво сложив свои руки за спиной. – Все верно, директриса, – ответила ей одетая в строгий официальный костюм особа с красивым, крайне располагающим лицом. Сторонний наблюдатель и не подумал бы, что обладательница столь доброй внешности является опытным агентом полусекретной правительственной организации. – Наш ?вторженец? - чистокровный человек. Все медицинские обследования и анализы это подтвердили. Тест на наличие Х-гена показал отрицательный результат. – Что на счёт поведения? – перестав следить за скрывшимся в облаках летательным аппаратом директор повернулась к подчинённой лицом, смерив ту нечитаемым взглядом темного глаза. – Удалось разговорить? – Его психологическим портретом уже занялись спецы, – ответила женщина. – Парень, то есть ?объект?, охотно идёт на контакт. Поведение в целом адекватное, мальчик понимает, что оказался в крайне непростой ситуации, но реагирует гораздо спокойнее наших прогнозов, – договорив, агент тяжело вздохнула, а после продолжила более мягким, повседневным языком. – Николь, скажу откровенно, не похож он на авангард вторжения какой-нибудь инопланетной империи. Даже на агента разведки или влияния не тянет, просто жертва обстоятельств и… наших исследований в рамках проекта ?П.Е.Г.А.С?. В докладе все написано. – Доклад я внимательно изучу, – в свою очередь смягчилась и директор. – Сейчас же, Филипа, мне интересно узнать твоё мнение и виденье ситуации. Ты же лично проводила допрос? – Это был скорее не допрос, а весьма милая беседа, – краем губ улыбнулась Колсон, встав более свободно напротив своего шефа. – Приятный в общении мальчик, пусть и немного странный. Впрочем, если учитывать все им рассказанное, как правду, то это и не удивительно. – В самом деле? – Николь вопросительно подняла бровь. – По крайней мере аппаратура и наблюдающие психологи подтверждают, что он был честен, – продолжила Филипа. – Или же сам искренне верит в свои слова. Если коротко, то наш гость с Земли… но не нашей, а другой… что-то вроде параллельной реальности. Профессор Селвиг подтвердила, что такое, в принципе, может быть возможно. Её комментарии вместе с графиками и теориями так-же отражены в докладе. Слова же Алекса, так просил себя называть наш гость, косвенно подтверждает и тот факт, что он просто отсутствует в наших базах данных. Работа с иностранными источниками так же не принесли результата. Мальчик просто не существует в нашем мире, и никогда не существовал. – Только иномирцев нам и не хватало, – темнокожая недовольно покачала головой, но после улыбнулась краем губ. – Наш ?гость?… точно не представляет угрозы? Не случится ли так, что однажды к нам постучится Николь Фьюри из его мира? – Шеф, пожалейте меня и своих многочисленных подчинённых! – в шутку воскликнула Колсон. – Нам то с одной не совладать, чего уж говорить о сразу двух директрисах. Вселенная просто схлопнется от переизбытка женственности, – дождавшись более живой улыбки со стороны начальства, женщина продолжила более серьезно. – Селвиг уверена, что подобное развитие просто невозможно. По крайней мере, вероятность этого стремиться к нулю по ее же, Эрики, расчетам. Алекс, в свою очередь, просто жертва череды случайных событий, не вовремя возникшей аномалии в работе Тессеракта и крупнейшей солнечной бури за последние триста лет. Его опасность для нас минимальна, полезность под огромным сомнением… не считая того, что он весьма милый мальчонка, разумеется. Последнее я бы скорее отнесла к факторам, угрожающим морали и дисциплине служащих на объекте агентов и учёных. Спасает только то, что парень крайне плохо знает английский, да содержится под тщательным наблюдением. – Филипа, не стоит так уж преувеличивать безответственность наших людей, – Николь снова повернулась к окну лицом. – Они все проходили тщательный отбор и являются профессионалками своего дела на службе Щ.И.Т.у и стране. – Только это и спасает, учитывая то, что более девяноста процентов персонала – незамужние дамы, ищущие забытие от собственных неудач на личном фронте в работе, – подметила агент. – А тут такой раздражитель прямо перед носом маячит… хуже было бы только Николая Романофф определить на объект в качестве очередного охранника тесеракта. – Пожалуй, ты права, – немного подумав, ответила Фьюри. – Малец точно не представляет пользы? Подобный ?невидимка? без дома и прошлого был бы весьма нам полезен в качестве агента. И что на счёт медицинских исследований? Точно вытрясли и проверили всё, что можно? – У медиков для него осталось только вскрытие, да анализ биологического материала, – ответила Филипа, под конец фразы немного пошло усмехнувшись. – IQ у парня выше среднего, но и звёзд с неба не хватает. Какими-то инновационными знаниями или технологиями не владеет. Единственное, был бы ценен для социологов, будь у них задача описать настроения и тенденции общества, в котором одинаково количество мужчин и женщин, но для нас это, к сожалению, из области фантастики. Что же на счёт вербовки… ещё не был полностью составлен его психологический портрет. – Тогда оставляю это на вас, агент Колсон, – снова вернулась к привычному холодному тону директор. – По окончанию доложите мне лично. Свободны. ***Пробуждение, как и в прошлые разы, вышло довольно душным. Откинув в сторону тонкий пледик, неглядя схватил с прикроватного столика полный воды стакан. По утру самое то, особенно когда горло в сухости своей стремится к пустыне Сахара. Кроме этого, никаких физических неудобств или недугов мое тело, слава Богу, не испытывало. Но вот морально… да, морально я был раздавлен и почти что изничтожен свалившимися на меня проблемами. Ну, а как себя ещё должен чувствовать обычный человек, неожиданно вырванный из привычной среды обитания и отправленный в застенки неведомой иностранной конторы? Вот то-то же. Гложет, конечно, надежда, что держусь молодцом, но себя не обманешь. Особенно когда по шесть раз за день бредёшь в местный санузел, становишься под душ и включаешь воду погромче, уткнувшись лбом в стену, дабы никто не видел мой безмолвный плач. Ну если подумать, то мне ещё повезло. Сижу хоть и взаперти, но во вполне приличной комнате с личным санузлом и душевой. Окон, правда, нет, как и телевизора, но терпимо. Лучше каменного мешка с решеткой и жёсткой койкой. Ещё кормят довольно таки прилично, четыре раза в день и до отвала. Наконец напившись вдоволь, встал с кровати. Покосившись на демонстративно смотрящий в мою сторону черный зрачок ?большого брата?, начал одеваться. Серая футболка, серые же штаны и носки. Под конец кроссовки того же цвета, чай не дома, по полу босиком долго не походишь. Закончив с одеждой, уже привычным за эти несколько дней моего заключения курсом направился в сторону ванной. Снова покосившись на демонстрационно прикрученную прямо посредине потолка круговую камеру под стеклянным куполом, подошёл к раковине и включил воду. Пока приводил себя в порядок после сна и чистил зубы, изредка поглядывал на собственное отражение в зеркале. Недельная черная щетина, аля кривая эспаньолка, карие глаза, темно-каштановые волосы и приятное личико молодого парня за двадцать. Ну, в последнее мне самому искренне хотелось верить. Закончив с утренним туалетом, покосился на… косметичку. Черт его знает, что в моей комнате-камере забыла эта вещь женского экстерьера, но лишний раз её трогать не хотелось. Как и раздражать держащих меня в злоключении людей. Про моих же ?пленителей? вообще стоит поговорить отдельно. Уж не знаю, к какой именно правительственной или не совсем организации англосаксонского мира они принадлежали, но относились ко мне весьма сносно. Не били, как уже было сказано ранее, содержали в очень хороших условиях. Иногда брали многочисленные анализы или прогоняли через медицинскую аппаратуру. Однако самым странным было то, что за все время моего недолгого заключения, я виделся исключительно с представительницами слабого пола. Женщины-врачи, женщины-ученые, улыбчивая женщина-агент, с которой у меня было каждодневное продолжительное свидание-допрос, да даже моя охрана состояла исключительно из особ противоположного со мной гендера с автоматами наперевес! Сначала подумал, что попал в рассадник радикального феминизма, но кое-что в этой теории не сходилось. Во-первых, почти все девушки мною встреченные были довольно симпатичны и даже привлекательны, во-вторых, довольно доброжелательны, даже искренне доброжелательны, без дежурных улыбок, на которые так падки представители ?прогрессивного? Запада. Весьма активно старались завести разговор, вот только английский я знал откровенно плохо, что крайне расстраивало моих собеседниц. По крайне мере грустные вздохи у них выходили весьма правдоподобно. И вот теперь дверь в мою комнату, после вежливого стука, снова приоткрылась. Заглянувшая чернокожая охранница, улыбнувшись мне белоснежной улыбкой, словно сошедшей из рекламы зубной пасты, жестом велела идти за ней. – Да-да, господин начальник, уже бегу, – ответив чисто для себя, неторопливо направился к выходу из комнаты. Мне, как не странно, такое было позволительно. Не поторапливали, резиновыми демократизаторами по ногам не били. Все чинно и мирно: спереди дама с автоматом, дама с автоматом сзади, что улыбнулась не менее дружелюбно, чем ее темнокожая товарка. Но даже сей конвой был чисто номинальном. Девушки болтали между собой, бросая в мою сторону многозначительные взгляды, приветствовали идущих навстречу довольно частым потоком врачей, учёных и иных дам в околовоенной форме, а те, в свою очередь, приветливо-заинтересовано смотрели на меня. Когда же проходили мимо, исключительно изящно покачивая бёдрам, старались лишний раз мимолётно коснуться руки или черкануть мимоходом по одежде своими женскими ладошками. Мило, даже немного возбуждающе, но все равно крайне странно. Особенно в моей ситуации запертого под замком пленника. – JOINT DARK ENERGY, – увидев уже за эти дни привычно висящую на стене табличку, почти на автомате ее прочитал вслух. – Western Division… чтобы это ещё значило. Особенно для меня. Охранницы мне на это ничего не ответили, лишь подвели к уже знакомой двери, да пригласили войти, приветливо ее приоткрыв. Внутри же меня уже ждала местная… скорее всего начальница. По крайней мере, обстоятельно поговорить я мог только с ней. – Алекс, здравствуй, – привстав со своего места, поприветствовала она меня с лёгким ?американским? акцентом. – Как спалось? Мы тебя, надеюсь, не разбудили? – И вам утро доброе, – чинно ее поприветствовав, присел напротив после разрешающего кивка. – Нет, не разбудили. Спал хорошо, жаловаться просто не на что. Вот только позавтракать не успел. – Не волнуйся, перекусишь во время нашей беседы, – по доброму улыбнулась женщина. – И я уже говорила, можешь обращаться на ты или по имени. А то чувствую себя совсем старой… – Ну что вы, Филипа, не стоит так говорить, – положив руки на стол, посмотрел в ее задорно прищуренные, добродушные глаза. – Вам ещё жить и жить, а я просто слишком хорошо воспитан и слишком труслив, чтобы вот так фамильярно с вами общаться. – Ох, неужели я так страшна? – больше притворно, нежели за правду воскликнула женщина, оскорблено прикрыв рот ладошкой. – Нет, отнюдь, вы очень симпатичная и приветливая особа, – я слегка улыбнулся на эту маленькую сценку. Общались мы уже не первый раз, потому и позволял себе подобное, не боясь оказаться носом в полу или подвешенным за ноги над бочкой с холодной водой. – Я больше опасаюсь вашей надо мной власти… все-же другая страна, какой-то полусекретный объект-лаборатория, охрана с автоматами. Только полный дурак в такой ситуации не боялся бы. – Это верно, – покивала Колсон, не сводя с меня своего внимательного взгляда. – Но все равно не стоит так нервничать. Расслабься, ты сейчас находишься в самой свободной и благополучной стране на свете. Тебе ничего не грозит, даже наоборот, мы искренне хотим помочь. Я хочу помочь! – Да, как скажете… – натянув улыбку, еле удержался от того, чтобы не скривиться или не сплюнуть от этих слов. Свободная и благополучная, ага, аж три раза подряд! Идиотам эти сказки рассказывайте, а не мне. Впрочем, я в любом случае не герой, потому и скрывать ничего не стал, кроме своего отношения к рассаднику демократии. Пусть хоть своим агентом влияния считают, лишь бы домой целым вернули. – От меня что-то ещё требуется? Вроде все уже рассказал, что знал. Даже тесты прошел психологические и на уровень IQ. Если не секрет, какой у меня результат? – Результат хороший, – продолжала улыбаться агент, пока ее взор медленно бродил по моей фигуре, словно что-то выискивая. – Алекс, ты довольно умный мальчик… весьма благоразумный. Будь я лет на десять моложе, точно бы попыталась за тобой приударить. – Эм… спасибо, – не зная, как реагировать на подобное признание, слегка смутился. – Осталась же сущая малость, – женщина сложила пальцы домиком. – Пара разговоров, пара пустяковых тестов. Уверена, ты на все с лёгкостью ответишь. Вот например, ты знаешь, что такое Куб? – Куб? – на всякий случай ее переспросив, задумался на пару мгновений. – Эм… геометрическая фигура. Могу нарисовать, если дадите ручку и бумажку. – Ох, не стоит, это мелочи, – улыбнувшись ещё шире, собеседница, тем не менее, снова спросила. – А что на счёт Тессеракта? Слышал о таком? – Это тоже геометрия, да? – виновато улыбнувшись от своего незнания, развел руками в стороны. – Точно не уверен, но, кажется, тоже куб. Или куб в кубе. Очень давно читал или слышал о чем-то таком, потому могу и ошибаться. – Не страшно, это тоже мелочи, – отмахнулась Филипа. – Но ты довольно близок. Радуешь меня своей догадливостью, молодец! Правда, если между нами… – женщина заговорщицки мне подмигнула. – …то дело не в геометрических фигурах, а кое в чем более интригующим. Более невероятном! Но это чисто между нами, да. Наш маленький секретик. От ее слов я, кажется, немного спал с лица и побледнел. Знаю такие секретики… потом прикопают в какой-нибудь глуши или свиньям скормят, с-суки! Не надо мне этого, домой хочу! К маме, папе, сестре и остальной родне, включая собаку! – Ох, не волнуйся ты так, – успокаивающе мне улыбнувшись, агент приложила указательный палец к уху, словно на что-то нажимая. – Принесите мальчику завтрак. И мне кофе без сливок и сахара. Спасибо. – Да, это было бы весьма своевременно, – вздохнул я, сглатывая голодную слюну. – Так, что за тесты с разговором? – Сущая малость, пустяк, – женщина потянулась, а после, облокотившись на стол, подалась вперёд с крайне каверзным выражением лица. – Вот например, почему ты не пользуешься косметичкой? – А я должен? – ответ с моей стороны пришел спустя непродолжительное молчание. Уж больно вопрос был странный, даже глупый. – Меня такие вещи не интересуют. – Почему? Разве это плохо? – удивлённо подняла бровь Филипа. – Да и девочкам нравятся ухоженные мальчики. Отец не учил тебя этому? – Кхм… позвольте, – этот разговор становилось все страннее и страннее, поднимая из глубины весь сокрытый там стресс вперемешку с недовольством, словно медленно набегающие цунами. – Я и так моюсь каждый день, пользуюсь электробритвой, за нее, к слову, спасибо, но каким боком ко мне относится косметика? И да, такой вещи меня отец не учил, и сам не пользовался. Это мерзко, в конце то концов! Я русский человек, не надо меня подозревать в толерастии и иной нетрадиционной ориентации. И толкать к этому не надо. – Да неужели? – в этот момент выражение лица агента было крайне далеко от добродушности, улыбка стала кривой неприятной ухмылкой. – А если я скажу, что ведёшь ты себя как самая настоящий пидорас? Мерзкий такой, копирующий женское поведение, повадки, да и то криво. Вот понаблюдала за тобой и поняла, что нормальным мужчиной язык назвать не поворачивается. Так… что-то среднее. – Ох, ну и тварь же вы, – еле удержавшись от того, чтобы не плюнуть этой особе в лицо, со всех сил сжал кулаки под столом. – Что я скажу? Что на оси своей вертел мнение пиндоской шафки. Хватит с меня этого цирка вперемешку с дерьмом. Я и так рассказал вам все, что мог. Теперь верните меня домой, чтобы ваше лицо больше никогда в жизни не видел. Ах да, и страна ваша – дерьмо. Надеюсь все вы тут попередохните от переизбытка дерьмократии в организме. – Высказался? – внимательно меня выслушав, всматриваясь в мимику, хмыкнула Колсон. – Полегчало? – Нет, – тяжело вздохнув, со всей силы долбанул кулаком по столу. – Полегчает, как домой вернёте. И раз я так вам неприятен, то хватит уже этого гребанного лицемерия. Вы мне тоже исключительно противны. – Хм, необычная реакция на правду, – довольным тоном произнесла женщина, а в следующий миг двери в кабинет открылись и уже знакомая мне темнокожая охранница занесла поднос с моим завтраком и кофеем моей собеседницы. – Спасибо, можешь идти. Молча кивнув, агент удалилась, стрельнув напоследок в мою сторону подозрительным взглядом. Всё же хоть какие-то русские слова они, по видимому, понимали. Нехорошо вышло... для меня нехорошо. – Какой правды? – как только дверь закрылась, я посмотрел на Филипу. – Вы высказали откровенный бред, причем довольно обидный. – Для меня это не бред, отнюдь, – взяв пластиковую чашку с кофе, Колсон на нее пару раз подула, а после отхлебнула напиток. – И прости за это, нужна была вспышка недовольства, да проверка границ твоего терпения. Что же до возвращения домой… мне больно это говорить, но подобное просто невозможно. Прости. – Эм… невозможно? – от услышанного в горле резко образовался ком, руки невольно затряслись, а в сердце начал разрастаться до этого сдерживаемый самоуспокоения страх. – П-почему? Это из-за моей реакции, д-да?! – Нет, – лицо у женщины стало крайне сочувствующим, аж душу на мгновение защемило. – Даже если бы ты пел хвалебные гимны Соединённым Штатам, а в перерывах вылизывал мне пятки, ничего бы не изменилось. Ты никогда не сможешь вернуться домой, прими это как факт. И не потому, что мы как-то запрещаем тебе туда отправится, вовсе нет. – Нет, постойте… я не понимаю, – посмотрев в глаза Филипе, невольно вздрогнул. Она не врала. Ей действительно было крайне меня жаль. – Почему я не могу вернуться домой? – Ещё не понял? – агент, в очередной раз отпив кофе, отложила чашку в сторону. – Хотя нет, ты умный мальчик, должен был заметить несоответствия, некую неправильность. Ты уже знаешь ответ, но не можешь, а скорее, не хочешь его принимать. Ладно, вот тебе небольшой толчок – в моем понимании ты, и правда, ведёшь себя крайне женственно. Похож на гея, что во время секса любит роль девочки, ну ты понял, – договорив, она запустила руку под стол, что-то достала из ящика, а после кинула мне. Я на автомате поймал… стандартную баночку для анализов с красной крышкой. – Ах да, последний анализ. Биологический материал. Если с этим будут трудности, можешь жестами попросить одну из охранниц, они не откажут. Главное будь поубедительнее. – Это что, крайне плохая шутка? – оторвав взгляд от баночки, посмотрел женщине в глаза. – Нет, малыш, просто непривычная для тебя реальность, – ответила та. – Тебя проводят в комнату. Потом принесут ноутбук с доступом в интернет. Завтра после обеда поговорим ещё раз, более серьезно и более обстоятельно. Двери снова открылись, впуская моих сопровождающих. – И да, – окликнула меня Филипа, когда я встал. – С анализами не затягивай. Если до шести часов не передашь баночку охране, тебе помогут уже насильно. Не хотелось бы до такого доводить, поэтому полагаюсь на твою благоразумность. Можешь идти.