Все было бы лучше (1/1)

—?Ты не виновата, принцесса. Ты не увидела коварства. Никто не увидел. Даже Финрод. Даже твоя мать, Мелиан. Хотя… я точно понимал: что-то не так. И брат мой видел это. Но кто нас слушал, когда говорили о таких высоких понятиях, как честь, преданность, отвага!И что? Столько народу пострадало из-за какого-то проходимца и бродяги, который к тому же оказался еще и предателем! Меня с братом вышвырнули из Нарготронда, как каких-то заговорщиков, а еще от меня отказался сын! —?к концу своего монолога Куруфин уже кричал, и Лютиэн сжалась, прижимая к своей груди одеяло.—?Успокойся, Атаринкэ! —?сказал Макалаурэ, положив руку брату на плечо.—?Я понимаю, я виновата,?— пискнула принцесса, смотря на эльфов затравленно.—?Так что с тобой произошло? Можешь рассказать чуть подробнее? —?спросил Маглор. Он вызывал у девушки больше всего доверия. Она немного успокоилась, вздохнула и начала рассказ:—?Я… Мы добрались до тронного зала. Я была в облике летучей мыши, а Берен?— в облике волка. Он залез под трон, а я стала танцевать и петь перед ним, и чары уже начали действовать, но тут Берен… Он просто отдал меня Морготу. Просто выменял на золото и свои земли. Он сказал, что выманил Финрода из Нарготронда специально… Все это было подстроено.—?Мда… лучше было бы тебе выйти замуж где-нибудь в Дориате. Там же есть славные парни! Тот же Маблунг, Белег. И еще этот менестрель. Как его? Даэрон, кажется,?— продолжил делать свои замечания Куруфин. Он был беспощаден. Лютиэн сравнила бы его с лекарем, который, несмотря на нытьё и плач ребёнка, лечит его, делает болезненные процедуры или наносит щиплющие мази на рану, но делает это не из дурного умысла, а для того, чтобы исцелить. Поэтому она не сердилась на Куруфина за его вредность, тем более что уже успела перед ним провиниться.—?Больше чести было бы выйти за любого эльфа. Все лучше того, что я пережила. Там… там были несколько моих друзей. Уж не знаю, как они попали туда. Может, это был лишь морок. Но Моргот угрожал мне, что будет пытать их на моих глазах, если я не выполню того, что он требует,?— сказала принцесса сквозь слезы. —?И я выполнила то, что он хотел. Но он все равно пытал их и убил прямо на моих глазах. Я просила его! Умоляла! Но он лишь смеялся надо мной и над их криками.—?Нашла кого умолять,?— буркнул Маэдрос.—?Можно, я больше не буду вспоминать?—?Не вспоминай. Лучше ложись отдыхать. Если что понадобится?— слуги под дверью,?— ответил ей Маэдрос, поднимаясь с места,?— ужин тебе принесут чуть позднее. А мы сообщим твоему отцу о том, что ты жива и относительно здорова.—?Нет! Лучше не надо,?— девушка вскочила на ноги и подбежала к Маэдросу,?— Прошу, не сообщайте отцу!—?Почему?—?Я не хочу, чтобы он видел меня такой! Пусть он помнит меня другой. Пусть он не видит, во что я превратилась.—?А во что ты превратилась?—?В ничтожество. В пыль под ногами.Маэдрос положил ей здоровую руку на плечо и сказал:—?Я тоже побывал в плену, Лютиэн. И я тебя понимаю. Мы поможем тебе чем сможем, а сейчас отдыхай.Лютиэн с благодарностью и восхищением посмотрела вслед рыжему эльфу и вернулась в кровать, рухнула на нее и тут же уснула.***Старая ржавая цепь была пристегнута к стене. Другой ее конец держал в своих тисках худую лодыжку эльфийки.Несчастная пленница?— истерзанная, измученная?— лежала на полу. В ней сложно было бы узнать гордую и веселую принцессу Дориата, хотя это была именно она, вся в синяках и шрамах. Старое платье, бывшее некогда шелковым, темно-синим и блестящим, давно превратилось в тряпье бурого цвета.Изнеженная принцесса, прежде не видевшая ничего дурного, оказалась в настоящей преисподней. Ей казалось, что еще больше унизить ее было уже нельзя, но каждый раз Моргот находил все более и более изощренные способы доказать ей обратное и тогда девушка уже не понимала, почему она все еще жива.Моргот забрал ее невинность, ее достоинство, забирал жизни ее подданных у нее на глазах. Забрал надежду на хоть что-то светлое,?— и теперь она валялась в камере, как надоевшая и испорченная игрушка.Теперь Лютиэн думала, что, возможно, надо было дать шанс Даэрону, столько лет влюбленному в нее безнадежно. Возможно, надо было ответить взаимностью светловолосому красавцу-Феанориону. Но теперь можно было забыть обо всем этом. Всю красоту, всю ее радость и мечты Моргот забрал себе, а потом, наигравшись, спалил в огне Ангбанда. Прекраснейшая из детей Илуватара валялась в грязной камере, страдая от боли, и жаждала смерти.