Лучший (1/1)

Муюнь Хань пониже натянул капюшон и опустил за собой полог палатки. На нём был плотный тёмный плащ, и сейчас, в сумерках, бродя между солдатских костров, он почти не отличался от обычных офицеров. Сперва его люди и особенно охрана сочли склонность принца расхаживать среди солдатни весьма беспокоящей. Однако Муюнь Хань был упрям. Началось всё с бессонницы, мучившей неопытного юнца перед первым боем. Прошли годы, волнение накануне битвы давно перестало мешать ему спать, но привычка осталась.Муюнь Хань медленно шёл вперёд, прислушиваясь и присматриваясь одновременно ко всему и ни к чему конкретно. Солдаты у костров пили, ели, играли на губных гармошках, пели и переговаривались. В воздухе висели запахи дыма и готовящейся пищи. Пространство за пределами освещённых кругов казалось ещё темнее. — ...да нет никого. Ни женщины, ни мужчины. Его величество, говорят, даровал ему наложницу — так наш принц сбежал на Север через месяц. И спать небось ложится, укрываясь знаменем.Вместо обычного гогота собравшийся возле крайнего костра десяток разразился жидкими неуверенными смешками: Муюнь Ханя в армии любили. — Ага! С пурпурным зверем-цилинем, — ввернул вертлявый парень в дорогом, явно трофейном поясе, в этот момент как раз увлечённо отскребавший остатки каши от дна котелка.— Знай ешь, — грубо осадил болтуна десятник, и человек послушно затих.Муюнь Хань, задерживая дыхание, отступил от освещённого пятачка. Бездумно двинулся вперёд и остановился, как вкопанный, спустя десяток шагов. Желание гулять пропало, как отрезало. Он оглянулся, пытаясь сообразить, в какой части лагеря оказался. Вот уж точно: шёл куда глаза глядят. К счастью, до шатра оказалось не так уж далеко. Он покружил вокруг офицерских стоянок и пробрался к себе. Пара охранников у входа вытянулись в струну.Муюнь Хань стянул ставший душным плащ, бросил на походную постель. Услышанное привело его в раздражение, и он не мог бы сказать: из-за содержащегося в словах солдата намёка или из-за того, что его вообще осмелились обсуждать. Нет, конечно же, он знал, что сплетничают обо всех, даже о принцах крови. Не из-за захлестнувших ли Великую Дуань слухов отцу-императору когда-то пришлось своей рукой казнить супругу Иньжун? Но если бы сплетник посмел упомянуть принцессу Цзин, Муюнь Хань, пожалуй, забыл бы о снисходительности. Одно время абсурдный слух о том, что малышка Янь Шуан, братец-сестрица, упрямая воинственная птичка последовала в армию за ним, вовсю ходил в столице. Однако солдат намекал на Мужу... И Муюнь Хань почему-то сдержался.В шатре было душно. От жаровни тянуло теплом и запахом ханьских трав, которые местные жгли, отгоняя злых духов и насекомых. Я тут совсем обвыкся, подумал принц. Привык, освоился... Наставник был бы рад. Он считает такой образ жизни наиболее подходящим воину.Мысль о генерале Мужу Шо сама собой, как нитку за иголкой, потянула следующую. Каждому Муюню полагается свой Мужу. Уж какой-нибудь, коли государю не повезло сравняться количеством сыновей с главнокомандующим. ?Какой-нибудь? достанется, надо полагать, мелкому Седьмому братцу — Муюнь Хань недолюбливал Мужу Ханьчуаня с детства; Шестому неожиданно привалила удача в виде блудного Мужу Ханьцзяна. У этого хотя бы есть хребет, что несколько искупает отсутствие всяких понятий о вежестве. Третьему своего Мужу не досталось вовсе, и Хэ Гэ изо всех сил делал вид, что и не хотелось. Принялся привечать свою родню по матери и затеял переписку со старшим принцем Е.У Муюнь Ханя же было в этом отношении преимущество. Он искренне полагал, что ему достался лучший. Вдруг захотелось, чтобы Мужу Ханьшан оказался сейчас рядом — остро, разом. Его отсутствие ощущалось как пустота. Муюнь Хань вспомнил, как в отрочестве на тренировке лишился зуба и потом никак не мог избавиться от потребности трогать освободившееся место языком. — Ваше высочество.Негромкий голос у входа в палатку заставил его встрепенуться.— Входи, — Муюнь Хань начал улыбаться ещё прежде, чем полог приподнялся; усилием воли вернул на лицо подобающую сдержанность.У Мужу Ханьшана был талант — появляться вовремя; один из множества его талантов. Он весь был какой-то ладный: почтительный сын, заботливый брат, верный подданный, образцовый вассал. То, что давалось другим с заметным усилием и закреплялось воспитанием и жёстким сводом придворных правил, что завистнику-заучке Мужу Ханьчуаню не давалось и вовсе, было у Ханьшана, кажется, врождённым и не стоило усилий. Он был в меру талантлив, чтобы не вызывать зависти, ровно настолько хорош собой, чтобы быть приятным взору, не раздражающе умён и обладал естественным умением держать себя с достоинством. Казалось, не было человека, с которым он не смог бы поладить. Недаром же дикого младшего братца после возвращения в семью поручили именно ему... Мужу Ханьшан был просто очень хороший. Редкость при дворе, подумал Муюнь Хань. Это блистательных талантов, фантастических красавцев и героев у нас в Тянь Ци хоть жопой ешь...— Ваше высочество, быть может, мне принести верблюжьего молока? — осторожно спросил Ханьшан. — Или вина с мёдом?— Не стоит. — Муюнь Хань махнул рукой. — Я просто лягу попозже. Знает о бессоннице. "Он всё про меня знает прежде, чем я сам замечаю признаки".Муюнь Хань отвернулся, приблизил ладони к углям, хотя холодно ему совершенно не было, наоборот.Генерал Мужу считал воспитанника самым достойным из принцев — видел в нём военную косточку, чуть ли не ещё одного сына. Но Старший принц династии не может себе позволить быть только военачальником. Это в столице Муюнь Хань слыл прямолинейным и честным. Он и сам знал, что с кем-то вроде принца-дяди Е ему не тягаться. Но он был первенцем своего отца и родился прежде, чем тот стал наследником. Муюнь Хань произошёл от первой отцовской наложницы, дарованной тому на пятнадцатилетие. В отличие от своих братьев, он успел побыть сыном обычного принца. И хорошо представлял себе, как быстро могут перемениться ветра в столице. Краем глаза Муюнь Хань поймал собственное отражение в бронзовом зеркале. В юности он был тощий, узколицый, угловатый, с годами раздался в плечах и заматерел, но на миг смазанная картинка на тускловатой поверхности вернула прежнего мальчишку. Из фамильных черт ему достались только дуги бровей и решительный рот, не то что Лу, от своей матери, происходящей из рода видных учёных, унаследовавший утончённую культивированную красоту... Лу одинаково заваливали любовными посланиями и дамы, и кавалеры. Муюнь Хань никогда не видел повода завидовать счастливой внешности и лёгкому нраву Второго брата. Разве что вот сейчас...Ханьшан за его спиной подобрал и аккуратно сложил плащ, и теперь тихо ходил, зажигая свечи на столе. Ни мужчины, ни женщины, подумал Муюнь Хань. Отец-император не торопился даровать ему брак — как, впрочем, и ни одному из его братьев. С помощью брака можно усилить или ослабить позиции принца при дворе, за примерами далеко ходить не надо — стоит только вспомнить союз дяди Е и Мужу Пин или брак самого отца-императора с Наньку Минъи. Пока у принцев нет законных наследников, а за их плечами только кланы их матерей, а не жён, их можно удерживать в равновесии и под контролем.Какие, право, глупости лезут в голову этим простолюдинам.Завтра, решительно подумал Муюнь Хань, я велю удвоить количество тренировок. Буду гонять людей, пока усталость не отобьёт у них всякое желание болтать. Мужу Ханьшан стелил ему постель, чтобы после всю ночь верным псом дремать у порога, сторожа убегающий сон.