Глава четвёртая. Плен и побег. (1/1)

Время в лесу течет медленно и неторопливо, как смола по стволу гевеи. Главная забота для племени – защитить и накормить себя. Этому посвящено все с утра до ночи. Врагов в джунглях много, но самый опасный, конечно – человек. Встретить в джунглях чужака почти всегда не к добру, а уж если он окажется рядом с деревней, оставлять это событие без внимания нельзя ни за что.Племя табажара, воины которого на днях хотели напасть, оказалось малочисленным, и вторую попытку они вряд ли сделают. Об этом сказал вождь вечером, чтобы успокоить людей, когда вокруг костра собралось все племя.Наутро воины собрались на охоту, и мальчишки увязались за ними. Только Талимай и я ушли в джунгли сами по себе. Мы не любили бродить толпой… Хоть как тихо ты ни крадешься, но зверь чует и подстрелить его нелегко. Да и попадать под насмешки при неудачном выстреле – тоже приятного мало. Промахнешься, потом выслушивай шуточки.С тех пор, как нам было позволено выходить за ограду, мы с братом охотились вдвоем. Нет, были, конечно, дни, когда надо было загонять кабанье стадо или крупного зверя, тогда каждый охотник был на счету, даже такие маленькие, как мы. Криком и визгом мы поднимали кабанов и гнали их на сидевших в засаде взрослых воинов.- Ма, мы уходим, - сказал я, утирая губы после завтрака.Женщины в племени никогда не спорят с охотниками, и мама в этом не исключение. Но все же не преминула сказать, вздохнув:- Будьте осторожны. С тех пор, как не вернулся с охоты отец Гочуайи, я беспокоюсь. Вы еще слишком малы. Почему вы не ходите со старшими?Талимай обвил ее шею руками.- Ма, не волнуйся. С нами ничего не случится.В джунгли мы ушли в полном вооружении: духовые трубки, луки, ножи. Я хотел взять дубинку, но передумал – прицепленная к ремешку, она все время била меня по ноге.На этот раз мы не пошли к реке, а направились совсем в другую сторону – к скале, которая была видна отовсюду, если взобраться на дерево повыше. Там, по словам взрослых, можно было подстрелить агути - древесных крыс. Конечно, охотиться за ними лучше ночью, когда они спят в дуплах. Тогда стоит разложить костер в корнях дерева, и дым заставит зверьков выбраться на поверхность, где их легко перебить. Но кто же нас выпустит ночью из дома? А мясо у агути такое вкусное, что я начал облизываться заранее в предвкушении обеда.Я шел первым, Талимай – за мной. Каждый миг ожидая нападения, мы шагали медленно, оглядываясь по сторонам и чутко прислушиваясь.Лес жил своей жизнью, никому не было дела до двух мальчишек. Над головой летали попугаи, крича во все горло, стараясь переорать друг друга. С ними соперничали обезьяны. Раскачиваясь на хвосте, одна из них посмотрела на нас и визгливо заругалась. Я погрозил ей пальцем, обезьяна фыркнула и отвернулась, занявшись каким-то фруктом.Живыми цветами над нами вились большие бабочки, каждая величиной с мою голову. Талимай залюбовался одной из них и едва не растянулся, споткнувшись о вылезший из земли корень. Я еле успел подхватить его за локоть.- Тали, смотри под ноги, - сказал я вполголоса (незачем брать пример с вопящих птиц, и звать к себе хищников. Птицы-то могут улететь, а куда денемся мы?)Талимай смущенно засопел.- Они такие красивые, правда?- Бабочки? Ну и что? В них мяса нет, не наешься, - равнодушно ответил я.- Тебе бы все живот набить, - усмехнулся братец.- Тшш, разболтались… - шикнул я, прекращая беседу.Мягкий мох под ногами, перемешиваясь с прелыми листьями, превращался в тугую подстилку, по которой можно было идти, почти не опасаясь колючек. Зато других опасностей было видимо-невидимо. Причем ?невидимо? в прямом смысле слов. Разве разглядишь крохотных муравьев, которые впиваются в ногу прямо на ходу?..Скала была не видна, скрытая мощными стволами деревьев, плотно перевитых лианами, но я знал, куда идти. У Талимая не было такого острого чувства направления, он всегда полагался на мое чутье.Мы отошли от деревни довольно далеко, и я подумывал, не напрасно ли выбрал такую далекую цель? Но предвкушение хорошей добычи было слишком сильным, и я упрямо шел вперед.- О, Тали, смотри, - улыбнулся я и подпрыгнул к невысокому толстому деревцу. – Это ?молочное? дерево, узнал?Он неуверенно кивнул, а я, выхватив из-за пояска кремневый нож, сделал широкий надрез на рыхлой коре. Потом быстро сорвал лист и, сложив его лодочкой, приставил к этому надрезу. По полосе медленно потек белый сок, а я уже облизывал губы в нетерпении.- Талимай, давай, ты первый, - сказал я.Брат наклонился и, подставив рот под листок, глотнул раз, другой.- М-м-м, вкусно, - промычал он, отстраняясь. – Теперь ты, я подержу.Я тоже сделал несколько глотков, и сладковатое вязкое ?молочко? тоже показалось мне удивительно вкусным. Когда мы напились, я замазал раненое место глиной, чтобы не сердить духов леса.Мы двинулись в дальнейший путь.Хоть я и нацелился на агути, это не мешало присматривать и за другой живностью – если подстрелим кого-то, незачем будет топать в такую даль. Но как назло, никого подходящего мы не видели. Только обезьяны сопровождали нас, выкрикивая ругательства – скверный характер у этих недочеловеков.- И почему мы не догадались захватить вяленое мясо, - вздыхал Талимая, плетясь следом за мной. – Я уже есть хочу.- Ты же только что ?молока? напился, - улыбался я. Братец всегда ноет, когда дорога становится слишком долгой.- Да ну, сколько там его было… Гочу, давай остановимся, поищем фрукты?Мне, признаться, тоже хотелось перекусить, ведь завтрак уже давно исчез из моего живота.- Ладно, - согласился я. – Вон полянка, идем туда.Деревья, плотно стоявшие друг возле друга, немного разомкнули ряды, образовав заросшую папоротником опушку. И я опять увидел знакомое дерево. Его ветви были усеяны сиреневыми цветами, и называлось дерево ?жакаранда?. Я поддел ножом отслоившуюся кору и отодрал кусок. Хм, так я и думал.- Талимай, иди сюда, - позвал я.Братец подошел поближе и посмотрел на мою добычу. Увиденное его не впечатлило.На стволе копошились несколько толстеньких белых личинок жука-древоточца. Они питались сладким соком дерева и сами были очень сладкими на вкус. Я не удержался и отправил в рот сразу несколько. Тали сморщился.- Да ладно тебе, сам попробуй, - сказал я, ухмыльнувшись.- Ну, как хочешь, - ответил он и присоединился.Когда я доел потомство жука, то брат уже двинулся дальше. Он времени зря не терял. Когда я подошел, чтобы посмотреть, что за занятие он себе придумал, его рот уже был измазан соком спелых черимойя. Я тут же схватил протянутый мне зеленоватый плод.- Ого, объедение, - сказал я, запуская зубы в белую сладкую мякоть.Утолив голод, мы продолжили путь.Скала оказалась дальше, чем я рассчитывал.- Идем быстрее, – сказал я. – Если хотим до темноты вернуться. Надо поторопиться.Талимай послушно ускорил шаг, но все равно отвлекался – то увидит красивого жука под ногами, то засмотрится на колибри, зависшего над цветком. Мне было безразлично всё, что не годилось в пищу. Ну, какой прок от колибри, если в ней мяса на один зуб? А братец что-то находил в этой крошечной птичке, переливавшейся синим и оранжевым. Хотя, признаться, мне тоже было любопытно, как эта птица так быстро может махать крыльями? И не устает!Но вот она, скала, перед нами. Со стороны нашей деревни скала виделась нам невысокой, но вблизи она оказалась высоченной, я не мог разглядеть ее вершину.У ее подножия я быстро отыскал те самые деревья, о которых говорили охотники. Мы присели на землю и затаились. И вскоре мы заметили, как по стволу стали спускаться серые зверьки – один за другим. Это были агути, отправившиеся на поиски съестного. Я приготовил лук.- Гочу, давай на скалу залезем? – спросил вдруг Талимай.Я уже собирался выстрелить, а он лезет под руку…- Не мешай, - зашипел я, но момент был упущен, испуганный зверек уже спрятался в своей норе, и надо было опять ждать.- Давай залезем, - настойчиво сказал Талимай и затеребил меня за локоть.- Да зачем?!- Поглядим сверху. А может, там что-то отыщем.Его горячность передалась и мне. Скала, поросшая зеленым папоротником и плющом, влекла со страшной силой. Ну какой мальчишка откажется влезть на вершину?- Ладно, - нехотя сдался я. – Потом поохотимся. Не возвращаться же с пустыми руками.Талимай обрадованно вскочил и бросился к скале. Цепляясь руками за толстые стебли, он принялся взбираться вверх. Я вскинул лук на плечо и последовал за ним.Мы поднимались все выше, и я пока не видел никакой опасности – только из-под ног разбегались шустрые разноцветные ящерки. Не нарваться бы на змею, думал я, и проверял путь перед собой сломанной недавно палкой. Змей не было, но беда пришла, откуда мы её и не ждали.- Ай, - громко вскрикнул вдруг Талимай. – Паук!Прямо перед нами сидел громадный пепельно-черный паук. Он грозно шевелил лапами, глядя на нас своими круглыми злыми глазами. Вокруг него раскинулась серая колышущаяся паутина.Мы попятились, чтобы обойти его владения стороной, и здесь Талимай вскрикнул снова, сделал шаг и… исчез!Куда он мог подеваться? Моему удивлению не было предела, но все разрешилось само собой – из-под земли послышались вопли, крики, какая-то возня. Я упал на четвереньки и подобрался к тому месту, где только что был мой братец.Вот оно что! Передо мной зияла дыра, скрытая зелеными побегами и широкими листьями. Я осторожно заглянул и обомлел: внизу копошились какие-то люди, которых было не разглядеть сразу в полумраке. Значит, Талимай умудрился свалиться прямо на них… Но где же он? Вижу…Присмотревшись и привыкнув глазами, я увидел двух воинов, крепко державших его и связывавших по рукам и ногам. Он был обезоружен и измазан кровью. На большом круглом обтёсанном камне лежало человеческое тело без головы и с рассечённой грудью. Так вот, на что он упал, и что смягчило его падение!Беспокойство и страх сковали меня, я не знал, что делать. Если я побегу за помощью, они успеют сделать с Талимаем все, что захотят. Я не должен бросать его. Но как помочь?!Едва сдерживаясь, чтобы не прыгнуть в эту дыру, я наблюдал, закусив ладонь зубами и давя рвущийся крик.Прямо против брата стоял показавшийся мне удивительно знакомым человек, смевший позволить себе такую непозволительную роскошь, как набедренная повязка, прикрывавшая некоторые части его тела. Это сразу не понравилось мне, ведь честному человеку скрывать нечего. Держался он важно и надменно. Рядом стоял ещё какой-то страшный человек, голова которого была закрыта чем-то большим и тёмным.? Глиняная маска и шапка из перьев?, – сообразил я.В руке он держал нож. Видно, он только что потрошил мёртвое тело. Должно быть, это их шаман или жрец, решил я.Он что-то бормотал, что не вполне можно было разобрать, но некоторые слова были похожи на слова нашего языка.? Кощунство, святотатство?! – ворчал он.Важный человек знаком повелел ему замолчать. Наступила тишина.Головы всех вскинулись мячами или испуганными птицами, они были готовы будто улететь, но им мешали шеи, связывавшие их с низменными и грубыми телами. Чужаки высматривали, откуда же на них свалился этот мальчишка. Я успел нырнуть головой в траву.А затем гордец в повязке заговорил. Надо же было Талимаю свалиться прямо в святилище табажара! Вот так нас угораздило. Ведь я сразу узнал этого человека по голосу. Это был их вождь.- Вновь наши пути пересеклись, – проговорил он, – странный белый мальчик. Не думай, что ты сможешь уйти живым от нас. Ты осквернил наше святилище, и ответишь за это. Кроме того, я чувствую, что это ты помешал нашему внезапному нападению на наших врагов. Но ты не из их рода, ты из противников посильнее. Давно уже никто не видел их в наших краях, но они могут вернуться. Ты приведёшь их! Если древние предания не лгут, они выглядят так же, как и ты. А если нет, то тогда ты оборотень, порождение леса, посланец Яси-Ятере.– Яси-Ятере! – подтвердил жрец каким-то всхлипывающим голосом.– Знай, мнимый мальчик, что мы не воюем с детьми. Табажара всегда выбирали себе неприятелей не слабее себя. Но здесь иное дело. Ты только кажешься обычным ребёнком, а внутри у тебя сила семи духов леса. И лучше уж расправиться с тобой сейчас, чем тогда, когда ты станешь вдвое опаснее для нас, сделаешься могучим союзником наших врагов. Ты пробрался сюда, что бы убить нас, пока мы призывали Великого Айомури! – продолжил вождь.– О, клянусь предками, – отозвался Талимай, – я совсем не знал, кого вы здесь призывали. И вовсе не вредить вам я пришёл.– Не лги. Ты нарушил границы наших владений, ступил тайком на нашу землю. И это в тот час, когда Великий Айомури был готов принять кровь своей жертвы, так угодной ему! – он указал на лежащий на камне труп.– Я заблудился, – воскликнул Талимай испуганно, – отпустите меня.– Да. Мы отпустим тебя. Мы порвём нити твоей жизни, связывающие тебя с землёй, и ты, свободный и очищенный, вознесёшься в обитель своих предков, к своему Тупе и Яси-Ятере, и не вернёшься к нам. Пойми, великая честь для тебя – стать нашим пленником. Завтра, после обряда решится твоя судьба.Талимай держался твёрдо, хотя ему и было больно из-за врезавшихся ему в кожу верёвок и того, как держали его стиснувшие конечности воины.Но что они собираются с ним делать? Затаив дыхание, я не сводил с него глаз.Вождь выкрикнул приказание. И все те, кто был там, под землёй, в пещерке с круглыми сводами внутри скалы, стали один за другим выходить наружу. Сперва вынесли Талимая, отчаянно сопротивлявшегося, но без особого успеха, затем, замыкая шествие, подземелье покинул сам вождь. Внутри остался лишь шаман, который вновь яростно и с новой силой бросился довершать прерванный обряд.Куда же они его понесли? Наступил мой черёд. Осторожно, стараясь не упускать из виду вереницу шагающих табажара, но, в то же время, остаться незамеченным ими, я спустился со скалы, к тому месту, где зиял огромный провал входа в святилище. Воины отдалялись от него всё сильнее в глубь леса, через который шла едва заметная среди густой травы тропа. Иногда мужчины останавливались и длинными ножами и сипарами прорубали себе дорогу. Я крался следом, то припадая к кустарнику, то прячась за широкими, как спины друзей, стволами деревьев. Вражеских воинов утомлял сильный зной, а братец-то оказался довольно тяжёл, и им то и дело приходилось прерывать путь и меняться друг с другом, перенося его. Пучок травы был засунут ему в рот, что бы он не смог громким криком позвать на помощь кого-нибудь. Так шли долго, пока почти под вечер не встали близ широкой поляны, где в глубине виднелся высокий частокол с воротами в нем. Кто-то резким возгласом окликнул идущих. Вождь вышел вперёд и назвался. Часть частокола сдвинулась и открыла проход. Воины с Талимаем скрылись в нём, и ворота затворились.Никто меня не заметил. Уже хорошо! Но что же теперь было делать? Под прикрытием зарослей я обошёл эту местность, открывая для себя всё новые подробности устройства селения табажара. Вот сосна, растёт совсем близко к забору. Что если забраться на эту араукарию, а затем попробовать проникнуть в деревню? Так я и сделал. Хорошо, что ветви и ствол были густо оплетены разными лианами. Главным было не потревожить птиц. Но, видимо, жители табы были так заняты происходившим внутри, что им совершенно не приходило в голову обратить внимание на творившееся снаружи. Пока я лез вверх по стволу, то мне сделалось вдруг страшно: и от высоты, и ещё от того, что с этой стороны на колья забора были насажены человеческие черепа. Но сразу же подумал о Талимае. Разве ему сейчас не страшно, и, может быть, даже больше чем мне, потому что я-то пока свободен, а он – нет. Я добрался до развилки ствола и устроился там, как можно удобнее. Теперь можно было осмотреться и заглянуть внутрь. Деревня оказалась небольшой, поменьше чем наша примерно вдвое. Между двух рядов шабон оставалось открытая площадка за которой была видна просторная хижина с высокой крышей, – по-видимому, дом собраний. Посредине площадки был вкопан толстый столб, к которому был крепко привязан мой брат. Теперь рот его уже никто не зажимал и он мог говорить всё, что хотел, но из-за некоторого страха и растерянности от того, что столкнулся лицом к лицу с врагами своего народа в таком количестве, вынужден был молчать. Его окружали все жители поселения, даже жрец, уже закончив обряд, появился в толпе. Женщины свистели, улюлюкали и плевали в его сторону, а дети бросали в Талимая камнями и комьями земли. Вождь стоял, почти вплотную приблизившись к нему, но, не смея прикоснуться, хотя видно было, что очень хотел он потрогать хотя бы блестящее каменное яйцо оберега на его шее. Но ощущение таинственности сдерживало его. Он говорил моему юному соплеменнику что-то о загробном мире, о радости, которую смерть пленника доставит духам его племени. Остальные табажара шумно подтверждали его слова.Время близилось к ночи, наступили сумерки. Жертвоприношение решено было провести на рассвете, воины и прочие в нетерпеливом предвкушении разошлись по домам. Вождь оставил возле столба сторожить пленника одного воина крайне неприятной наружности, толстого и кособокого. Вероятно, он считал, что Талимай не нуждается в охране понадёжнее. Площадка опустела. Из дома собраний доносилось заунывное пение и стук барабанов и маракасов. Женский хор пел на своём языке, но в целом смысл их песен был мне понятен." О Солнце, щедрое светило, освещаешьТы чудеса великие творенья;Даёшь деревьям зелень, сок - плодамИ лепестки расцвечиваешь щедро!О Солнце, вековой источник жизни,Ты на земле росток питаешь нежныйСвоими плодоносными лучами".Пение замолкало и вновь раздавалось. В хижине полным ходом шла подготовка к ожидаемому празднеству." Матерь-Луна, ты восходишь на небо,К сынам твоим - воинам взор обращаешь.Воду ты льёшь в обмелевшие реки,Соком лесные плоды наполняешь.Солнца супруга, улыбку ты даришьДевам земли, дочерям твоим кротким,Лоно младых матерей освящаешь,Сердце мужей зажигаешь любовью", – неслось оттуда.И чем больше я слушал тоскливые песнопения, тем сильнее мне всё это не нравилось. Что же будет дальше?? Рано празднуете победу?, – подумал я со злостью. Недалеко от того места, где сидел я, по другую сторону ограды росла ещё одна высокая араукария. Оставалось лишь перепрыгнуть с дерева на дерево, и вот я уже в стане врага. Но хватит ли длины лианы, не сорвусь ли я? Об этом не хотелось думать. Отчаяние толкнуло на смелый до головокружения поступок. Нащупав крепкую прочную лиану, я уцепился за неё обеими руками и приготовился к прыжку. Ещё миг, и мои ноги уже оторвались от древесной опоры, и я полетел в темноту. Всё обошлось лучше, чем я представлял. Столкновение со стволом было не сокрушительно, я не соскользнул по нему вниз и не вскрикнул, чем бы привлёк внимание караульного. Теперь я был ближе к Талимаю, хотя он об этом и не подозревал.Теперь дело было за малым, надо было как-то отвлечь или устранить воина. Тем временем он, сжимая в руке длинный нож с блестящим в лунном свете лезвием, подобрался ближе к Талимаю и обратился спиной ко мне.Хм, это внушило мне надежду. Но что же он будет делать?Кривой толстяк протянул к брату руку и осторожно коснулся его плеча. Талимаю это не понравилось, он весь сжался и постарался отодвинуться от сторожившего его как можно дальше, насколько позволяли верёвки.Толстяк огляделся, полный опасения, что его могут услышать. Но пение всё продолжалось, превращаясь в однообразный гул, подобный шуму ливня. Стараясь говорить тихо, он прошептал что-то Талимаю на ухо. Тот поморщился.(Censored)......Набрав воздуха, я дунул. Дротик вонзился прямо в толстую шею. Враг повалился вперёд и замолк навеки, Талимай резко выпрямился и выскочил из-под него. Я спустился с дерева и несказанно обрадовал брата. Тот бросился ко мне, успев подобрать, несмотря на то, что руки и ноги его несколько затекли от впивавшихся верёвок, нож убитого с земли.Он назвал меня по имени.– Тише, – прошептал я, – на сосну скорее.Мы взобрались на дерево и прислушались. Но из большого дома так же доносились песни, никто ничего не почувствовал. Женщины и воины пели и плясали, а с другой стороны от постройки в ночной темноте ярко вспыхивали факелы.– Быстрее, – сказал я, увидев на лице Талимая весь ужас и отвращение от только что пережитого.– Что он хотел от меня? – спросил Талимай шепотом.– Не знаю, – ответил я, – раздумывать некогда.Талимай дрожал и побаивался прыгать в темноту, я, как мог, его успокоил. Не помня как, мы перелетели через частокол и спустились на землю.– Бежим! – сказал я, не теряя времени. Мы со всех ног помчались прочь. Но в ночном лесу трудно отыскать верный путь. Даже светляки и гнилушки плохо помогают. Стараясь не дышать и не привлекать внимание хищников и тех, кто, несомненно, будет нас разыскивать, едва обнаружит дерзкий побег Талимая, мы кое-как переждали остаток ночи, а с первыми лучами Солнца вновь бросились бежать, думая о лишь о том, как бы не заблудиться в зарослях, и совершенно забыв об охоте. Вот, наконец, показалась наша таба. Только здесь мы смогли перевести дух.И передо мной встал выбор – рассказывать ли маме правду о нашем походе? Как бы нам не влетело…