И равнина Ард-Гален запела снова (1/1)

На западе вспыхнули сигнальные огни, и перед глазами вдруг потемнело.Макалаурэ посмотрел на свой дворец, однако увидел вовсе не восставший из пепла красно-белый замок?— блёклое подобие былой роскоши Поющей Долины?— память нарисовала копоть и гадкие рисунки на стенах, чёрные разводы на обломках, растущие захоронения…Но всё это вдруг стало неважным: один раз пало королевство, падёт снова?— какая уже разница? Земля осквернена, пропитана слезами и кровью, и этого уже не изменить.Возможно, того, что сейчас вдруг показалось жизненно важным, ценнее всего в Арде, не изменить тоже, и отношение брата никогда уже не станет лучше, однако Макалаурэ осознал чётко, как никогда: он обязан быть рядом с тем, кого однажды бросил на произвол судьбы, спасовал перед собственным страхом.Однажды, тогда, в прошлом.Но не теперь.—?Я поклялся, что всегда буду рядом,?— прошептал менестрель, дрожащими руками растирая слезящиеся глаза.Сигнальные огни пылали, стражи на башнях подняли тревогу, на улицах воцарился шум.—?Проконтролирую организацию обороны,?— сам себе сказал правитель Поющей Долины,?— и отправлюсь с частью войска к Нельо. Это будет правильно.К огню на сигнальных башнях добавился далёкий дым: сначала один столп, потом второй, третий, первые два расширились и соединились, превращаясь в сплошную непроницаемую клубящуюся стену, поднимающуюся до самого неба, заменяющую собой облака и гасящую свет. Ни звёздам, ни солнцу или луне не осталось места в мире, поглощаемом пламенем. Словно вражеская армия, дым начал наступление по всем фронтам, и на его фоне с запада шло небольшое войско с алыми знамёнами.—?Смотрите! —?крикнули на Синдарине караульные. —?Подмога от Маэдроса!Макалаурэ показалось, что под ним разверзлась земля. Осадный лагерь атакован, а старший брат, вместо того, чтобы бросить все силы на оборону своей территории, защищает соседний рубеж?—?Это проявление любви или желание унизить, показав, насколько я ничтожный воин? —?усмехнулся менестрель, представив, что мог бы спеть про себя.Подумать о том, что стратегически важный, плохо охраняемый рубеж необходимо защищать даже ценой ослабления других границ, помешали нахлынувшие эмоции. Стена дыма разрасталась, сигнальные огни полыхали, алые знамёна приближались.А рядом не было никого из тех, кто раньше шёл в бой вместе с Канафинвэ Феанарионом.Потерявшись в противоречивых чувствах, понимая, что ситуация в Поющей Долине взята под контроль без его непосредственного участия, король-менестрель начал собираться в путь на Ард-Гален.***Уезжая с израненной и обожжённой Зелёной равнины, Линдиэль оглядывалась сотни, тысячи раз.Да, дочь лорда Кирдана понимала: Астальдо занят войной, у него гора дел, он женат, в конце концов! Да, конечно, он не поедет вслед за ней даже для того, чтобы просто пожелать лёгкой дороги. Да, о тёплых словах и поцелуях не следовало мечтать.И вопреки всему, да, Линдиэль надеялась, хотела, ждала. Злилась и сдерживала слёзы, улыбалась через силу и старалась смеяться над собой. Отмахивалась, отвлекалась, пыталась петь, но снова оборачивалась, до рези в глазах всматривалась в дым, далёкие руины и шатры.Ждала, ждала, ждала…И не дождалась.В последний раз остановившись уже у подножья гор на перекрёстке дорог, ведущих в Поющую Долину, Химринг, Хитлум или дальше на юг, Линдиэль со злостью закричала в пустоту, совершенно забыв о том, что едет не одна, и что слуги и охрана могут не понять её чувств. Леди было наплевать на всех и всё, кроме своей безответной любви, поэтому, от всего сердца выругавшись, дочь Новэ Корабела пришпорила коня.На юг! А потом?— на восток за реку. Одно войско пало?— надо привести другое.Таково слово Астальдо.***—?Дурная девка,?— сказал Азагхалу про Линдиэль воин из Белегоста, выехавший вместе с отрядом навстречу своему королю, и теперь наблюдавший издалека за недостойным леди поведением дочери лорда Новэ. —?Бойцов своих без толку положила, к командиру Фингону лезет целоваться, теперь вон понеслась куда-то. Будь я её отцом, запер бы дуру дома, отходил ремнём, как следует, а потом выдал замуж на сурового мужика, чтоб спуску не давал. Ишь, распоясалась девка! Что себе позволяет!Король и его приближённые лишь отмахнулись: что им до какой-то вздорной девчонки, когда столько важного произошло за совсем короткое время! Письма летят десятками, гонцы спешат на все стороны света, и всё равно жизнь обгоняет даже самого прыткого скакуна.Азагхал пребывал в растерянности: с одной стороны, совет в Таргелионе преподнёс неожиданные приятные вести, но в это же время на севере впервые за правление нового короля понесли военные потери Кхазад, и владыка понимал: он должен что-то сделать. Но что? С одной стороны война, с другой?— новые торговые правила, с третьей?— предложение Дурина Рыжего, и всё это нужно провернуть с максимальной выгодой для своего народа и себя лично.Как же поступать? У кого спросить совета? Похоже, только у предков.Наугрим двинулись в путь дальше на север, весёлые песни сначала стали тише, потом и вовсе смолкли: все взгляды и внимание притягивали каркающие впереди вороны, взлетающие, дерущиеся и снова опускающиеся на равнину, а над ними в вышине, где парили одни лишь облака, кружили два исполинских орла с дивным золотым оперением.—?Красота призвана утешать в горе,?— пробурчал в усы гномий воевода,?— интересно, почему мне хочется взяться за самострел?—?Понятия не имею,?— отозвался его собрат, поправляя рогатый шлем. —?Но теперь и мне хочется.—?Поберегите запасы дротиков,?— хмыкнул охранник короля. —?Нам ещё орков ими тыкать.Ворон что-то напугало, чёрная каркающая туча поднялась мерцающим роем над равниной, ринулась к западу в лес. Орлы сделали круг над Ард-Гален и скрылись среди тяжелеющих туч.С востока донеслись звуки приближающегося войска.***Ветер, которому порушенные укрепления на Зелёной равнине теперь не задавали чёткого направления, хаотично метался средь руин, выл, стонал, бросался на преграды и, разбиваясь о них, с новой силой нёсся, не встречая сопротивления, по заваленным обломками проходам между обугленными стенами, вырываясь за пределы построек и яростно трепля пологи знахараких шатров.Тех немногих раненых, кого можно было перевезти в каменные здания позади укреплений, отправили в надёжные укрытия при первой же возможности, оставив лёгкие палатки лишь на случай нового нападения и для помощи воинам, которых пока не решались тревожить дорогой, даже короткой.Совсем рядом кто-то неожиданно громко заплакал, послышались сдержанные проклятья, потом голоса удалились, однако сон растаял, и тело скрутил приступ кашля. От боли в переломанных рёбрах перед глазами замерцали огоньки. Пока мышцы находились в состоянии покоя, и раздробленные рухнувшей стеной конечности не напрягались, снадобья приглушали мучительные ощущения, но проклятый кашель, от которого на подбородок и грудь брызгала кровь, заставлял напрягаться, тревожа искалеченные руки и ноги, оставалось лишь пытаться сдерживать крик и мечтать о том, чтобы кто-нибудь избавил от страданий.—?Этому уже не поможете,?— сказал где-то рядом удивительно знакомый голос,?— чего вокруг него толпитесь?С ужасом подумав, что речь о нём самом, давясь кашлем и стоном, Алмарил попытался сморгнуть слезы, чтобы посмотреть на тех, кто рядом. Достать туго перебинтованными руками до лица не получалось, однако показавшееся мучительной вечностью мгновение после пробуждения закончилось, и знахарка, прижимая к глазам и лбу своего подопечного прохладную ткань, поднесла к его носу что-то ароматное, а потом помогла сделать глоток маслянистой пахучей жидкости. Кашель прекратился, и боль немного разжала когти, однако дышать приходилось очень осторожно, и это тоже раздражало, но хотя бы видно окружающих стало лучше.—?Я не безнадёжен,?— с трудом проговорил Алмарил, злясь на бегущие из глаз слёзы. Сейчас казалось, что лучше бы вообще не было ни рук, ни ног.—?При прошлой нашей встрече сложилось иное впечатление,?— снова сказал знакомый голос, и, с трудом сфокусировав зрение, сын таргелионского нолдорана рассмотрел владыку Белегоста. —?Однако сейчас я говорил про твоего умершего соседа. И, знаешь, парень, мне приходилось видеть спасённых из-под завалов в горах. Поверь, большинство из них выглядели хуже, чем ты сейчас, однако выжили и даже почти не хромали в последствии.Юному принцу стало стыдно. Облегчающее боль снадобье практически избавило от неприятных ощущений, слёзы перестали катиться по лицу, и Алмарил, сделав над собой усилие, посмотрел в глаза гномьего короля.—?Извини,?— тихо, но твёрдо произнёс сын Морифинвэ. —?В нашу прошлую встречу я вёл себя хуже безмозглого орка. Прости меня.Азагхал хмыкнул, сев рядом с заставленным пузырьками столиком.—?Однако, в отличие от безмозгых орков, что были лучше тебя,?— взгляд внимательных глаз, смотревших из-под густых бровей, стал испытующим,?— ты жив и прослывёшь героем. А их ждёт забвение и посмертное порицание.—?Они не заслуживают большего,?— со злостью выпалил Алмарил и снова закашлялся.—?Я зашёл проведать тебя,?— примирительно улыбнулся гномий владыка, когда новая порция лекарства подействовала, и эльф смог продолжить беседу,?— потому что выдалось время перед советом у твоего дяди. Хотел понять, сильно ли тебя ударило по голове. Рана на виске выглядит несерьёзно, однако, судя по твоим речам…—?Я не шучу, и жара у меня сейчас нет, вроде бы,?— серьёзно сказал принц,?— мне правда очень стыдно за моё поведение. —?Алмарил замолчал и вдруг улыбнулся. —?Представляешь, владыка Азагхал, был момент, когда мне казалось, будто последним, что я увижу в жизни, будет морготова тварь с гномьим шлемом на голове. Но потом ящер развернулся, шлем упал, а после и я. Упал. Это было так глупо…Отпив снадобье, эльф осторожно вздохнул.—?Почему твой брат не с тобой? —?неожиданно спросил король Белегоста.—?Он дома,?— равнодушно отозвался Алмарил. —?Я давно его не видел.Азагхал задумчиво отвёл глаза.—?Надеюсь,?— произнёс он после молчания,?— когда поправишься, останешься таким же разумным, как и после удара по голове.Сын таргелионского нолдорана хотел засмеяться, но было слишком больно, и помешал кашель. Ненавидя свои переломанные рёбра, Алмарил, зажмурившись, задержал дыхание, а когда открыл глаза, рядом сидели только лекари.Интуиция подсказывала, что Азагхал приходил не просто так, что произошло нечто важное, о чём, возможно сказано вслух не будет, к тому же гномий владыка сильно изменился с прошлой встречи, но думать обо всём этом не осталось сил. Хотелось закрыть глаза и отпустить себя, заплакать, закричать, чтобы кто-нибудь пожалел, только от одной мысли об этом становилось невыносимо стыдно.—?Что ты сидишь? —?зло спросил знахарку юный принц, прищуриваясь. —?Делай что-нибудь! Сколько я должен вот так валяться?! И почему снадобье горькое? Нечем разбавить? Или не умеешь?От излитой злобы легче не стало, ощущение стыда только усилилось, однако подобное поведение немного вернуло в привычное прошлое и по крайней мере жалости к себе не осталось ни капли?— одно презрение.Но ведь именно такого отношения и заслуживает воплотившаяся в эльфа месть создателям Арды, не так ли? Значит, всё правильно.***Обсудив наедине с Маэдросом всё самое важное сразу после бегства морготового червя, исследуя руины осадного лагеря, Финдекано решил, что на совете ему нет смысла терять время, поэтому отправился к своим воинам, пока не определившись, самому ехать к отцу или отправить кого-то, дав подробные инструкции.Проезжая мимо знахарских шатров, поставленных прямо на руинах, с тяжёлым сердцем осознавая, почему проще было переместить лекарей к раненым, а не наоборот, Астальдо снова едва не начал мысленно четвертовать самого себя за проигранную битву, однако разговор с Маэдросом, как ни странно, буквально вернул к жизни, и побег монстра теперь воспринимался позором для Моргота, а не для воинов Белерианда.Стоявшая у палатки светловолосая девушка, о которой говорили, будто она в чём-то провинилась, поэтому и оказалась в опасной близости от Моргота, ласково гладила бинты на руке Сулиона, и Финдекано, почему-то остановив на ней взгляд, замедлил коня. Молодой Авар смотрел на эльфийку с нежностью, с которой всегда любуются хозяйкой своего сердца влюблённые мужчины, а она…Сын верховного нолдорана невольно сравнил жесты, движения, взгляд и улыбку девы с образами из памяти. Что-то встревожило, вызвало смятение и беспокойство. Что-то неуловимое, непонятное.Мысль перенеслась обратно из прошлого в настоящее, лошадь пошла быстрее в сторону большого костра.***—?Вот так и бывает,?— говорил Линдиро соратникам, стараясь хотя бы временно отвлечь от мыслей о потерях,?— прозвища появляются порой из ничего, как и моё?— Певец. За всю жизнь в Валиноре я сочинил только одну хорошую песню, но она так понравилась моим друзьям и брату, что мне стали говорить много лестных слов, назвали прекрасным менестрелем! А у меня просто было вдохновение.Сына Асталиона слушали далеко не все: кто-то молчал, неподвижно смотря в огонь, кто-то пил, некоторые обсуждали вполголоса пережитое сражение с чудовищем.—?Та песня была о любви,?— отворачиваясь от ветра, продолжал Линдир,?— и сейчас я вдруг понял, что слишком давно не пел про чувства. Война захватила меня целиком, не оставив места ничему иному. А ведь было иначе. У нас у всех было иначе.Было так, я любил и страдал,?— начал напевать Нолдо,?— было так, я о ней лишь мечтал.Я её видел часто во снеВвысь летящей на белом коне.Что мне была вся мудрость скучных книг,Когда к следам её губами мог припасть я?Что с нами было, королева грёз моих?Что с нами стало, моё призрачное счастье?Наши души купались в весне,Наши головы были в огне.И печаль с ней, и боль далеки,И, казалось, не будет тоски.Ну, а теперь хоть саван мне готовь,Смеюсь сквозь слёзы я и плачу без причины.Мне вечным холодом и льдом сковало кровьОт страха жить и от предчувствия кончины.Понял я, больше песен не петь.Понял я, больше снов не смотреть.Дни тянулись с ней нитями лжи,Аман слал нам одни миражи.Я жгу остатки праздничных одежд,Я струны рву, освобождаясь от дурмана,Мне не служить рабом у призрачных надежд,Не поклоняться больше идолам обмана.Финдекано спешился и подошёл к костру. Музыка смолкла, но в сердце продолжала играть, снова пробуждая воспоминания.Нарнис… Она дарила нежность и вечное сомнение. Все вокруг говорили, что женщина из Первого Дома Нолдор не может любить мужчину из Второго. Все говорили! Но Финьо не верил. Он убеждал себя и остальных, что Нарнис любит его! Каждый её поступок потерявший голову принц хотел считать доказательством искренности чувств, готов был верить во что угодно сам и заставлять верить других!?Я жгу остатки праздничных одежд,Я струны рву, освобождаясь от дурмана,Мне не служить рабом у призрачных надежд,Не поклоняться больше идолам обмана?.В Валиноре всё было обманом, и лишь ложь самим себе могла создавать для аманэльдар иллюзию счастья.?А ведь в чувствах Линдиэль невозможно усомниться?,?— пришла нежеланная мысль, вызвавшая злой отчаянный протест: ?Я не предам Нарнис! Я не предам Нельо!?Рука с ненавистью и презрением вытерла губы, поцелованные проклятой девой из рода Тэлери.?Я пришёл воевать! Я пришёл побеждать! И только это важно!?—?Пусть пророчит мне ветер северный беду! —?вскинув кулак, запел на свой лад Астальдо, надеясь поднять собственный боевой дух, забыть о неуместных мыслях и помочь своим воинам справиться с тяжёлыми мыслями. —?Я пройду и через это, но себе не изменю!Ветер, бей сильней! Раздувай огонь в крови!Дух мятежный, непокорный, дай нам знать, что впереди,Чтобы жить вопреки!Нолдор и Синдар подхватили настроение командира. Подбросив угля в костёр, чтобы пламя взвилось выше, и огонь снова стал другом, а не врагом в осадном лагере, эльфы начали вскидывать оружие, в небо полетели искры и стрелы. На фоне чёрной ночи засиял заточенный металл, затмевая свет творений Варды, зато звёзды на знамёнах вспыхнули ярче прежнего.—?Снова бежать по лезвию бритвы,?— пел Астальдо слова, не давшие пасть духом в Хэлкараксэ. —?Словно загнанный зверь, не считая потерь,И вновь рисковать собой.Может лучше лежать тенью забытойНа горячем песке от страстей вдалеке,Где царит тишина и вечный покой?!Лучше честная боль, чем фальшивая радость!Зло под маской добра не приемлет душа, хоть разум готов принять.Мне судьбою дано подниматься и падать,И я знаю теперь: одиночества пленЛучше праведной лжи нового дня.Дышит кровью рассвет, но не сыграна пьеса.Время крадёт каждый наш шаг, безмолвье своё храня.Что нам грядёт? До конца не известно,Но я знаю одно: никому не дано дрессированным псом сделать меня!Пусть пророчит мне ветер северный беду,Я пройду и через это, но себе не изменю.Ветер, бей сильней, раздувай огонь в крови!Дух мятежный, непокорный, дай мне знать, что впереди!Чтобы жить вопреки!—?Жить вопреки! —?закричали воины, и погрузившаяся в безмолвие равнина, где из-за нападения морготовой твари стихли бодрые победные возгласы, запела снова.