Эпилог (1/1)

Отец Томас Ортега?— самое интересное, что случалось с городком Снейкспринг за долгое-долгое время.У каждого есть, что о нем сказать. Энди Ким говорит, что Томас всю неделю приходил к нему домой?— помолиться с Шелби и помочь Энди, пока тот выздоравливает. Люди спрашивают про его синяки и новые шрамы на руках и груди, и Энди отговаривается несчастными случаями на ферме. А поздно вечером сидит у окна, смотрит на кукурузу и гадает, откуда взялись эти синяки и шрамы на самом деле.Доктор Беннетт, который знает понемногу обо всем на свете, утверждает, что отец Томас?— хороший человек и еще лучший священник. Беннетт покидает город?— к удовлетворению Марии Уолтерс и беспокойству всех остальных?— но уверяет, что оставляет их в хороших руках. Когда Грейс, споткнувшись на мостовой за магазинчиком с содовой, подворачивает ногу, Энди звонит Беннетту. Тот приезжает, накладывает повязку и даже улыбается девочке, но Энди не понимает, почему доктор отказывается пожать ему руку.Когда новый священник появился в городе, мнения о нем в приходе Святого Рафаэля были разные, но сейчас он всех очаровал. Людям нравится его энтузиазм за кафедрой?— будто каждая проповедь может стать для него последней. У него крепкие рукопожатия и теплые улыбки. Он держится так, словно у него армия ангелов за спиной.Мнения сходятся на том, что Снейкспринг ему подходит, и он подходит Снейкспрингу.В третье воскресенье церковь полнится бормотанием и шепотом. Утро жаркое и солнечное, свет льется через витражные окна, нагревая стекла так, что не дотронуться.Томас, в сутане и колоратке, стоит перед паствой. Зал тих?— дыхание, замершее в преддверии выдоха.—?Господь благословил нас, братья и сестры,?— провозглашает Томас.—?Аминь,?— откликается приход.Один голос, из самых задних рядов, громче прочих, и Томас улыбается.—?Мы не бежим от Дьявола, мы не позволяем ему восторжествовать над нашими жизнями! Господь избрал нас, и этим утром Он с нами!Слова отличаются, хотя и не сильно. Слышны пара-тройка приглушенных голосов: ?Старый священник не так говорил?, но их быстро заглушает очередное громкое ?Аминь! Аминь!?.—?Слава Господу нашему! —?восклицает Томас и поднимается к кафедре, где ждет его Ящик. Старое дерево и грязное стекло, за которым раздается шипение. —?Слава Ему, чей замысел совершенен и неоспорим. Слава Ему, кто избавил Святого Павла от змеиного яда. И слава Ему, кто совершит то же для меня!—?Аллилуйя, аминь!—?Да будет так,?— и Томас запускает руку в Ящик.Он берет первую же попавшуюся змею?— техасского гремучника, толстого, сероватого, почти колючего на ощупь?— и вытаскивает на свет. Змея обвивает его ладонь, скользит между пальцев. Держать ее, тяжелую, неудобно, кажется, будто она вот-вот упадет.Змея поднимает голову, словно греясь на солнце.—?В моих руках смерть. —?Томас знает, что должен бояться, однако страха нет. —?Но разве я умираю, братья и сестры?—?Нет!—?Разве Господь отверг меня?—?Нет!Томас окидывает взглядом сидящих перед ним людей. Кто-то смотрит на него, но, в основном, взгляды обращены на змею, на ее подрагивающий язык и дергающийся хвост.Вот Энди, он сидит на третьем ряду, его шея и плечо украшены побледневшими уже синяками. Грейс посапывает, прижавшись к его боку, пускает слюну. Энди обнимает ее и чмокает в макушку. Остальные его дети тоже здесь?— они заскучали во время речи, но встрепенулись, когда появилась змея. Только Шелби с открытой Библией на коленях смотрит на Томаса.Недалеко от Энди миссис Грэм, чопорная, в своем лучшем наряде. С ней Харпер, бледная и болезненная, которая все оглядывается и украдкой машет шерифу Морроу, расположившемуся прямо позади. Тот улыбается и картинно закатывает глаза, когда миссис Грэм шикает на дочь, призывая девочку не вертеться. Харпер хихикает, прикрыв рот ладошкой.—?Наш город благословлен Господом,?— голос Томаса эхом разносится под сводами. —?Здесь, на этом месте, Он заключил с нами соглашение, дабы мы могли держать невообразимые опасности в руках наших, но не бояться, потому что Господь с нами.—?Аминь,?— в последний раз откликаются прихожане.Маркус устроился на самом заднем ряду, закинув ноги на пустующую скамью. Заметив, что Томас смотрит, он приподнимает руку в ленивом полусалюте.Томас невольно улыбается, но тут же возвращает на лицо более приличествующее случаю торжественное выражение. Опустив змею в Ящик, он осторожно закрывает крышку.—?У Дьявола нет власти над этим городом,?— говорит он, выходя из-за кафедры и становясь перед прихожанами. —?И не будет, пока помыслы наши чисты и вера в Отца нашего крепка. Пожалуйста, встаньте.Церковь наполняется шарканьем, шуршанием и скрипом. Томас опускает голову, сцепляет перед собой руки.—?Отче наш, сущий на небесах… —?нараспев начинает он, и люди подхватывают.Большую часть дня Томас не видится с Маркусом. Он, как это заведено, принимает исповеди: благословляет, прощает, отпускает грехи. Держит за руки, вытирает слезы и выпивает слишком много водянистого кофе. К послеполуденному времени он успевает десяток раз посмотреть на часы и потом, наконец, спрашивает Тару, сможет ли та закрыть церковь сама.Тара, поднимаясь из-за стола, понимающе кивает.—?О, уже сегодня?—?Да,?— Томас пробегает пальцами по волосам. —?Я обещал, что помогу ему собраться.—?Боже, это так неожиданно. —?Тара задумчиво теребит один из браслетов. —?Он… что-нибудь объяснял? Насчет того, почему уезжает? Из нашего города… —?она наклоняется ближе и понижает голос, хотя в церкви, кроме них двоих, никого нет. —?Ну… из нашего города вроде как никто никогда не уезжает.?Я отправляюсь за Дьяволом?,?— сказал доктор Беннетт, избитый, окровавленный и такой счастливый, каким Томас его никогда не видел.Они сидели в гостиной Беннетта. Доктор?— в своем кресле, Маркус и Томас?— на слишком мягких диванных подушках, в которых медленно утопали. Маркус объяснял Беннетту, что тот свихнулся, а Беннетт возражал, что он в полном порядке. Томас же прихлебывал сладкий чай и молчал.—?Не знаю,?— врет Томас, сдергивая куртку с вешалки. —?Может, он просто почувствовал, что пора сниматься с места.—?Попрощайтесь с ним за меня,?— просит Тара, и Томас соглашается.Он идет к дому Беннетта, спрятав руки в карманы, с каждым шагом взбивая облака пыли. Здание выглядит чуть иначе: все такое же темное и статное, но какое-то осиротевшее. Грустно видеть столь хороший дом опустевшим.Машина Беннетта припаркована у крыльца, ее двери и багажник открыты. Маркус осторожно вышагивает по газону?— с двумя тяжелыми на вид чемоданами, которые грозятся его перевесить. Беннетт смотрит с крыльца, вид у него по-кошачьи довольный.—?Вот и вы, отче,?— добродушно приветствует он, когда Томас протягивает руку. —?Я боялся, что вы не успеете со мной проститься.—?А я боялся, что мне придется таскать все это одному,?— выдыхает Маркус, опершись на машину.Беннетт цыкает на него, и Маркус, насупившись, отодвигается.Оставив их общаться, Томас заходит в комнаты за последними сумками. Беннетт, как выясняется, не из тех, кто путешествует налегке.—?Я бы сам их вынес,?— сетует доктор, наблюдая, как Томас волочит багаж к машине,?— но, боюсь, это невозможно. Нога, сами видите.—?Ага, ага,?— ухмыляется Маркус. —?Но бегать по всей стране за Дьяволом нога тебе, конечно же, не помешает.Томас закидывает чемоданы на заднее сиденье. Их три: сплошь полированная черная кожа и тяжелые серебряные замки. Томас гадает, что в них такого нужного, что Беннетт намерен тащить эдакую тяжесть через всю Америку. Глядя на чемоданы, выстроенные в аккуратный ряд, он понимает, сколь многого не знает о докторе Беннетте и уже никогда не узнает.Маркус позади спрашивает: ?Уверен, что не хочешь взять мой мотоцикл? Я в ближайшее время никуда не собираюсь??— и в груди Томаса тихонько екает от счастья.Положив руки на поясницу, он выгибает спину. В последнее время он чувствует себя стариком: кости болят, изодранная кожа возмущается каждому движению. Но раны недельной давности уже заживают, а Маркус уверяет, что не успеет Томас оглянуться, как будет в полном здравии.?Меня этому научила одна старуха в Луизиане?. Маркус прикладывал припарки к глубоким порезам у Томаса на икрах. Томас ерзал от боли, Маркус крепче сжимал его за щиколотку и успокаивающе похлопывал по колену. ?Если не будешь сидеть тихо, я не смогу тебя вылечить?.Хитро глянув на Беннетта, Томас проглатывает улыбку. Доктор бы взбесился, если бы узнал, что Маркус лечил раны Томаса какими-то болотными травками. А сейчас Беннетт, по обыкновению спокойный и собранный, разговаривает с Маркусом на крыльце и только время от времени поглядывает на дом, будто бы запечатлевая его в памяти. Томас подходит к ним.—?Похоже, вам придется искать нового доктора.Мотоцикл Беннетт решительно отверг, аргументируя больной ногой и тяжелым багажом. Он опирается на трость, но его большой палец нервно постукивает по дереву.—?Я буду скучать по этому месту. —?Беннетт снова смотрит на дом. —?Хотя Мария Уолтерс наверняка будет в восторге.—?Друг, ты уверен, что действительно этого хочешь? —?спрашивает Маркус.Беннетт решительно кивает.—?Я буду скучать по этому месту,?— повторяет он,?— но я здесь засиделся. Я все убеждал себя, будто ничто в мире не способно меня заинтересовать.Он бросает на Томаса суровый взгляд, и Томас уверенно глядит в ответ, а через секунду оба улыбаются и отводят глаза.—?Но потом я встретил Дьявола,?— продолжает Беннетт. —?И… что ж…—?Влюбился с первого взгляда? —?невинно предполагает Маркус, и все трое основательно над этим смеются.Томас ни разу не слышал смех Беннетта?— он тихий, какой-то запыленный, как вещь, которой давно не пользовались. Птичья песня, зазвеневшая лишь тогда, когда постоянно притворенное окно оказалось открыто.—?Кто-то должен держать его в узде,?— серьезно объясняет Беннетт. —?Честно говоря, я в жизни так не развлекался, как когда отлупил его до полусмерти.Он пожимает руку Томасу, затем?— Маркусу. Потом открывает дверцу, и Томаса охватывает безумное желание схватить доктора за руку и умолять не уезжать.—?Будь осторожен,?— желает Маркус, делает шаг вперед и ставит ногу на отполированный бампер, оставляя грязный след. —?Это тебе на удачу.—?Очаровательно,?— цедит Беннетт и собирается уже скользнуть за руль, но Маркус ловит его за локоть.—?Иди сюда. Сделаем все как положено.Беннетт вылезает, они втроем становятся в кружок, склоняют головы и говорят молитвы?— по очереди. Маркус и Томас молятся за Беннетта, а Беннетт?— за Снейкспринг. После этого они хлопают доктора по плечам (Маркус старается как можно сильнее помять отглаженный костюм) и смотрят, как Беннетт садится в машину. Ревет мотор, автомобиль уезжает вниз по улице. Прочь из города. Прочь из Снейкспринга.Маркус, низко надвинув шляпу на лоб, провожает машину прищуренным от солнца взглядом. Томас приваливается к нему плечом, будто бы говоря: ?Ну вот, ты да я, против всего мира?.—?Ты хочешь с ним.Маркус не отвечает.—?Я не хочу, чтобы ты уезжал,?— говорит Томас. —?Но и останавливать тебя не стану. Я знаю, ты создан для странствий.Пыль от колес начинает рассеиваться. Низкое солнце заливает красновато-коричневые и пыльно-серые дома теплым оранжевым светом. Томас вспоминает кристаллы в несуществующих больше туннелях под городом. Как он плакал, когда нашел один такой после долгих часов блуждания во тьме.Маркус качает головой.—?Нет,?— тихо возражает он. —?Возможно, я и создан для странствий, но не для них одних.?Что Бог сочетал, того человек да не разлучит?,?— думает Томас, но помалкивает.Вместо этого он целует Маркуса?— быстро, чтобы не заметили соседи. Рот Маркуса он знает лучше, чем свой собственный.—?Тогда пойдем,?— Томас берет Маркуса под локоть, а потом, повинуясь порыву, снимает с него шляпу и нахлобучивает на себя, залихватски надвинув ее на глаз. —?Пойдем домой, напарник.Маркус смеется до боли в боках, но шляпу не отбирает.Они вместе шагают навстречу заходящему солнцу и не останавливаются до самого дома.