1 часть (1/1)

Горель и толстобрюхий богНовелла о пулях и магии Часть 1: Дорога на Фалан-Эт Когда они приехали в Анках, в городе был праздник, и фейерверки освещали ночное небо.Однако их ремесло не терпело отлагательств. Они нашли нужного человека и избавились от груза драгоценных камней под названием ?Захороненные глаза?. После чего обзавелись менее приятными средствами оплаты. Торговца потом видели в спешке покидающим город. Его нагруженный грааль медленно переставлял ноги. - Так торопился, что скупил все камни, - заметил Джеричо Мун. Он выглядел озабоченным. Горель сидел напротив над нетронутой кружкой пива. У него был стеклянный взгляд. Он был в храмах, так что карманы стали намного легче, а божья пыль уже циркулировала по кровеносной системе. Боги есть везде, а где есть боги, там можно найти и облегчение от напасти Черный поцелуй. Джеричо прервал тишину: - Слышал, что какой-то новый черный колдун собирает армию к северу и западу отсюда, в Ничейных землях. Может быть, эти камни как раз для него?Горель пожал плечами. Черный поцелуй сейчас не мучил его так сильно, поэтому он чувствовал покой. - Что, стоит уже бросить всё и бежать искать новую работу? Его друг засмеялся: - Куда ты собрался? - На север, а потом на восток, - ответил Горель, - знаешь народ, которых называют ?фаланами?? - Лягушачье племя? – поразился Джеричо, - они нам, мерлангаям, дальние родственники. Дальние, обрати внимание. И меня такой расклад более чем устраивает. - Горький опыт? Джеричо как будто бы призадумался. - Ну, у их девчуль есть какое-то очарование, - наконец выдал он. Горель засмеялся. Джеричо вынул свою курительную трубку. Прозрачную и голубоватую трубку мерлангаев, похожую на ракушку, которая была создана, чтобы призывать союзников и провозглашать воины, но вместо этого была уже сильно изгваздана смолой и дымом. Джеричо набил её драгоценными морскими водорослями, которые у них назывались то ли дерин, то ли гитан… и закурил. - Тогда я пойду на запад, - сказал он, выпуская из лёгких дым, - как бы ты мне не нравился, Горель, но, всё ж, для здоровья своих друзей ты опасен. И он дотронулся рукой до губ и скривился. - У тебя вырастут новые зубы, - любезно ответил Горель, - а вот такие как я, у кого мамка не рыба, так не умеют. У Джеричо блеснули глаза. - Не рыба! – заявил он. - Не рыба? - Млекопитающее. Как человек. - Ну ладно. Глаза полуровки уже не блестели. И оба ухмыльнулись. Лягушки – существа вездесущие. Живут по всему Миру. В болтах, реках, озерах. А так как людям вечно приспичит селиться у воды, им поэтому вечно приходится сталкиваться с лягушками. Но фаланы, или как их еще называют, ?лягушачье племя?, это совсем не то! Мифы об их происхождении окутаны тайной. Есть одна сказка. Совершенно без сомнения, вранье полное, но её продолжают рассказывать, такая она популярная! В ней принцесса полюбила лягушку. Когда её рассказывают в корчмах городов, таких как вот как этот чудесный Анкар, в котором Горель и Джеричо Мун ненадолго остановились, чтобы позаниматься своими делами и отдохнуть, начало истории обычно сопровождается нелестными замечаниями насчет привычки местных ?тесно общаться со своими животными? и неприличным смехом. Тем не менее. Жила-была принцесса. И влюбилась она в лягушку. Это была не принцесса какой-то особо важной страны, в общем-то. Она даже не была наследницей. А так, девочка из королевского дома, который, скорее всего, был просто халупой, чуть большей по размеру, чем остальные халупы в королевстве. У неё было мало друзей, а родители были вечно заняты. Один всё время воевал с соседним королевством, а второй – осыпал вниманием старшего брата принцессы, который и был наследником (у них не было матрилинейного наследования). Поэтому принцесса всё время играла одна на берегу великой реки Терат, которая протекала как раз напротив королевского забора. (Ниже по течению мыли горшки и стирали одежду.) Это случилось на берегу реки. Однажды из воды появился ньяка, сжимавший в пасти самую большую и жирную лягушку, которую когда-либо приходилось принцессе увидеть в жизни. Ньяка ночное создание, его редко увидишь днем. Он крался среди камышей, чтобы найти удобный уголок и сгрызть свою добычу. Днем он плохо ориентируется, поэтому заметил процессу только тогда, когда ему на голову упала палка. Ньяка зашипел и крепче вцепился в еду. Лягушка запищала, а принцесса ещё раз опустила палку на голову ньяке, по счастливой случайности, нежели благодаря своему мастерству, попав тому по темечку. Няька, видимо, будучи шокированным такими поведением, раскрыл пасть и выронив лягушку. Та осталась лежать на земле, тяжело дыша, больше похожая на волшебную игрушку. Принцесса взмахнул оружием в третий раз. Ньяка закипел и ощетинили на голове ядовитые отростки. Процесса отступила на шаг, а ньяка приготовился плюнуть в неё ядом. Принцесса знала, что ей не убежать, поэтому сделала единственное, что ей оставалось. Она, как берсеркер, бросилась вперед и воткнула свое импровизированное оружие в рот ньяке так сильно, что проткнула его насквозь и пригвоздила к земле. Потом она схватила огромную лягушку, прижала к себе и бросилась бежать. Горель уехал, когда начало вставать солнце. В Анкаре всё ещё слышались отголоски ночного гуляния. Грааль, это огромное животное с множеством ног, двигался вяло перед рассветом. Его панцирь был мутный и темный, ведь не было ещё солнечных лучшей, которыми он питался. По переулку шатался пьяница, где-то над головой взорвались последние бессвязные фейерверки…А потом Горель уже ехал по мосту через реку. Грааль начал поглощать влагу из воздуха и быстрее зашевелился. Они ехали вдоль реки Терат, объезжая облепившие её берега деревушки. Домики в деревушках стояли на сваях прямо у воды. На мелководье играли голые детишки. Из труб начинал подниматься печной дым. Путешествовать долго и трудно. Есть и более быстрые способы перемещаться по миру: магия или драконы. Но и то, и другое, одинаково быстро может и прибить вас. Посему Горель упражнялся в терпении. Он уже много лет искал страну Горилис. Свой дом. Место, где он родился. Терпение, которому нужно было учиться, и с которым нужно было мириться, стало теперь уже его неотъемлемой частью. Точно так же, как и револьверы у него на поясе. А ещё у него была пыль. Поэтому в полдень он остановился у притока Терата, оставив неподвижного грааля наполняться солнечными лучами, уселся спиной к дереву и открыл сверток. Один из тех, что он купил в черном храме. И позволили его содержимому проникнуть в свое тело, разум, ослабляя хватку Черного поцелуя богини Шар. Кошмарную, жуткую хватку, которая, в то же время, приносила несравнимое удовольствие. Несравнимое даже с радостью от поцелуя любовника или матери; которое была куда сильнее и крепче, и пленило его навсегда. Он вздохнул и прислонился к дереву. Кора была теплой, и Горель закрыл глаза. Время текло перед его глазами подобно огромной реке. И вода в этой реке двигались ровно и неспешно. Принцесса держала лягушку в садах дворца (как бы он не выглядел). Она втайне ото всех устроила для неё пруд, к которому не могли подобраться ньяки и хищные птицы гаруга. Каждый день она приходила к пруду и разговаривала с лягушкой, рассказывала свой секреты. И так продолжалось несколько лет. Дальше версии сказки сильно отличаются друг от друга. В одной версии, которая попроще, и которую обычно рассказывают детям, принцесса поцеловала лягушку, разрушила заклинание, и лягушка превратилась в прекрасного принца. Принцесса и принц поженились и жили сча… А вот в той версии, которую рассказывают в кабаках Анкара, города, расположенного ближе всех к землям фаланов, происходит вот что:…однажды ночью, когда свет полной луны упал на реку и превратил её воды в расплавленное серебро, а крик припозднившейся с охотой птицы гаруда одинокого пронесся над долиной, принцесса увидела свою кровь. Она знала, что это значит. Но знание не спасало от страха и волнения. Она становилась женщиной. Ей нужно было бы рассказать об этом матери, или хотя бы служанке. Но она этого не сделала. Когда свет луны озарил реку и поросшие травой сады, делая их похожими на начинающее зарастать бородой небритое лицо, принцесса пришла к пруду и стала звать лягушку. Лягушка к тому времени выросла до огромных размеров. Она была большой и жирной, темно-зеленого цвета, как слезы травного гиганта. Сидела без движения посереди пруда. Её огромные блестящие глаза ничего не выражали. Принцесса так спешила, что упала в пруд. Она ухватилась за свою лягушку, которую когда-то спасла, и которая уже вымахала до размеров человека. И тогда лягушка поцеловала её. Принцесса почувствовала, как гладкая теплая кожа касается её тела. И что-то в ней оборвалось, её руки ослабли. Язык лягушки проник ей в рот. Она почувствовала сладкий манящий вкус, который Горель бы сразу узнал. Он уже знал этот вкус, тот, который привел его к гибели. Принцесса обняла лягушку. Лягушка дотронулась до неё как-то странно по-человечески и молвила. Что она молвила, никто не знал. Говорят, что в священных текстах, спрятанных где-то в храмах фаланов, есть те слова, которые услышала принцесса. В народной версии сказки слова звучат вот так, и их ещё поют наподобие песни: Я бог всех фаланов, Я бог всех лягушек, Я тот, кто жил в заводях до людей, Я тот, кто будет в жить в заводях после них, Я тот, кто ждал в теплых заводях, Тебя, любовь моя, любовь моя. Пропажу принцессы заметили только на следующий день в полдень. Её искали, но не нашли. В похищении обвинили два соседних королевства, которым в связи с этим была объявлена война. Возможно, это было не очень умно. Так как эти два королевства объединили силы и вышли победителями. Отец принцессы погиб в сражении. Её мать казнили на следующий день. Её брат стал рабом и отправился на работы в сады победителя, где через неделю его убил злобный ньяка, который взялся, казалось бы, из ниоткуда. Даже имени того королевства не сохранилось. Мы разве что знаем, что оно стояло на берегах великого Терата, отца бессчетного числа жизней. А ещё говорят, что лягушачьи племена появились как раз из союза этой принцессы и лягушки. Они приумножились с годами, захватили огромные земли по берегам Терата, прогнав с них людей. В целом, это мирный народ. Они больше любят есть, размножаться и петь песни. И рассказывать пошлые шутки. В общем, они ничем не отличаются от большинства живущих в Мире разумных существ. Горель ехал вдоль Терата, и праздник не отставал от него. В каждом поселении были гуляния. Долгий месяц празднований. Везде вода, разврат и пьянки. Местным богам делали скромные подношения: в каждой деревне был какой-то храм, к которому несли цветы, еду, благовония. Их запах душил во влажном застоявшемся воздухе. Статуи богов обливали ароматной водой. Дети бегали по улицам и вдоль берегов, брызгаясь друг в друга. Взрослые пили крепкие настойки из собранных в прошлом году местных фруктов, танцевали и делали всё возможное, чтобы к следующему лету родилось побольше детей. Не без этого. Божья пыль во время праздника была повсюду. Она была даже в воздухе, который Горель вдыхал. Даже в воде, в которой он купался. Когда шел дождь, Горель чувствовал касание капель. Как будто нежные руки любовника причудливо чертили следы на коже. Погружаясь в реку, он чувствовал прикосновения Терата, отца-реки, матери-реки. Реки, которая, как и все боги, была бесполой, но в то же время чувственной и притягательной, которая, как и все боги, таила в себе силу Черного поцелуя, которому у него не было сил противостоять. Он путешествовал один и не стремился вести беседы. Больше слушал. Разговоры путешественников, болтовню пьяниц, слухи и сплетни случайных попутчиков. Иногда что-то спрашивал, подгадав нужный момент таким образом, чтобы направить разговор в нужное русло. На закате он сидел в висящих над водой лачугах. Над головой - фонари, в воздухе – комары и запах благовоний. Внизу - тяжелый темно-зеленый покров из воды. Люди и мерлингаи (этот водный народ уже давно стал селиться вдоль Терата; после великого перехода на север из-за войны на море, которая разрушила город Сурат-Бескрайней-Страны и превратила его жителей в беженцев) пьют, орут, играют в кости. Горель немного расстегнул плащ, так что револьверы были едва видны. Он слушает, что говорят. Были и другие гости. Наемники-эбоны собрались своей тесной молчаливой компанией, поблескивая огромными рогатыми головами, похожими на начищенный черный мрамор, и потягивали своё крепкое вино из земляных кувшинов через тонкие трубочку. Одинокий фалан, толстый, зеленый и блестящий, бросал кости, проигрывал, хохотал, хлестал пиво из кувшина, проливая его мимо своего широченного рта. Горель обратил на него внимание. В углу – два бледнокожих с пистолетами на поясе, сидят за одним столом с мелким дуральским колдуном. У того на лице - большой племенной шрам. Дальше всех, у воды, сидел авьян, редкий гость. Он пил тот же крепкий виски, что и Горель, и разговаривал с укутанным в тени ноктюрном. Послышался громкий хохот местных – пьяный, веселый, человеческий. Праздник. Смех и крики мчатся быстрее, чем воды Терата, в которые льются подношения из вина. А в одном из углов – одинокая фигура, сморщенная, как заплесневелый гриб на корнях старого дерева. Явно не человек, но какой именно расы, даже Горель не мог разобрать. Однако он знал, чем этот незнакомец торгует. Божьей пылью. Он рассыпал пыль дорожкой и вдохнул. Сразу можно не платить. У него и так уже было при себе куплено, и не мало! Божья пыль! Пылает в его голове. Божья пыль! Избавляет от всех забот, ласкает, окрашивает Мир яркими красками! Её много! Это ни с чем не сравнимое богатство! Во время праздника её вдоволь, а Горель – постоянный покупатель. К тому же, при деньгах. Неподвижность. Едва заметная, впрочем. У барной стойки о чём-то говорят. Звук разговора плывет мимо него как река. - Хороший урожай в этом году… - говорит один из местных. - И в следующем году тоже будет. - Ещё выпьем? - Ещё! - Когда тени с запада ползут на реку Терат? – послышался голос авьяна с балкона. Высокий, мелодичный голос. Местные – крестьяне да отцы семейств, которые пришли сюда, чтобы погулять на празднике, смотрят на него с упреком. - Что за тени с запада? - Кто тебя спрашивал? - Иноземцы! Беспутный народ! - Тень с запада? – фыркнул кто-то. А авьян им отвечает: - Я прилетел в Анкар из Дер-Данана. В Ничейных землях собирается войско. И оно там долго не задержится. Наемники-эбоны вдруг притихли. - В меня стреляли над Черным тором, - снова сказал авьян. - Жаль, что не попали. Смех. Только группа мерлингаев не смеялась. - Я слышал про это войско, - сказал один из морских жителей, - в Анкаре много говорят про него, и про колдуна, который его ведёт. - Колдун? – спросил торговец из фаланов. – Вечно эти колдуны! Бесполезные ничтожества! И он что-то прошипел на языке, который Горель не знал, впрочем, перевод и не требовался. Поднялся дуральский колдун: - Что ты сказал, дружище? Торговец глянул на него и пожал плечами. По его телу побежала рябь. - Я не хотел обидеть. - Но обидел. Фалан вдруг заржал: - Как хочешь, криворожий! Дуральский колдун сделал руками какой-то жест, но один из бледнокожих остановил его. - Что ты собрался там наколдовать? – выплюнул в его сторону фалан, больше с интересом, чем со страхом, - превратишь меня в лягушку? Последовала молчаливая пауза. Дуральский маг пожал плечами, улыбнулся и снова сел. - Проклятые иноземцы… - послышалось от кого-то из местных. - Лучше мы, чем то войско… - ответил авьян. - Пусть приходят! - Да! - Пускай приходят, если думают нас одолеть! - Да! - Думаешь, сюда уже не наведывались? Терат – великий бог… - Отец-река, он дает жизнь… - сказал какой-то одетый как монах человек. - Он не будет против, если мы прольем для него кровушки! - Кровушки иноземцев! - Что же, пока это не твоя кровушка… - произнес авьян. - Тихо! – вдруг заорал купец из фаланов. Он повернулся к авьяну. - Думаешь, мы толпа детишек? В грязи барахтаемся? Думаешь, мы себя не защитим? Да в глине из этой реки больше магии, чем в засохшей земле на западе! Пусть идут! Терат поднимется и их всех сожрет! Пусть идут! Лягушачьи племена их уже ждут – не дождутся! Да! Заорал он и повернулся к остальным, с укором тыкая в них пальцем. - Мы, в Фалан-Эте, уже слышали про этого колдуна, который идет с армией с запада! Вода шепчет, а фаланы слушают, как у нас говорят. Пускай его войско веселится с людишками на юге, коли ему так хочется. Или пущай остается в пустыне, в Ничейных землях, где засел тамошний бог, старый, высохший Черный тор. Там у них целый мавзолей богов…. А у нас, тут, на берегах Терата, очень даже живые боги, сытые и жирные от наших подарков… - Только точно не такие жирные, как ты! Послышался смех, хоть и нервный. Фалан заметно сник, что вызвало ещё больше смеха. - И вот, значит, однажды Тарат чувствует, что приспичило ему, - произнес один из эбонов. Его огромная, похожая на шлем голова, оторвалась от выпивки и уставилась на толпу, которая вдруг притихла. - … и думает такой, ?Кого бы тут трахнуть?? - Богохульство! – послышалось от того, который был одет как священник. Но эбон не обратил на него внимания. - И стал ходить по своим землям, ходил, ходил… И вдруг видит – плывет по воде лист. А на листе – сидит огромная лягушка. - Мне кажется, я эту историю уже слышал… - Тогда он подходит к этой лягушке и говорит: ?Друг мой, я желаю с тобой соединиться.? Лягушка долго смотрит на него и говорит такой: ?Ничего не знаю?. Терат смотрит на этого лягуха и думает, что тот ничего так даже. И хочет он этого лягуху трахнуть. Говорит ему ещё раз: ?Я желаю с тобой соединиться!? Лягуха ему: ?Не знаю я…? Терат снова повторяет. И так вот они долго тылдычат каждый - своё. Наконец лягух говорит: ?Ладно, вижу, ты решительно настроен, поэтому… поворачивайся давай и наклоняйся, посмотрим, что получится. Но, боюсь, мой писюн маловат для твоей жопы.? Какое-то мгновение висела полная тишина, которую нарушил лишь громкий и скрипучий ржач наемников-эбонов. Горель напрягся, положив руку поближе к револьверу. Послышался звук хлопающих крыльев - авьян улетал прочь. Молчаливый ноктюрн, который только что сидел рядом с ним, слился с тенями. Горель обернулся. Торговец из фаланов смотрел на того эбона. Местные все разом вскочили. В углу сидел торговец пылью. Одинокий, непонятный, неразличимый. Горель посмотрел в его сторону. Никто не обращал внимания на торговца отравой. Напряжение стало таким ощутимым, что хоть ножом режь. Или даже пулей прострели. Поэтому кроме Гореля, никто не увидел, как по деревянным мосткам к воде удалялась фигура. Она обернулась, показав гладкое и непроницаемое, как вода, лицо, улыбнулась и упала в реку, растворившись в тьме её глубин...- Тебе конец! – выпалил торговец и сделал шаг вперед, зажав в руках нож с ручкой камышового цвета. В руках у наемника-эбона оказался пистолет. Его друзья начали вставать из-за стола. Ребята с твердыми черными панцирями. Вместе – один большой щит против плохо понимающих шуток местных. - Ещё один шаг, лягушачья морда, и разобью тебе череп как гнилой кувшин! Когда началась стрельба, Горель уже был у двери. Потом послышались крики, ещё крики, пара очень громких криков (один резко прекратился), затем грохот ломаемой утвари. Он неспешно шел вдоль реки. Двое мерлингаев, которые тоже были в корчме, уплывали прочь. Чуть позже появился первый труп. Он плыл по течению Терата, и Горель с удивлением обнаружил, что это был не человек и не фалан, а один из наемников-эбонов. Он был похож на большую лодку из черного мрамора. Лодку без носа. Голову ему же и разбили. Горель подождал у берега. Тут никого не было. Недалеко проходила дорога. Грааль неподвижно сидел в зарослях, едва заметный со своим тёмно-зеленым панцирем. Наступала ночь. Вторая по счету, с тех пор как он покинул последнее поселение. Он следил за фаланом-торговцем. Они оба ехали в одном направлении, хотя Горель подозревал, что дальше по дороге будет ехать только один. Он ничего против торговца не имел, никаких личных обид. Но ему придется сделать то, что нужно. Горель услышал тихий шелестящий звук и поднял голову. Кажется, что-то пролетело по небу? Но ничего не было видно. Он снова стал смотреть на реку. Ждал. Приближался караван торговца. Две длинные лодки с парусами цвета водорослей скользили по воде. Горель выбрал место не просто так. На другой стороне реки был участок, где земля была мягкой, а деревья отбрасывали густую тень. А ещё – кольцо из камней, в котором так удобно разводить костёр. Уже почерневшее от копоти. Это было удобное место для привала во время путешествия. Его догадка подтвердилась. Лодки замедлили ход, а потом причалили к берегу и бросили якорь в зарослях на другой стороне реки, как раз напротив. Горель не двигался. Он сидел, прислонившись к дереву, и смотрел. С торговцем были двое фаланов – мальчик и девочка. Мальчик вел вторую лодку. Девочка, как понял Горель, обслуживала торговца особенным способом. Вполне возможно, Горелю это поможет. Он наблюдал, как они разбили лагерь. Мальчик остался разводить костер и готовить еду. Торговец скинул свои изумрудного цвета одежды и заковылял в заводи. Девчушка пошла за ним. У нее была гладка кожа, с красивым в лучах заходящего солнца зеленоватым оттенком. Соски у нее был цвета засохшей крови. Руки с перепончатыми пальцами заняты под водой. Торговец издал булькающий звук и затрясся. - Не забудь про рот, родная, - сказал он, - боги дали тебе рот не просто так. Да, определенно, будет проще. Мальчик уже разжег костер. Торговец перестал трястись. - Иди и приготовь поесть, - велел он. Девочка поднялась, поблескивая в последних лучах, и поспешила выполнить приказание. Торговец остался один и никуда, как видно, не спешил. Отлично. Горель поднялся. Их лагерь был чуть ниже по течению. Он окунулся к Терат, и теплые воды реки скрыли его. Он был голый. Даже револьверы остались на берегу. У него был только нож, который он привязал к левой руке, и острая полая тростниковая игла, внутри которой была спрятана ещё одна игла, пропитанная божьей пылью. Он нырнул под воду, течение понесло его. Как ньяк на охоте. Как в старой сказке про лягушачьего бога, только вот никакая принцесса сегодня не спасет лягушку. А вот правда - сможет. Всё было просто. Ему нужна была кое-какая информация. Информация, которую было иначе очень трудно получить. Он долго, но безрезультатно слушал то там, то здесь. Попытки заплатить за неё натыкались на тупое непонимание, резкий отказ или невинное незнание. Ему нужно было зеркало бога фаланов. Однажды он убил старика, того, который предал Горилис. Но перед смертью старик рассказал ему о зеркале. О том, что оно существует, только и всего. Но и этого было уже что-то. Горель поклялся вернуться в Горилис, отомстить за свою семью, за свою судьбу и предательство, из-за которых он оказался в другой части Мира, одинокий, брошенный ребенок из чужой страны. Если в зеркале он увидит Горилис, увидит, как туда вернуться, то больше ему ничего не нужно. Горель хотел украсть его. Где бы он ни спрашивал о зеркале, ни заикался о нем, ничего, кроме тишины в ответ, не слышал. Ни фаланы, ни люди, жившие вдоль Терата, ничего не хотели говорить. Он должен был узнать о зеркале до того, как придёт в Фалан-Эт. Если ему придется убить ради этого, то так тому и быть. Он замер, борясь с течением, а потом тихо поплыл к берегу реки. Горель ненадолго вынырнул в камышах, осмотрел лагерь торговца. Девочка сидела рядом с мальчуганом, они тихо о чем-то говорили, слишком тихо, чтобы разобрать слова. Однако Горель заметил, что сидели они так, что торговец из своих заводей не мог их увидеть. Интересно, кто они такие? Он погрузился обратно в воду. Их он трогать не будет. Течение снова несло его, медленно, медленно. Когда он вынырнул на поверхность, то услышал раскатистый храп и улыбнулся – торговец уснул в заводях. Воды снова поглотили Гореля. Торговец его даже не заметил. Горель появился рядом с ним из воды и тут же воткнул в шею фалана камышовую трубку. Игла внутри впрыснула в кровь торговца тщательно подобранную дозу божьей пыли. Толстая туша охнула и обмякла, погрузившись глубже в воду. Нож даже не понадобился. Горель схватил торговца и осторожно потащил за собой. Воды реки подхватили их обоих. Нужное место он тоже выбрал заранее. Маленький пятачок в приятно пахнущей рощице, до которого легко добраться из воды. Он выплыл из заводей и стал вытаскивать фалана. Тот был тяжелый. Горель усадил торговца на пятачке и связал его. Привязал руки высоко к дереву, так что фалан почти что висел над землей. Из-за божьей пили он не мог двигаться, но времени у Гореля было немного. Мелкие спутники скоро заметят, что он пропал, и могут начать его искать. Чуть раньше Горель уже развел тут костер, так что теперь их ждали слегка тлеющие головешки. Света было совсем немного, но тепло ещё хорошо чувствовалось. В костре остались горячие камни. Горель взял один при помощи импровизированных щипцов из веток, повернулся к торговцу и хлестнул его по щеке. Фалан не пошевелился. Горель быстро приложил горячий камень к его груди. Запах обожженной кожи был тошнотворный, но желудку, который жил своей жизнью, было всё равно. Желудок Гореля заурчал. Фалан открыл глаза. Из уголков рта у него текла слюна. Горель снова приложил к нему камень, только на этот раз подмышки, и наподольше. Когда фалан начал орать, Горель снова отвесил ему пощечину и быстро засунул в рот кляп. Положил камень обратно в тлеющий костер. Подошел к торговцу и посмотрел в ему глаза: - Если будешь орать, я тебя убью. Горель вынул кляп. Фалан начала плеваться, но больше не голосил. - Отлично, - и Горель схватил его за горло. Торговец пытался вырваться. - Пожалуйста, - попросил его Горель. У торговца была склизкая кожа. Горель чувствовал, как сильно бьется у того пульс. - Как тебя зовут? - Я… меня зовут? Горель сильнее сжал его горло.- Зовут как? – терпеливо спросил он. - Д… Дарнаджи… Из-икры, семейства из Пятого пруда… специалист по снабжению…для…для…Горель отпустил его и вытер руки о кору дерева. - Кто та девочка? - Какая? Горель потянулся к тайнику, который тут припрятал и вынул оттуда маленький и острый нож. Глаза у Дарнаджи быстро задвигались, он смотрел то на нож, то на Гореля. - Моя племянница. - А мальчик? - Ученик. - Племянницу любишь, значит? Нож приближался к шее фалана. - Пожалуйста, - выдавил Дарнаджи, - у меня есть деньги. Я заплачу… Сначала надо задавать вопросы полегче. Как только на них начинают отвечать, дальше уже проще. - Ты верующий, Дарнаджи Из-икры, семейства из Пятого пруда? - Что? – фалан уставился на Гореля, по-видимому, сильно сбитый с толку, - я служу богу как и все мы. - И где же он сейчас? Горель не хотел делать то, что собирался. Но, в то же время… какая-то часть его, та, которую прогнали из Горилиса, изгнали в сухие земли Нижнего Кидрона, которую отвергли и забыли, а потом собрали, как собирают револьвер. Вот эта часть его почти что ликовала. Та, которой нравилась жестокость, и которая боялась оказаться на месте вот этого подвешенного к дереву, голого и съеженного тела. И хоть его разум изо всех сил это отрицал, но всё же, так оно и было на самом деле. Револьверы всегда знают, зачем они. И у пули лишь одна задача и цель. - Фалан-Эт! Он в Фалан-Эте! - Он в городе? - Бог спасет меня! Он в воде. В камышах. Он присматривает за своим народов. Фалан-Эт! Нож оказался у горла торговца, потекла кровь. Горель подвинулся ближе, зажав рот фалану рукой, чтобы тот не кричал. - А он быстрее ножа или нет? – прошептал он на ухо фалану, - а, скажи-ка? - Что? – торговца стало тошнить, рвота стала просачиваться сквозь пальцы Гореля, - что тебе от меня надо? Горель убрал руку: - Расскажи про зеркало Фалан-Эт. - Зер…зеркало? Но… - в его глазах проблеснул интерес, - зачем оно тебе? Вам от него нет проку. - Мне нужно знать, где оно, как оно выглядит. Тяжелое или нет? Кто его хранит, где и зачем. Мне нужно, чтобы ты мне всё это рассказал. А не то я начнут тебя медленно убивать. - Оно в Ват… Ват-Фалане! В святилище! В божественном храме! – вдруг засмеялся торговец. Потом он выпрямился и плюнув Горелю в лицо. Лицо стало жечь. Горель закусил губу, чтобы не закричать. Слюна фалана текла по лицу и жгла, как кислота, разрывая кожу. Полилась кровь, нервы рвались от боли. Горель наотмашь ударил ножом. Вроде бы попал, но так как бил вслепую, точно не понял. Он выронил нож и побежал к реке. По дороге, два раза упал, а, ударившись о пень, полетел в воду. Он засунул голову в реку и даже оттуда в ушах стоял хохот фалана. Когда он вынул голову из воды, то, по крайней мере, уже мог что-то видеть, хотя боль не проходила. Он снова окунул голову, проклиная воду. Казалось, что даже пузыри над ним смеются. Наконец он повернулся обратно к пятачку, где был привязан торговец. Тот всё ещё висел с задранными руками. Но с распоротым брюхом. Кишки свисали на землю из дыры в животе. У его перепончатых ног был лужа из мерзкой темно-зеленой крови. Широко открытые глаза таращились в пустоту. ?Это я его убил? - подумал Горель, но ничего не почувствовал. Остаток ночи от провел на том же месте, хотя стоило бы убраться подальше. Но он не мог заставить себя двинуться с места. Он снова почувствовал жажду Черного поцелуя, которая стала сильнее от вида пролитой крови. От вида напрасно пролитой крови. Он вынул запас пыли, приготовил её, и принял дозу. Тем же шприцом, которым он отравил торговца. Божья пыль. Она текла по венам, отравляя разум. Оставляя тонкий след, как от маленьких благоухающих ножек. Связывала руки и ноги, не давая двигаться или мыслить. У него в голове текла река и её воды шептали нежные слова. Женский голос, который он едва помнил, но никогда не забывал. Он слышал этого голос и видел Горилис. Такой, какой его страна когда-то была. Он видел себя, маленького, бегающего по коридорам дворца. Он вспоминал соленый запах моря и темных джунглей. Запах разложения и обновления, у которого нет имени. Он снова чувствовал себя ребенком, и ему не было уже так одиноко. Наконец, он заснул. Когда Горель проснулся, было уже утро. Солнце пробивалось сквозь листву, а его родина Горилис превратилась в далекое воспоминание. Чертыхаясь, он поднялся на ноги. Торговец таращился на него мертвыми глазами. Его тело было по-прежнему завернуто в черный халат. Когда он приблизился, полы одежды заколыхались, как будто от ветра. Горель отпрянул. Из-под одежды болтающегося на дереве трупа вылетело полчище жирных черных мух и бросилось во все стороны. Горель закрыл лицо руками, но одна муха всё равно забралась ему в рот. Он снова начала материться и плеваться. Потом подошел к реке и посмотрел на другой берег реки вверх по течению. Длинные лодки торговца пропали. Он внимательно всматривался вдаль, но их и след простыл. Река тянулась из одной стороны в другую, совершенно пустая и одинокая. На воде играли блики от солнца. Горель посмотрел на землю. Вот его следы. А вот – следы от тела торговца, когда он того тащил. А вот… ещё следы. От босых ног. Не таких, как у него. Пальцы с перепонками, а владелец их весил намного меньше, чем он. Но всё же, в глубокой грязи они были хорошо заметны. Две пары следов, не одна. Один из этих двух следовал за ним, когда он, ничего не видя, бежал и упал в воду. Теперь он шел обратно по своим собственным следам. Другая пара ног прошла тем же маршрутом. И все вели к прогалине с трупом торговца. Его нож всё ещё лежал на земле, лезвие покрыто засохшей кровью. Горель поднял нож. Да, он ударил торговца. Но попал или нет? Он наклонился к трупу, пытаясь не блевать. Ноги торговца были покрыты коркой засохшего дерьма, которое вывалилось из него вчера. Горель осмотрел дырку у него в пузе. Большая и широкая рана. И ещё одна. И ещё… Когда их наносили, кровь должна была хлестать во все стороны. Но Горель не помнил, что бы на нем была кровь, ни на руках, ни на лице. Кислота, которой фалан плюнул в него, да, но крови не было. Две пары ног. Он знал, кто это. Не знал их имен, но помнил лица. Ученик и племянница, подумал он. Впервые за долгое время, он улыбнулся. Горель теперь подозреваемый, спасибо вам огромное! Он снова пошел вдоль их следов. Они вели к реке, но стороной, подальше от того места, где он остался. Потом он зашел в воду. Воды Терата охладили его ноющую кожу. Он переплыл на другую сторону реки, туда, где вчера был их лагерь. Собрались в спешке, отметил он, рассматривая землю. Всё собрали и быстро уплыли вниз по реке как две тени. Теперь мчат домой, бросив дядюшку и хозяина, отвечающего за снабжение. Он даже почувствовал приступ ностальгии. Как хорошо быть молодым… и засмеялся. Горель посмотрел на своё отражение в реке. Ему досталось от фалана. Но бывало и хуже. Тогда быстро к делу. Быстро, но с умом. Сначала что-то надо сделать с телом. Он снял и спрятал веревки. Что делать с трупом? Посмотрел на реку, но подумал: нет, эта жертва не для Терата. Тогда он выкопал яму и затолкал туда труп торговца. Засыпал следы крови и прочих жидкостей. Избавился от собственных следов. Могилу найдут, конечно же, найдут, но он уже будет к этому времени далеко. Он вернулся к тому месту, где в кустарнике оставил своего грааля. Тот поблескивая своим желто-зеленым панцирем, поглощал солнечный свет. Длинный изогнутый хвост высоко поднят и впитывает влагу. Пустынное животное было пьяным от обилия воды в воздухе. Горел поднял его. Ноги грааля изящно смотрелись на фоне грубой земли. Они поехали прочь. За два дня и две ночи Горель не встретил ни одной живой души. Он держался подальше от реки и её речных путей, объезжал любые деревни, кто бы там ни жил, люди или нет. Лишь однажды ему показалось, что рядом кто-то есть, когда в воздухе мелькнула тень и послышался шум огромных крыльев. Но больше – ничего . Здесь было спокойно, климат был мягкий. Что-то похожее на буферную зону между землями людей на юге и фаланов – на севере. Но, не смотря на то, что тут был хорошо, это, всё же, была пограничная зона, и Горель знал, что стоит ему пересечь её, как он окажется на чужой земле. Возможно, всё будет ещё хуже, и его будут ждать. Торговца начнут искать. А после того, как появится эта юная парочка (оба вчера ещё дети, но уже хитрые, что не занимать) с продуманной историей, то все начнут искать убийцу-человека. Но, всё же, этим детям не хотелось, чтобы его поймали. Конечно, они молились своему богу (интересно, какому?), чтобы Горель убрался куда подалье, желательно в противоположном направлении от Фалан-Эт. Что ж, подумал он, тут их придётся разочаровать. На третью ночь он заночевал около притока Терата, узкого и холодно ручья с приятной свежее водой. Раны на лице уже начали затягиваться. Горель вымылся, развел маленький костер и стал греться. Он долго сидел без движения. Не было смысла куда-то спешить. Всегда будет дорога, по которой он всегда будет идти. Пока не найдет Горилис, пока не отомстит, пока не вернет себе право, полученное по рождению. Ему пришлось научиться терпению, у него не было выбора. И так он сидел, смотрел на огонь и вспоминал……однажды отец показал ему потаенное место. Вход был спрятан среди заброшенных коридоров в Черном крыле дворца, там, где к огромному зданию льнутся непроходимые джунгли, которые все время как будто шепчут и что-то замышляют, пытаясь отвоевать землю у дворцовых построек. Горилис – это море и джунги. Король этой страны должен уметь справлять с обоими. Отец отвел его по коридору, нажал на потайной рычаг и перед ними в стене открылся проход. Они зашли внутрь. Ещё один коридор, тоже секретный. Стали спускаться вниз, под землю. Внизу открылось пространство, воздух которого был наполнен влагой, гулом и темнотой джунглей. Отец зажег факел. Ветер попытался затушить его, но отец сердито что-то шепнул, и ветер тут же умолк как по его команде. В свете факела Горель увидел огромную залу или, может быть, пещеру. Со сводов свисали древние корни. Очень старые, но очень даже живые. - Они замышляли мятежи против нас, сын мой, - сказал отец, - пытались нарушить порядок и посеять хаос, но у них ничего не вышло. Поэтому теперь они принадлежат джунглям, как и должно быть. Смотри! Горель посмотрел и почувствовал гордость за отца. Внизу было много людей. Они копошились в темноте, бледные и голые, как черви. Были даже женщины. Такие же голые и лишенные плоти, как и мужчины. Они ползали в грязи, лепеча что-то на каком-то своем языке, непонятном людям. Больше похоже на жалкие стоны и шепот. Корни были живые. Огромные древесные корни двигались высоко над головой. Хотя здесь, под землей, не было ни ветра, ни воды, которые могли бы их колыхать. Они извивались и тряслись сами по себе, двигались, и были похожи на что-то ищущие пальцы. И когда они нащупывали человека, то хватались за него, и сливались с ним. Медленно, но цепко. - Некоторые из них тут уже несколько десятилетий, - сказал отец с гордостью в голосе, - ещё с тех пор, как правил твой дед, и даже раньше. Смотри, - он взял Гореля за руку и повел по засеянным пленниками полям. Корни уклонялись от них, в пленники, шепча что-то своими грустными, тихими голосами, пытались отползти. Они подошли к противоположной стороне пещеры. С потолка тянулись корни. - С каждым годом от него остаётся все меньше и меньше, но он всё ещё жив. Когда-то давно, ещё до правления твоего деда, он был великим колдуном. А теперь уже никто не помнить его имени. Взгляни на него! Горель смотрел. Он видел какую-то большую толстую личинку, цепляющуюся за корни. У неё даже и не было головы, только большой липкий рот, почти что сросшийся с корой. Деревья, в свою очередь, тоже за долгие годы проникли в него, нашли отверстия в его теле, пустили корни. Этот человек стал древесным грибом, который питался деревьями. А деревья питались им. - Надеюсь, - скал отец с той же гордостью в голосе и сжал его руку, - что однажды ты так же приведешь сюда своего сына и покажешь ему величие и силу Горилиса. Покажешь ему наших врагов. - Какой ты задумавшийся, стрелок. Скучаешь по дому? – ровный, спокойный и насмешливый голос так резко выдернул Гореля из полусна, что револьверы оказались в руках быстрее, чем голос умолк. В густых ветках шелохнулась тень. Голос был слышен откуда-то сверху: - Пожалуйста, постарайся не стрелять, если это возможно. Насмешливый тон. И сам голос слишком близко, чтобы следовать этим пожеланиям. - Покажись-ка! – велел Горель. - С радостью. Из листвы упала тень. Она неторопливо выпрямилась перед ним. Высокий, достаточно мелодичный голос. Вытянутое бледное лицо, гибкое тело и два огромных, уже сложенных крыла. Авьян, тот самый, которого он видел где-то неделю назад. Тот самый, который затеял драку в корчме у реки. - Ты? - Значит, ты меня помнишь? – моргнул авьян. Его большие и черные глаза были похожи на два огромных синяка на изящном лице. Горель ничего не ответил. Аврьян усмехнулся. - А я тебя помню. - Чего тебе надо? – спросил Горель, не убирая оружия. Авьян пожал плечами. - Я увидел огонь костра и мне захотелось присоединиться. Из-под складки одеяния (а он был очень легко одет), спрятанной под крыльями, он извлек бутылку. - Может быть, присоединишься? При нем не было заметно какого-то оружия, хотя ему оно было и не обязательно. Он умел летать, и на руках и ногах у него были страшные когти. Горелю уже приходилось сражаться рядом с авьянами, в Месинской кампании. И против них тоже, раз уж на то пошло. - Конечно, - ответил Горель, убирая револьверы без лишних жестов. Он не был дураком, чтобы поверить в то, что эта встреча произошла случайно, да и никто явно этого не ждал. Ему было интересно. - Меня зовут Кеттл, - сказал авьян, открыв бутылку. Он сделал глоток и передал её Горелю. Тот отхлебнул. Рисовый виски местного разлива, очень крепкий. Горель чуть не подавился. - Горель, - ответил он. Потом он сел на землю. Авьян сел рядом, прислонившись к стволу дерева. Его крылья шуршали при каждом движении, приоткрывая тело то с одной, то с другой стороны. Это выглядело как-то неожиданно эротично; можно было видеть его гладкую голую кожу…и мускулы под ней… - Куда ты направляешься, Кеттл? – спросил Горель. Кеттл наклонил голову в сторону и, улыбаясь, посмотрел на него. В его взгляде чувствовалась насмешка, но кроме неё, ещё что-то… - Я полагаю, туда же, куда и ты, Горель. - И где же это место? Улыбка Кеттла стала шире. - Что с твоим лицом? – спросил он. Горель потрогал свое лицо, раны на котором уже начали затягиваться. - Немного не повезло на охоте. - Вот беда! – ответил тот, - на кого же ты охотился? И его улыбка стала ещё шире, обнажив длинные, тонкие и острые зубы, которые блестели в свете от костра. Горель не стал отвечать прямо, а вместо этого сам задал вопрос: - А за кем ты охотишься? В смысле, когда не затеваешь драки в кабаках? - Но весело же было, разве нет? Жаль, ты не остался до конца. - Как и ты, насколько я помню. - О, нет, я там был, - ответил авьян, таким по-детски восторженным тоном, что Горель сам заулыбался. - Парил да смотрел на них? – спросил Горель. - Да, верно, я, как ты говоришь, парил, - согласился авьян. - Зачем? - Чтобы знать, что тут да как. Узнать, что местные думают про угрозу с юга, и что планируют с ней делать. - Ты сказал, что прилетел из Дер-данана в Анкар, через Ничейные земли, - произнес Горель, припоминая разговор, - и что в тебя стреляли над Черным Тором… - У тебя отличная память, друг мой. - Не знаю про память, - ответил Горель, - но я слышу, если дерьмом пахнет, и так прямо и говорю. - Не уверен, что понимаю, о чем ты… - Единственное место, откуда ты мог прилететь, это Черный тор. Вот что. Шпион этого загадочного колдуна, о котором все говорят? Каким-то образом Кеттл выглядел так, словно ему было одновременно и интересно, и скучно. - Возможно и так, - согласился он, - а ты, Горель? Кто твой хозяин? - Никто. - Но иногда кому-то ты служишь? - Иногда мы все кому-то служим, авьян. Кеттл засмеялся. Его смех был похож на птичий крик, высокий, отовсюду слышный. Он поудобней устроился у дерева и сделал жест рукой. Горель передал ему бутылку. - За твое здоровье, Горель-ничейный, - сказал он и сделал глоток, - и за здоровье Дарнаджи Из-икры, семейства из Пятого пруда… спе…специалиста по Снабжению… Или уже поздно за него пить? Револьвер снова очутился у Гореля в руке, он целился в голову авьяна. Кеттл вздохнул, закрыл крышку и осторожно поставил бутылку на землю. - Ты очень любишь эти свои игрушки, да? Пожалуйста, убери. Нельзя все проблемы решать оружием. - Напротив, - сказал Горель, целясь авьяну прямо между глаз, - я как раз верю, что револьвером всё можно решить. - Такой бесхитростный, - ответил авьян, - такой простой. Если бы в жизни всё именно так и было, стрелок.Он поднял руки, потянулся с едва заметной улыбкой. Горель ничего не мог поделать, но то, как тело авьяна двигало под крыльями, его нежная кожа и гибкие мышцы, всё это его отвлекало. - Пожалуйста. - Ты за мной следил! - Это моя работа, - ответил авьян, и с его лица впервые исчезло любое подобие улыбки, - я эти и занимаюсь. Слежу. А ты – убиваешь. Но разве я имею что-то против тебя? - Я убиваю, если приходится. - Как скажешь. - Зачем ты за мной следил? - О! Мне было интересно! – ответил тот, и снова заулыбался. При этом немного раскрывал и складывал крылья, так что они ритмично прикасались к его телу. - Одинокий человек, стрелок при этом… идет вверх по реке прямо к землям лягушачьих племен. Я спросил себя: а зачем? Для кого? И… Он улыбнулся ещё шире, облизнул губы, его тонкий острый язык как будто на мгновение указал прямо на Гореля. - Я подумал, если прослежу за ним, то, может, что-то и узнаю. И так оно и вышло! Представь мое удивление, когда я увидел, как ты по-тихому ползешь голый вдоль берега великого Терата, крадешь ту надоедливую лягушечку и вяжешь его в камышах! Горелю показалось или Кеттл действительно как-то странно произнес слово ?голый?? Он вдруг почувствовал себя неуютно. Опустил револьвер. Понял, что это Кеттл так на него действует. Что-то внутри него отвечало на голос и тело авьяна, что-то его привлекало и затуманивало голову. Он вздохнул и убрал оружие. - Передай мне виски, - сказал он. - С радостью. Горель поднес бутылку к губам. Он с неловкостью подумал о том, что только мгновение назад губы Кеттла так же прикасались к этой же бутылке, что на горлышке до сих пор оставались следы от его прикосновений и дыхания. Он опрокинул бутылку и выпил. Неожиданно ему нестерпимо захотелось ещё пыли, но он не мог дать незнакомцу узнать об этой его слабости. - Так что же ты хочешь? - спросил он. - То же, что и ты, - дружелюбно ответил Кеттл. Он опустил руки, и его крылья перестали двигаться и застыли. Огонь в костре почти погас, и лицо Кеттла было покрыто тенями. Казалось, он был ближе. Может быть, это был обман зрения из-за тусклого света. Горелю казалось, что он почти что чувствует его рядом. ?Я могу до него коснуться, если только протяну руку? - подумал он. Кеттл был слишком близко. Однако он не пошевельнулся. - Мне нужно зеркало из Фалан-Эт, - сказал Кеттл тихим и хриплым голосом, где-то совсем рядом. Горелю казалось, что он чувствует дыхание на своей щеке. Но Кеттл не двигался. - И совершенно очевидно, что и тебе тоже, - добавил он, - мне подумалось, что вместе мы быстрее сможем добраться до цели. - Я всё делаю один. - Джеричо Мун говорил иначе. - Ты его встречал? – не поверил своим ушам Горель. - Он ушел из долины Тарата и пошел в Ничейные земли, где предложил свои услуги моему хозяину. И тот с радостью согласился. - Он говорил, что хотел пойти в те края… - Что скажешь тогда, Горель? Мы напарники? Горель встал на ноги. Какое-то внутренне раздражение и непонятная злость заставили его подняться. Ему было так хорошо одному, и тут заявился этот незваный гость. Он схватил авльяна за горло, поднял его и прижал к дереву. - Почему я должен тебе помогать, прислужник колдуна? С лица авьяна исчезла улыбка. Теперь на его лице было что-то другое, что-то, что трудно было описать. Взгляд глубоких черных глаз… Два больших крыла расправились и сомкнулись вокруг их обоих, погружая в темноту, тепло и тишину. - Если пойдешь один, - без лишних слов ответил Кеттл, и Горель почувствовал едва заметный запах кардамона и дыхание на своем лице, - то у тебя ничего не выйдет. Я даю тебе возможность получить то, что ты хочешь. - Что я хочу…. – повторил Горель. Кеттл кивнул и улыбнулся. - Что ты хочешь, Горель из Горилиса? – прошептал он, и неожиданно их лица соприкоснулись. Крылья обняли Гореля, укутав в теплоту. Губы прикоснулись к его губам, а горячий, отдающий специями язык уже был у него во рту. Горель, пойманный врасплох, не без желания впрочем, сдался перед объятиями авьяна.