В самом начале (1/1)
После редких походов на кладбища, после страшных историй нянюшки о том, что случается с непослушными избалованными девочками, засыпать Али страшно. Как бы далека от капризов и баловства она ни была.Нет, ничего такого. Просто стоит закрыть глаза — и как живые встают перед ней дикие орки, дети свиньи, которые жутко скалятся, пытаясь её забрать, и которые, верно, с доброй бабушкой гра-Мот в родстве, как говорит нянюшка Хильде.А это на самом деле где-то над нею, на чердаке, прохудилась крыша. И завтра она расскажет о жутких завываниях маме, и мама позовёт босмера-мастерового и будет с ним страшно ругаться.Или закроешь глаза и чувствуешь: надо открыть, потому что рядом гремят костями скелеты, смотрят невидяще пустыми глазницами, зубами голодно клацают…Подскочишь с кровати — а это всего лишь ветер в окно стучится корявой веткой.Ох и права была днём нянюшка Хильде: нечего было пытаться садиться за историю Нирна, пока по слогам-то едва читаешь!Да ещё и открывать сразу на странице про борьбу с некромантией.Но вот сны вроде того, который она только что видела, — до сих пор загнанно дышит, щупает и лицо, и кровать, и стульчик с платьем руками, — они самые, самые страшные.В этом сне она что-то видит — но оно непроглядное. В этом сне её что-то зовёт — но она не слышит голоса. В этом сне она идёт, идёт и идёт — но не знает, куда, и нет и не будет этому никогда ни конца, ни края…Но она всё-таки просыпается. Трёт с силой глаза, чтобы не свалиться в ту черноту обратно, зовёт нянюшку Хильде...Потом вспоминает: она уже вторую неделю спит одна. Потому что, как сказал папа, "нечего с леди почти что на выданье нянькаться", — хотя ей только шесть исполнилось, и никакая она не знатная!А теперь вот — страшно. Ужасно страшно.Вот что. Если она тихонечко прокрадётся к нянюшке Хильде и бабушке гра-Мот, папа же ничего не узнает?..В доме не холодно даже в ночной рубашке. И половицы под лёгкими шагами совсем не скрипят.Самое опасное место в её походе — проход к кабинету папы: Али не знает, сколько времени, не знает, сидит ли он до сих пор над бумагами…Зато замечает: в проходе какая-то тень. Чёрная-чёрная.На звук её шагов оборачивается, вскидывает руку, сверкает глазами красными — данмер?— Дяденька?.. — только и может Ализанна спросить тихонечко, отступая.Дверь отцовского кабинета медленно отворяется, и голос папиного телохранителя говорит негромко:— Да когда уже...Стихает.— Здесь девчонка, хозяин.А после в дверном проёме появляется папа. Он злится, ужасно злится. Он с перекошенным лицом хватает её за руку, затаскивает в кабинет, закрывает дверь… оставляет одну. Трястись в неведении и страхе, совсем не считая времени.Потом дверь отворяется снова. Али сжимается в комочек — но папа спокойный, и никакой страшной чёрной тени нет у него за спиной — только знакомый Альвгейр.Папа берёт её, хнычущую тихонько, на руки. Прижимает к огромной и тёплой груди. Несёт, несёт — и опускает прямо в кровать. Как всегда, по-медвежьи неловко поправляет ей одеяло.— Спи, Али. Тебе просто приснился дурной сон, — говорит он ласково и спокойно. — Спи, Али. Ты в безопасности, я с тобой. Всё в порядке.А потом Али, измождённой тревогой, уже скатывающейся обратно в сон, чудится ядовитый шёпот:— И не смей никому рассказывать.***Утром отец дозволяет ей снова спать с нянюшкой. Вечером приносит с ярмарки сладости и новое платье.При свете дня страшные чёрные тени, дикие орки, злые скелеты быстро исчезают из памяти…В следующий раз она встретит эту красноглазую тень в двадцать пять.