Том 4, 5 день месяца Вечерней звезды, 4Э 189 (часть вторая) (2/2)

— А кого? Это из-за тебя все те женщины, что я приводил в дом, разбежались. Из-за твоего противного характера! — стукнув ладонью по столу, сказал отец.

«Да потому что ты устроил из нашего дома проходной двор!» — подумал парень, но вслух сказал другое:

— Скорее всего, они разбежались, когда осознали, что ты лоботряс и пьяница, не способный вести хозяйство, — улыбнулся Цицерон, пытаясь свести всё в шутку, иначе на него опять полезут с кулаками.

— Давай не умничай мне тут. Если ты приносишь деньги в дом, это ещё не значит, что можешь меня отчитывать. Не дорос ещё. И вообще, я не могу тебя понять. Разве ты не рад за меня?

— Чему мне радоваться, ведь ты всё равно вернёшься… Не думаю, что из твоей затеи выйдет что-то хорошее, — сев рядом и подперев голову рукой, парень напряжённо ожидал реакции отца.

— Спасибо за поддержку. А ещё родной человек называется... Хвала богам, что скоро я уеду отсюда, и мне больше не придется тебя терпеть.

Цицерон понуро перевёл взгляд на отца. Слова сами слетели с языка.

— Не ты ли умолял меня остаться? Говорил, что без меня пропадешь, и извинялся каждый раз, как в первый раз?

— Да когда это было… — смутился отец, брезгливо нахмурив брови.

— А теперь я значит тебе не нужен… — подытожил Цицерон.

— Так радуйся, дуралей! Чего тебя не устраивает? По твоему же лицу видно, что ты тоже не светишься счастьем в моём обществе!

— Послушай… Просто послушай, — парень вымученно улыбнулся, выставив руки перед собой. — Не думаю, что такой деловой старик, как отец Камиллы, будет очарован твоей прибеднённостью. Боюсь, он просто выгонит тебя взашей. И мы снова будем… вместе…

— Тьфу на тебя! — судя по голосу, мужчину сильно задело сказанное за живое. — А ещё сын!

В тот день его снова бросило в крайность, но он просто ушёл, забрав свои вещи и сильно хлопнув дверью.

***</p>

— Видно, ты ничего не добился… — заключил Гарнаг, встретив поникшего Цицерона в жилых помещениях.

— Это от него одни проблемы, но по его словам — я мешаю, и слушать он меня не намерен, хоть и назвался Слышащим… Хах… — это был нервный смех. Цицерон прошёл в глубь помещения, бессвязно бормоча ясные только ему одному возмущения. Словно спор до сих пор продолжался, только в его голове. Где он беспорядочно пытался ухватиться за любой предлог, дабы скинуть навязанное ему чувство вины.

— Ну ничего, вот увидишь, по возвращению Понтия всё наладится. А вы с Рашей наконец успокоитесь. Я в этом уверен. Тем более мы ещё не пробовали договориться с молодым графом, хоть такой ход и опасен, но на крайний случай всегда можно припугнуть, как делали раньше, — Гарнаг, говоря всё это, поднёс тёмному брату стакан воды. Однако Цицерон отказался, еле заметно качнув головой. — Я понимаю, столько столетий наша семья была окутана тенью Фарвила Индариса и вдруг всё подошло к концу. Так ещё и сама наша семья не в самой, мягко сказать, лучшей форме. Видимо, Раша просто не хочет доверять такие тайны Аланилу Индарису, ведь перемены такого толка для нас в диковинку. Поэтому он и хочет увести нас подальше, но лучше бы договориться... — заключил орк, поставив стакан на прикроватную тумбочку.

Он всё ещё надеялся, что Раша сознается и изменит своё решение, как бы наивно это не выглядело со стороны. Да, Раша обманул, но всё-таки он был Уведомителем и Гарнаг мог понять, чем руководствуется каджит.

Тем временем, опустившись на чужую постель, Цицерон лишь болезненно поморщился — когда-то она принадлежала Андронике… Как давно это было? Слыша голос орка, он едва ли понимал о чём идёт речь.

— Не переживай, Гарнаг. С Убежищем ничего не случится, Раша доверил это место мне. Я присмотрю за ним, когда вы уйдёте, — потеряно пробормотал Цицерон себе под нос, уронив руки на колени, и машинально потирая ладони в попытке успокоиться.

— В каком смысле присмотришь? Ты останешься здесь вместе с Матерью Ночи, а мы отправимся разведать обстановку? — громкий бас орка сейчас почему-то бил по вискам.

— Я один останусь здесь, — посмотрев снизу вверх Гарнагу в лицо, пояснил Цицерон. Его губы растянулись в тревожной улыбке.

— Как это?

Они замерли, смотря друг на друга: один в непонимании, а второй в смятении.