разбитые коленки, Тэен/Минхен (1/1)

Если битые коленки Минхена – арт, Тэен настоящий эстет-ценитель, готовый часами любоваться кровоподтеками на бледном кожаном полотне. Если присаживаться перед ним на корточки и долго-долго разглядывать замысловатые узоры из царапин с запекшейся кровью и грязью, и гематом, и только многим позже смочить вату хлоргексидином, чтоб обработать раны – Минхен всегда смотрит в ответ, будто чего-то от него ожидает. Каких-то действий. Обязательно склонив к левому плечу голову. Если б он был котом, одно из его торчащих ушей сейчас пару раз дернулось бы, а хвост отбивал нервный ритм по скомканной простыне. В его комнате почти никогда кровать не бывает застелена, а белая простынь всегда хаотично смята – он спит беспокойно и много ворочается во сне. Иногда, утром, одна из его подушек валяется на полу отдельно. Тэен знает, потому что каждое утро будит Минхена на учебу. И перед тем, как тревожить его сон, всегда поднимает и кладет подушку обратно на постель. Только после позволяет себе коснуться острого плеча Минхена. Иногда какая-то из бесчисленного количества футболок Минхена для сна оказывается на него велика, и широкий ворот съезжает достаточно, чтоб оголилась торчащая тонкая ключица. Тогда Тэен ненадолго виснет, как старенький процессор его компьютера, любуясь. Потому что плечи и ключицы Минхена – это тоже арт, просто другая его форма. Секунды отмеряют минуту, Тэен отмирает. И будит Минхена. И они спускаются вниз, где мама Минхена уже накрыла к завтраку стол, а отец Тэена с важным видом допивает свой кофе под чтение газеты и настойчивый аккомпанемент странных звуков, издаваемых ползающей по его коленкам годовалой Джинен. Что она пытается сказать, не понимает еще никто, но отец невозмутимо поддакивает ей, делая очередной глоток. Они самая настоящая семья, почти что образцово показательная – без скандалов и ссор, с построенными на взаимном уважении отношениями. Только эта чертова ключица в вырезе минхеновой безразмерной футболки все портит, когда тот забирается на стул с ногами, и ткань натягивается так, что съезжает с плеча. И его вечно битые коленки, сейчас заклеенные пластырем и замазанные зеленкой. Словно ему снова двенадцать, его родители уже два года в разводе, и это как личная катастрофа, а мама вдруг знакомит его со старшим ?братиком? и новым ?папой?, и к такой встрече нельзя быть готовым, даже когда тебя предупредили заранее. Тэен отмечает это сразу, еще с порога: серые мягкие шорты, торчащие из-под них худые колени с многочисленными ранами, уже взявшимися корочкой, и растерянность во взгляде. Минхен долговязый на свой возраст, почти с Тэена ростом, а Тэен старше аж на три года. Поэтому он протягивает руку, негласно предлагая ?мир?, и когда бледные пальцы сжимают его ладонь, Тэен решает, что эти вот разбитые коленки он должен непременно обрабатывать всякий раз, когда это потребуется. А требуется часто – Минхен не по возрасту вытянувшийся, с трудом контролирует свое тело, поэтому постоянно падает, цепляясь одной ногой за другую, разбивая колени в кровь. Или карабкается на растущую на заднем дворе яблоню за самым спелым яблоком – для Тэена – и неудачно слезает с дерева, счесывая кожу коленей и ладоней в кровь. Тогда Тэену приходится еще и занозы пинцетом доставать. Всякий раз, когда Минхен сидит на своей кровати и смотрит на Тэена сверху вниз, словно ожидая чего-то, Тэену хочется склониться над подранной кожей как можно ниже и лизнуть кровь и мелкие частицы бетонного крошева. У Тэена внутри кости тоже в мелкое перетертое крошево, стоит только Минхену, спустя наваждение, интересно зажмуриться, улыбнуться. Минхен не возмущается, когда смоченная хлоргексидином вата проходится по ране – вместо теплого шершавого языка Тэена. Как бы ни щипало колени, он никогда не дернется и не проронит скулящего звука. Ни в двенадцать, когда взгляд был полон растерянности, ни в шестнадцать, когда вся растерянность выветрилась под напором другого чувства.