1 часть (1/1)

Крематорий?— Безобразная Эльза?До? и ?после?. Вся жизнь Тео делится на ?до? и ?после?.? Трагично погибшая мама (-Мама, если ты слышишь… я очень скучаю.) осталась в далёком ?до?, а во второй половине находится вечно весёлый Борис (-Борис, blyat' на меня не блевани!), опека картины (-Чёрт, где же она?!) и отец с Ксандрой (-Тео, честное слово, делайте что хотите, но мои Мальборо не трогайте!). А, ну ещё кассеты с порно, которые притащил Борис, и которые нужно прятать от Отца с Ксандрой. Но это не так важно, да?Часто, Ксандры не было дома, а отца вместе с ней. В такие моменты, два подростка смело располагались на кухне, и те же самые два подростка пили водку из одной бутылки, выкуривали одну дешёвую сигарету на двоих и закидывались викодином. Который, кстати, всё-таки брали у Ксандры (-Да она не заметит, Тео, у неё куча такой же наркоты!).Однажды, им захотелось роскоши, в тот же день из пачки сигарет ?родителей?, была профессионально изъята одна тонкая сигаретка (-Тео, они стоят семь долларов!). Тогда, конечно, им влетело, (больше из-за воровства, конечно, чем за курение, но всё же!), но конкретное удовольствие они испытали.Каждый день, после своеобразного ?переломного момента?— переезда в Вегас? не был похож на остальные, с виду, такие же дни. Путь Тео был всегда примерно одинаков: Дом-Школа-Дом Бориса-Дом, иногда, Дом-Школа-Дом-Детская площадка. Суть не меняется, Тео существовал всего в четырёх местах, не считая улицы, конечно.Иногда, он прогуливал школу (вместе со своим лучшим другом, конечно же, один он бы не решился).Иногда, они с Борисом, совершенно случайно, встречались ночью на площадке. Оба, кстати, убегая от орущих на них отцов. Ведь, Борис опять не прибрался, или, разбил чашку, а Тео. Тео даже не знал, что делает не так. Возможно, даже не в нём была проблема, но его пугали громкие, нет, не так, очень громкие крики отца и понимание того, что в ярости отец способен убить его.Похожие, как две капли воды, но совершенно разные. Борис?— до жути высокий и нескладный, (но в то же время такой красивый…) кудрявый. с немытыми волосами, (интересно, каковы они наощупь? Как же хочется прикоснуться к ним.) часто, орущий что-то на русском, совсем забывая, что его никто не поймёт, с постоянными синяками (чаще, на спине и в области рёбер).Тео выучил каждую веснушку на его лице, пока они спали в одной кровати, выучил каждую родинку на его спине, пока обрабатывал ранки и синяки. Пальцы Бориса?— длинные, изящные, с, совсем не гармонирующими, обгрызенными под корень ногтями. Они так разны внешне, но так похожи внутренне. Они привязаны друг к другу невидимой нитью, они могут заканчивать друг за друга предложения, они что-то большее, чем просто друзья, и даже большее, чем лучшие друзья.{slowed} infinity?— Jaymes YoungНа улице снова темно и снова двое подростков, как часто говорит Борис, v hlam. Валяются в одной кровати и делятся секретами. Ведь они доверяют друг-другу, ведь они лучшие друзья. Тео изучал потолок, а Борис. Борис смотрел в никуда. В пустоту.—?А я похоже гей… —?растягивая гласные и переворачиваясь на бок, разглядывая лицо товарища произнёс Борис.—?А как же Котку? Ты ж говорил что-то типо: ?Боже, Тео, это женщина моей мечты, это первый человек, которого я полюбил!?. —?активно жестикулируя и пародируя голос кудрявого говорил он. Деккер тоже повернулся, смотря прямо в глубокие карие глаза и изучая уже их.—?Ошибся,?— пожал тощими плечами старший, закрывая глаза,?— Да, она красивая и, может, она похожа на нас, однако я её не любил. —?Тео как можно тише выдохнул, ведь всей душой не любил Кейли. Да, она похожа на нас и да, она, может, красивая, но характер… с характером не повезло.—?А сейчас? Сейчас ты кого-нибудь любишь? —?надежда затаилась в Теодоре маленьким ребёнком, она готова была уж выпрыгнуть и крикнуть: ?А вот и я! Вы долго меня искали??, однако парень подавлял это чувство, запихивая его куда подальше и накрывая несколькими бетонными плитами спокойствия. Главное?— не сказать лишнего.—?Да. наверное люблю. Я не уверен в этом, да и если это так, то я не заслуживаю этого человека. —?Боря громко вздохнул, вновь переворачиваясь на спину и закрывая глаза ладонями, будто вот-вот начнёт считать до тридцати, после чего пойдёт искать. Искать ту самую надежду, которая затаилась в Тео.—?Это что, Ди Каприо? —?негромко хмыкнул Деккер, зарываясь пальцами в волосы и сжимая их у корней. Ему было больно. Борис точно не любит его. Как его вообще можно полюбить? Тео задавался этим вопросом, когда лежал в своей комнате один. Это было не гордое одиночество, нет, просто Борис?— единственный его друг, шлялся с какой-то девчонкой, которая работала ночной бабочкой. И что такого он в ней нашёл?—?Хах, нет. Этот человек гораздо ближе. —?он продолжал лежать с закрытыми руками глазами, думая о чём-то своём, о том, чего никто никогда не узнает. Слишком скрытный, слишком красивый, слишком задумчивый. Слишком много слишком. Если описывать Бориса, то ко всем прилагательным нужно добавлять это грёбанное наречие. Слишком…—?Хм. прям заинтриговал. Кто же это? —?заинтересованно поднял бровь Тео, всё так же смотря изучающим взглядом на потолок. Только потому, что Бориса он уже изучил полностью.Вопрос старший, конечно, проигнорировал, уж слишком не хотелось ему сейчас страдать от невзаимный любви. А он страдал. Часто, оставаясь один, после встречи с Деккером, он хотел тушить сигареты о свои же запястья и кричать что-то похожее на: ?Ну почему?! Просто какого hera?! Почему, blyat', Поттер?! Как ты можешь не замечать мои чувства? Мы лучшие друзья, да?! Друзья?!?Борис вёл свой дневник. Им же был и словарик, у которого на корешке было написано: ?BORIS VOLODYMYROVICH PAVLIKOVSKY?. Он писал о всех своих чувствах, о той боли, которую он успешно притуплял прогулками с Котку и едкими дешёвыми сигаретами с водкой. Наркотиками же пользовался он, когда боль совсем сильно разъедала его сердце. Чаще, он включал на потёртом и видавшем совсем разные виды плеере ?Nirvana?, или, ?Ac/Dc?, доставал сигареты и водку, начиная разъедать себя не только морально, но и физически. Он не плакал. Мальчики не плачут. По крайней мере, так ему ещё с детства говорил отец. Конечно, он соблюдал это правило. Но иногда слёзы начинали катиться сами. Не было тех всхлипов, которые раздаются из кинозала, когда группа девчонок смотрит очередную сопливую мелодраму. Он плакал беззвучно. Ему не хотелось признавать то, что он проиграл. Ему хотелось, не обращая внимания на душевную боль закричать отцу: ?Вот! Видишь? Я молодец!?, но он молчал, качая головой и смаргивая очередную слезу.Отец часто называл Бориса педиком. Конечно, он хотел просто оскорбить, он был без понятия, что его сын ?по мальчикам?, но на сердце блекло выжженное сигаретным дымом слово: ?пидор?.Изящно и незаметно, Боря стёр ладонями подступающие слёзы. Не хотелось расплакаться перед человеком, которого любишь. Не хотелось расплакаться вообще. Он продолжал смотреть невидящим взглядом в потолок, трогая свои отросшие, но недавно мытые кудри. Такие мягкие. Представляя, что эти пальцы не его?— он чуть ли не дошёл до экстаза, но вовремя одёрнул себя. Нельзя. Нель-зя. Н-Е-Л-Ь-З-Я. Парень повторял это слово постоянно. Оно стояло у него на репите. Нельзя любить. Нельзя плакать. Нельзя, нельзя, нельзя.Из размышлений Бориса вывел голос Тео:—?Может спать? У меня настолько тяжёлая башка, что мне встать страшно. —?вопреки своим словам он всё-таки встал и накрыл себя и Бориса одеялом. Ложась поудобнее, Тео обнял Бориса, из-за чего последнего прошибло будто зарядом тока.Заснули парни довольно быстро, однако ночью Декер опять проснулся, тяжело дыша и ища обеими руками хоть что-то, за что можно ухватиться, он искал свой спасательный круг. Боря сразу же проснулся, уже по привычке, сгребая в охапку Тео, будто собирая его по кусочкам после взрыва и нашептывая прямо на маленькое ухо?: ?Shhh., Potter, eto ya. Shhhh…?Тео знал, что значат эти слова. Борис успокаивал его. И первый расслабился, наконец сфокусировав своё внимание только на горячих руках на талии. Только на них.'Case i love you for infinity…i love you for infinity…'Case i love you for infinity.i love you for infinity.Alie X?— BitchУтро. Первые лучи солнца ярко светят, казалось, прямо в окно, освещая двух подростков, обнимающихся в кровати. Кудрявый и черноволосый веснушчатый парень по-собственнически закинул руки и ноги на второго, маленького, с волосами цвета соломы и очками, давно съехавшими с переносицы. Оба были без футболок, однако только один из них был вдобавок ещё и без штанов. На полу, где-то около письменного стола, лежала книга корешком вверх, открытая где-то на половине. Надпись на ней гласила: ?Fydor Dostoevsky, Idiot?. Борис вчера притащил эту книгу, чтобы Тео мог узнать о русской литературе, но в итоге они просто кидались ей друг в друга. Где-то рядом, тоже около письменного стола лежали джинсы. Потрёпанные, но самые обычные джинсы серого цвета. Из их кармана выпала? записная книжка чёрного цвета. Из неё торчали разнообразные бумажки и салфетки, полностью исписанные:TRATTORIAWISE GUY = КРУТОЙ ПАЦАНPROPINQUITYDERELICTION OF DUTYСамый обычный словарь. Раньше, Борис почти каждый день записывал по слову-два, сейчас же, раз в неделю?— может, два. Не больше.На столе лежала чёрная тетрадь на пружинке. На обложке были нарисованы рёбра и цветы в них, а в уголке виднелась всё та же надпись печатными буквами: ?Boris Volodymyrovich Pavlikovsky?. Это был личный дневник. Возможно, кто-то скажет, что это глупо и нормальный шестнадцатилетний парень не стал бы таким заниматься, но это не так. Там не было сердечек и цветочков. Там не было приукрашенной жизни и ?списков сериалов, которые я посмотрел на этой неделе?. Там была лишь жестокая правда. Пара страниц были прожжены сигаретами в разных местах. Ему хотелось затушить их о свои руки, но на них были синяки. Было бы слишком, поэтому он потушил несколько дешёвых сигарет о страницы дневника, последняя запись которого была таковой:30.05.2010Ненавижу Котку. Может, странно было бы говорить так после трёх месяцев наших обжиманий, но это так. Она противна. Может, мне не стоит прятать свою любовь к Тео? Может, стоит рассказать ему?..На каких-то листах были небольшие рисунки. Чаще, это были люди. Просто много разных людей. Кого-то он увидел за обедом в школе, а кого-то в супермаркете. Была пару зарисовок Тео, но Борис не находил свои творения красивыми, поэтому никогда не показывал их первому. Было очень много скетчей с руками. Он рисовал небольшие, аккуратные ладошки Декера, а на следующей свои, с обгрызенными в мясо ногтями и мелкими царапинками, иногда синяками. Такие похожие, но такие разные.Борис начал просыпаться. Сначала резко встал, а потом так же резко зашипев лёг обратно, закрывая глаза руками. В ушах жутко гудело, а голова будто разрывалась на кусочки. Похоже, вчера они и правда перебрали с водкой. Встав намного аккуратнее, чем до этого, он наощупь достал с пола свой красный свитер. Лёгким движением надев его, он надел кеды и… ?Чёрт, штаны.?. Таким же лёгким движением надев серые джинсы, которые жизнь потрепала даже больше, чем Тео, он старался аккуратно спуститься вниз, на кухню, ведь именно там лежала та самая желанная сейчас таблетка Аспирина. И то ли, у Бориса были кривые ноги, то ли он задумался о чём-то крайне важном, но он упал с лестницы, после чего послышалось крайне громкое: ?Blyad'!?.