Слёзы; комфорт (1/1)

Лицо его страшно исказилось: брови то ломались страданием Пьера, то яростно хмурились, зубы были стиснуты так сильно, что ходили ходуном желваки его челюсти, — и Борис на мгновение испугался, что Тео либо ему врежет, либо хлопнется в обморок, — пока по его лицу не покатились тяжёлые крупные слёзы.— Прости, я… — Тео всхлипнул и тут же за этим глухо замычал, словно пытаясь стереть вырвавшийся из него жалкий звук, но синица выпорхнула, щёки заблестели от слёз, и Борис понял, что Тео ненавидел себя за жалость к себе, и эти чувства пытались одновременно уместиться на его лице.— Господи боже, — проговорил Борис, вмиг похолодевший от похожей на страх растерянности, и притянул дрожащего всем телом Тео к себе, чтобы позволить ему спрятать лицо. — Ты чего, глупый?Польский потек из него сам собой, и лихорадочные движения Тео: хватка на борисовой рубашке, сокращение мышц напряжённых плеч — начали успокаиваться, язык знакомой колыбелью принося чувство давно забытого комфорта. Руки Бориса помнили, как нежно обнять его так, чтобы он чувствовал себя как в коконе, окружённый со всех сторон и любимый; его голос помнил, как нашёптывать милую бессмыслицу, как напевать детские мотивы; может, прошло столько лет и столько воды утекло, но сердце Бориса осталось таким же, а этому сердцу всегда знать, как любить своего Тео.