Тео женился на Китси [2] (1/1)

— Прости, — говорит Тео. — Прости, прости, прости. Борис, я...Тот смеётся.— У меня не было выбора.Он улыбается, показывая окровавленные зубы, и всё ещё ничего не говорит. Голос Тео уже сквозит отчаянием.— Я хочу исправиться, понимаешь? Я не хочу пить, я не хочу больше глотать таблетки. Я хочу быть нормальным.?Быть нормальным?, конечно же, существование Бориса в его жизни не подразумевает. Потому что Борис — и бухло, и таблетки, и ненормальность, а то, что было в Вегасе, по правилам должно там и остаться. Просто у них это как-то не сработало.— Это не значит, что я обрываю с тобой все связи. Ты моё всё.Тут Борис не выдерживает и начинает хохотать. Тео смотрит в его окровавленный рот и чувствует, как сводит язык от металлического привкуса.Надо было врезать посильнее.Он даже не помнит, почему они подрались, кто начал и зачем. Сила привычки, наверное — точно так же, как водка из одного горла и сладкие сливы засосов в самых похабных местах, и затягивать зубами ремень, и материться через слово. Тео хотел исправиться. Тео хотел забыть о привычках и как можно безболезненнее забыть...Не Бориса, нет. Как его тут забудешь. Особенно, когда ты гомосексуальный мужчина, собирающийся жениться. Ради кого — непонятно, кому это выгодно — тоже, потому что и ему, и Китси придётся жить перебежками; и у неё, и у него супружество никогда не было и не будет связано с такой химерой, как любовь. Самое гнусное в этой истории — они всё равно будут пытаться лгать. И заниматься сексом в миссионерской, и покупать спаржу на фермерском рынке, и убирать квартиру перед приходом её друзей.Главное на свадьбе не выглядеть слишком убитым.На неё, кстати, приглашены они оба. Оба черноволосые и нахальные, оба одинаково держат сигарету и одинаково же ухмыляются краем рта. Только у Бориса это выходит по-доброму насмешливо, а у Тома Кейбла — презрительно.Борису осталось переспать с Китси и Томом, чтобы у них получилась настоящая шведская семейка, и Тео не знает, плакать ему от этой мысли или смеяться.Чья это была идея в конце концов? Революционная такая идея или идея, поджавшая хвост, — Тео-корабль, Тео-Титаник, Тео плывет по намеченному курсу, пока во что-нибудь не врежется, снося в мясо винты; в берег или в айсберг — не его забота. — Всё равно я в плюсе, — скалится Борис, а у самого в глазах — ад. — Я буду приходить и трахать тебя на кухонном столе, пока твоя жёнушка на работе, выпивать весь твой коньяк и ставить тебе засосы, а сам буду свободен как ветер — чем не сказка?Он вертит в руках стопку, колено подпрыгивает вверх-вниз, и Тео знает, что забыть его в принципе не представляет возможности. Тео не идиот. Тео хочет забыть об убивающих его изнутри зависимостях, как забывают, сидя на кухне с чашкой зелёного чая, ёжась и зевая, о кошмаре, состоящем из геометрических фигур и бесконечного чувства отчаяния. Геометрическая фигура — кольцо, люблю тебя до смерти, а после смерти — ещё сильнее.Смешно.Борис сам ему этого желал, а на свадьбу пришёл героиново-жёлтый, с пропастями вместо подведённых глаз, и образ выгоревшей рок-звёзды портил лишь костюм главы украинской мафии.Самый большой кукиш в истории.Приятно вспоминать, что они с Китси, вообще-то, когда-то были друзьями. С ней даже интересно, если не приходится притворяться, что у вас всё хорошо и свежие розы на столе каждое утро. Китси красивая. Китси добрая и сочувствующая и, вообще-то, классно занимается сексом. Тео вбивается в её нежное тело, сцеловывает безголосые стоны, даже услужливо играется с её сосками, но чувствует всё то же: абсолютное, оглушительное ничего. Гораздо лучше чувства безысходности, отвращения и всех этих замечательных приправ, что придавали его прошлым отношениям незабываемый вкус.Однако после их свадьбы — крах, ужас, полный провал — сексом они перестают заниматься вообще.А вот с Борисом их встречи удивительным образом происходят всё чаще и чаще и в самых безумных местах: сначала в супружеской постели Декеров, причём на стороне, на которой спит Китси, потом в каморке со швабрами в ?Хобарт и Блэквелле?, потом в ванной комнате Барбуров и на заднем сиденье личного автомобиля Бориса — как нарочно, водителем каждый раз оказывается не Юрий, — однажды даже за столиком в ресторане, рука на чужом члене, дышать через нос и говорить с официантом сквозь зубы, кровь стучит в висках, а глаза напротив пожирают, как чернейшая из чёрных дыр; Тео не знает, почему каждый раз соглашается на борисовы авантюры — чтобы тот самый Теодор Декер? и секс в публичных местах?!, слышит он голос какого-нибудь состоятельного родственника Барбуров, полный сдержанного удивления и презрения, — но стыд и страх, что их обнаружат, кипятит его застоявшуюся кровь, и он понимает, что без наркотика адреналина его привыкший к симуляции организм уже не выдержит.Да и мог бы он хоть раз в жизни, будучи абсолютно честным с собой, отказать своему лучшему другу?Поэтому он вбивается в его поджарое, крепкое тело и заглушает стоны в его тонких, жёстких губах, которые нежнее шёлка на его члене, и щетина, может, и щекочет его подбородок, но от этого только безумнее, от этого только горячее, потому что Борис со своими волосатыми ногами и широкой, изрезанной шрамами и татуировками спиной девушку напоминает абсолютно ничем, и это именно то, что Тео нужно. Борис и Китси — полные противоположности, инь и янь, женское и мужское, но оба невероятно красивы, за обоими оборачиваются на улице люди и оба мастерски разбивают доверяющие им сердца, избирательно наивно этого и не подозревая.— Я и она? — фыркает Борис, когда Тео, заплетающийся язык и движения аквалангиста на поверхности в полном оборудовании, пытается провести ему эту аналогию так же красиво, как она звучит в его пьяной голове. — Я тебе про пальто, ты мне про котлеты. Да мы никогда похожими не будем. Она принцесса, она труда не знает, она манипулятор. А я беспризорник, Поттер, всегда им был. Единственное, что нас связывает, это охеренный любовник, — Тео настолько невменяем, что забывает даже покраснеть. — Так что даже не упоминай её имя при мне. Не люблю изменников.Вменяемости Тео всё же хватает, чтобы начать хохотать.— Чья бы корова мычала!— Нам можно, — всё так же серьезно декламирует Борис, — а им нельзя. Так устроен мир.Смешливо-скептический, Тео качает головой.— Ну и мудак ты всё же.На этот раз смеётся Борис, громко и совершенно добродушно.— Но ты меня любишь.— Люблю.