POV Бориса (1/1)

Давайте на чистоту. Борису нравятся мужчины. Борису нравятся женщины. И те и другие, в принципе, в равной степени, и не узнай бы он в девять лет от своего отца, насколько болезненно надо бы кастрировать ?всех этих педиков?, он бы честно считал, что так это работает у всех.А почему не должно? Разве не всё ли равно, что прячется у человека в трусах, если у него прекрасные томные глаза или — на это Борис любил смотреть больше всего — идеальной формы губы?Влюблялся Борис очень легко. Так же легко забывал имена, номера телефонов, не специально даже, что поделать, если память дырявая, а сердце большое?, и, хотя не был таким же любителем красоты, как Поттер, носил воспоминания о бывших пассиях как головорез — шрамы. Плохое сравнение, убивать Борис ненавидел, но вот любить кого не попадя — пожалуйста.Если скажут, что Борис неразборчивый, — чушь! Не верьте. Борис очень хорошо разбирается в людях. Прекрасно знает, какие навсегда, а какие так. На посмотреть. Повосхищаться. Потрогать, повздыхать, повспоминать.Если бы Борису давали ржавую копейку за каждый раз, когда он думал о Поттере, он бы давно прикрыл свою лавочку и купил ему в качестве извинения все картины мира. И, может, себе домик у океана. Так, чтоб с чайками, каменными волнорезами и годовым запасом водки. И чтоб с Поттером под боком.Хотя, и в этом Борис был уверен, Поттер, пожалуй, его сейчас так ненавидел, что скорее проглотил бы своего Щегла целиком, чем ещё хоть раз взглянул на Бориса.Потому что Борис мудак и предатель. Он, как Митя Карамазов, путается, вор ли он, но не подлец, или наоборот. Подлец, но не вор. Хотя по справедливости — и так, и так.В любом случае, решает как-то Борис, поедая картошку фри из Тако Белл одним пасмурным выходным после тяжёлой сделки, если Поттер решится его за это убить, он, в принципе, особо возражать не будет.Если Поттер сам жив, конечно.Тут Борис начинает засовывать картошку фри себе в рот быстрее. Мысль о том, что его Поттер, грустный, безбашенный, милый Поттер лежит под шестью футами грязи с такими же стеклянными глазами, как в его самые безумные моменты, когда он, раскинувшись звездой на тёплом асфальте, просил глотающего от страха слёзы Бориса оставить его одного и позволить ему умереть, — эта мысль была невыносима. Как и невыносимо было сжимать ладонь на чужом члене и не чувствовать упирающиеся в ключицы очки. Прижимать ближе к себе худое тело и не вдыхать запах соломенных волос. Не слышать ту кривую тёплую улыбку, от которой сжимается сердце, в чужом мальчишеском голосе.Да, Борису нравятся мужчины. Но он не соврал, сказав, что с ними, кроме как с Тео, ни с кем не спал. Большой потерей это не было — у Бориса была целая другая половина человечества, которая ему нравилась так же сильно. Но он всё равно провожал взглядом незнакомцев в очках и твидовом пальто, пробегавших мимо него по улице. Отвернувшись, чтобы не пробуравить в твиде своим взглядом круглую снайперскую дырку, всегда хмуро нашаривал в кармане сигареты. Он перешёл на Мальборо с кнопкой — чисто из принципа.Поттер бы очень долго смеялся, узнав, с каким рвением Борис разгрызает виноградную жуть, лишь чтобы подсластить табак. Девчоночьи сигареты, сказал бы он и ткнул Бориса пальцем под бок. У Котку своей спёр? Не спёр, а купил на свои деньги, ответил бы Борис, хотя в Америке у вас обдирают за них как липку. На Украине дешевле раза в три. Поттер потом обозвал бы его жмотом, Борис попытался бы ему врезать, и они покатились бы клубком по стрёмному дивану Ксандры, потому что держаться за руки по-гейски, а от кулака по морде всё равно адреналин такой же.Думая об этом за своими сладкими — чтобы не чувствовать вместе с тяжёлым табаком вкус чужих губ — сигаретами, Борис пару раз чуть не вошёл в столб.Когда они встретились снова через восемь долгих, долгих лет, Борис пожалел, что рядом не было столба. Поттер выглядел так охерительно — даже со своими синяками под глазами и убитым взглядом, — что Борису хотелось размозжить себе голову.Борис предатель и мудак, и Тео не заслуживает того, чтобы он на него ещё и пялился.Во-первых, — чёрт, Борис уже давно должен был привыкнуть, что все выше него, потому что он, наркоман и алкоголик почти с пелёнок, остановился в росте ровно в шестнадцать, пока остальные тянулись вверх как горох, — Поттер вымахал просто нереально. Чтобы смотреть ему в лицо, Борису приходилось задирать голову. К концу вечера у него к херам затекла шея, что было совсем не весело. Но когда Поттер случайно качнулся в его сторону, прижимая спиной к бару, Борис, глядя на него подчёркнуто снизу вверх, понял, что у него крепко на это стоит.Если в Вегасе на Поттера у него стоял хер только ментальный, то сейчас — Борис прошёлся взглядом до восхитительно-пухлых губ — физического в этом притяжении больше, чем между девочкой-первокурсницей и накаченным футболистом из выпускников.Вот только кто из них девочка — не понятно.Борис девочкой, очевидно, быть не хочет. Женская доля не так сладка, как кажется (хотя кто отказался бы каждый день видеть сиськи в зеркале?), да и штаны будут поудобнее юбки. А мадам под два метра богатый опытом Борис, к своему огромному сожалению, ещё не встречал, так что, решил он как-то за солёным огурчиком, наблюдая за совершенно готовым Поттером, пытающимся негнущимися пальцами застегнуть пуговицу своей рубашки, из них девочкой будет никто, а проблем у них и так с головой.Всю их встречу Тео смотрел, словно примеривался: чуть склонит голову, прищурит один глаз, поправит очки, становясь всё более и более хмурым, что заметить, кстати, крайне сложно, ведь даже в расслабленном виде его лицо выглядело лицом человека, на досуге обдумывающего своё самоубийство завтра с утреца. И так сутуловатый, бедный Поттер сутулился ещё сильнее, и у Бориса сложилось твёрдое убеждение, что дело, конечно же, в нём.И вот откуда ему было знать, что он одновременно прав и совершенно, в ключе заблуждается?