27 (1/1)

Осталось 4 ученика.Наушник в ухе Фимы Королёва тонко пищал и шуршал. Возможно, миелофон не работал. Но Фима предпочитал думать, что он всё сделал правильно. Наверное, у прибора узкий диапазон работы — скажем, десять метров, а может быть тридцать. Или всего три… Иногда среди помех прорывались другие звуки — не голоса, но нечто на них похожее, а когда Фима крепче сжимал миелофон в ладонях, едва заслышав их, они будто становились чуточку громче — и в голову почему-то приходило что-то совершенно непонятное: отражения звуков, которые выглядели как колеблющийся в дымке мир за стенами королёвского укрытия, или жгучее желание похрустеть хитиновыми панцирями насекомых, или мечты о свежем тёплом мясе. Фима долго соображал, что бы это всё могло обозначать и наконец вспомнил: Наумов же говорил, что прибор используется для чтения мыслей животных! И ещё он действительно демонстрировал, как работает миелофон, и получалось, что через стену можно услышать чьи угодно мысли, если это существо находится достаточно близко, а вот отойдёт — и уже нет. Фима успокоился: всё в порядке, миелофон работает. Тут прохладно, и в животе бурчит от голода — но пересидеть до рассвета можно. Все эти неудобства довольно сносны, если вспомнить о перспективе скорой смерти в случае неосторожности. Но Фима может потерпеть — и в конце его ждут свобода, спокойствие и очень полезный прибор на бонус.В наушнике послышалось громкое и злобное шипение — не случайный вскрик птицы, фырканье ежа или ещё что-то в этом роде, а серия чётких продолжительных звуков с вполне конкретными интонациями… будто неведомый иностранный язык. Фима обмер и сжал миелофон так, что его пухлые пальцы побелели от напряжения. В голове поплыл ряд образов: Алиса в коротких шортах, лёгкой куртке с закатанными рукавами поверх блузки, она сидит на берег пруда, а рядом с ней — чёрная коробочка миелофона на траве… миелофон в чьих-то руках… Алиса в школьной форме — коричневое платье, чёрный фартук, галстук, она бежит в темноте, уворачиваясь от веток… бездыханное тело Сулимы, Алиса с пистолетом в руке… кровавое месиво, в котором сложно узнать Садовского… связанный Наумов, он безмолвно кричит, и все его синяки, ссадины, шрамы видны очень чётко — солнце высоко в небе, ещё совсем утро… он сам, Фима Королёв, стоит возле школы рядом с живым, здоровым и целым Наумовым, они о чём-то беседуют, но о чём — не слышно. Фима вскрикнул, выронил миелофон и случайно сбил свечу. Немудрено испугаться: он понял, что на него идёт охота, самая настоящая, опаснее любых Соревнований, потому что жертвой станет не кто угодно, не любой человек, а только он. Но чьи это были мысли? Алисы? Нет, её это существо видело со стороны. Это пират, да, совершенно точно! Королёв совершенно чётко представил себе, какие пытки ему грозят, даже увидел самого себя, связанного так же, как Наумов, и его ладони похолодели от липкого пота. Да ну, к чёрту такой героизм! Проще отдать миелофон. Хотя… его всё равно убьют… или получится поторговаться?..Кое-как Фима нашарил миелофон, наощупь вставил в ухо выпавшую ?ракушку? наушника и осторожно покрутил колёсико настройки, всё так же ориентируясь только на чуткость пальцев. Ухо уловило звукокартинки — и они снова показывали Королёва. Королёва, сидящего на пыльном полу, скрючившегося над прибором… Фима поднял глаза.— Алиса, — выдохнул он с облегчением.