Часть 4 (1/1)

На кухне пасет невыносимо, Диму всего морщит от вони. Он хавает торопливо, запихивается макарошками по-флотски, только вместо отсутствующего мяса в них остатки мазика. Такая себе замена, но выбирать не из чего.Диму хуевит, перегнул он вчера конкретно с Черепом и Цыпой, мало ему было водяры, дотумкал ж полирнуть втиранием в десны остатков волшебной пыльцы. От шарканья замурзанными тапками по грязному линолеуму передергивает, Дима заглатывает остатки макарон, стараясь не смотреть на вползшего в кухню мужика. Тот проходит к источнику отвратного запаха?— плите, покрытой слоем жира?— и заглядывает под крышку кастрюли.—?На себя только сделал?Дима молча жует, не собираясь отвечать этому… как там мать просила его звать, дядя Паша или Саша? За полгода, что живет у них и пердит в диван в отсутствие мамки, его морщинистая харя с обвисшими щеками успела остопиздеть в край. Еще и осмелел в последнее время, мразота, вякать начал в Димину сторону, пока мать пашет санитаркой в их городской труподельне, по ошибке названной больницей. Хозяин в доме, бля, микроб на ободке толкана.Мужик бурчит что-то себе под нос, отходит к холодильнику. Вытаскивает бутылку пива, делает пару глотков и смачно отрыгивает. Зачесывает толстыми пальцами клочки жидких волос назад, натягивает на пузо сползшие трикотаны. Диму тянет сблевать полупереваренной хавкой.—?С тобой разговариваю! —?от визгливых ноток в тяжелой башке что-то лопается, и Дима вздергивает верхнюю губу, кривясь. —?И не скалься на меня, гаденыш!Штука в том, что Дима нихуя не ждет такого. И все еще блядски тупит, поэтому приближающийся к еблету кулак видит как в замедленной съемке. Удар у такой туши нихуевый, зубы щелкают, щека немеет на секунду, а потом взрывается болью до рези в глазах.Дима дергается и сворачивает на пол тарелку, макароны шлепаются на пол с влажным звуком и лежат в осколках, как длинные белые черви.Дима встает медленно, все еще сжимая в правой руке вилку. Старый гандон начинает пятиться назад, часто моргая поросячьими глазками.—?Не дури, это за дело, ты за дело получил, ты меня сам вынудил, сам виноват, отродье неблагодарное,?— Дима не вслушивается в лихорадочное бормотанье. Он так отчетливо, так ярко представляет, как всаживает вилку в дряблый живот, с каким звуком вспорется кожа, видит кровь, пропитывающую ткань, слышит пронзительный визг. Знает, что несколько раз провернет, наматывая кишки этой свиньи вокруг узких зубцов.Дима в шаге от удара, он поудобнее перехватывает вилку… и вспоминает про мать. Ее усталое лицо с вечно опущенными вниз уголками губ, глаза, когда-то голубые, а теперь словно выцветшие и водянистые. Представляет, как будут трястись и вздрагивать ее плечи от рыданий.Он отшвыривает вилку в сторону и впечатывает кулак съежившемуся уроду в жирный бок, а когда тот сгибается, коленом добавляет в подбородок.—?Мать хоть раз тронешь?— убью,?— четко проговаривает в искривленную лоснящуюся морду и выходит из кухни. Вслед несутся пожелания сдохнуть, Дима впрыгивает в кроссы и шваркает дверью.В падике елозит языком во рту и сплевывает розовую слюну. Десна кровит сучайше, Дима чудом не блюет от мерзотного привкуса. Ну, зубы на месте и не шатаются, уже зашибос, жить можно.Ночевать дома после такой хуятины не варик, это ежу понятно. Дима еще и выпирается как был, в выцветших шортах и затасканной футболке, только старенькую нокию на автомате в карманелло сунул. Больше с собой нихуя нет, особенно в плане лавэшки. Уныленько.Конечно, есть несколько нычек на крайняк?— у того же Тохи можно перекантоваться при любых раскладах, но Дима и так постоянно зависал у него, неудобнячок. Маня, опять же.Дима успевает спалить, что щас ровнехонько полдень, когда экран телефона гаснет с концами. Хотел же зарядить, блядское блядство.Хоть ноги у него есть, поэтому Дима шустро съебывает подальше от родного дома и целенаправленно идет к любимой заброшке на окраине города. Строительство было начато еще до его рождения, кажись, планировалась психушка, но теперь уж хуй проссышь. Начали лихо, захуярили рядом с лесом вытянутый шестиэтажный дом, а потом денежки как-то резко уплыли в неизвестном направлении и всем стало поебать. Так и плесневело зданьице с лохматых девяностых, пропитываясь сыростью и светя проемами окон, так и не увидевших стекла. Ушлые мужички пытались разбирать кладку, пиздили по кирпичику, но при кажущейся слепке из говна и палок, постройка держалась уже второй десяток лет.В детстве ей пугали детишек?— среди пиздюков авторитетно пересказывались байки про обитающих там призраков и мертвяков, учитывая расположенное неподалеку кладбище. На деле менты периодически устраивали облавы и гоняли оттуда то наркоманов, то сатанистов, то бомжей.Со временем всем это стало до пизды, Дима за последние года два ни разу ни с кем не столкнулся там во время своих ходок. Эта заброшка запала в душу с первой его там ночевки позапрошлым летом.Дима проходит через зияющую дыру в рассохшемся заборе, поднимается по каменным ступенькам, сквозь которые рвется колкая и жесткая трава.На этажах торчат бетонные столбы и деревянные перекрытия, затхлый запах запущения забивает ноздри, Дима привычно перешагивает каменные обломки, сгнивший картон и кучи мусора. Где-то он даже сожжен, но все равно пластиковые бутылки и пакеты валяются почти в каждом углу рядом со стопочками тусклой плитки со сколами. Пару раз Дима находил испачканные в крови башмаки и разорванную одежду, но куда более криповато было наткнуться на детский белоснежный бантик для волос или там плюшевую собачку с вырванными глазами-пуговками.Внутри расписан буквально каждый сантиметр неоштукатуренных стен. ?Художников?, видать, россказни про бомжей и наркоманов вообще не смущали, а может, и их наличие. Знавал Дима некоторых ребят с баллончиками, отбитые наглухо, сатанисты посасывают в сторонке.Дима наскальную живопись уважает, сам пробовал, но его максимум?— кривые хуи, только краску разбазаривать.Под ногами похрустывает бетонное крошево, он проходит по первому этажу к лестнице, криво улыбаясь. В рисунках и надписях преобладает черный цвет, ясен красен. Среди бессмысленных шестеренок и пентаграмм, бесконечных цифр и перевернутых восьмерок встречаются и изображения со смыслом. Диме некоторые искренне вкатываютНа первом этаже среди его любимцев силуэт сидящего человека, обнимающего коленки, и подпись ?я жду тебя за горизонтом событий?. Гусеница в инвалидном кресле. Голова Франкенштейна с раззявленным ртом и почему-то вампирскими клыками.Дима взбегает на второй этаж, на каждой ступеньке?— шахматная фигура. Осьминог на лестничном пролете спрашивает, не забыл ли он о чем-то важном, а паутина чуть выше грустно сообщает, что голодна.На третьем этаже трехногая девочка с косичками в розово-черных гольфиках в одной руке держит зажигалку с выщелкнутым огоньком, а во второй?— ложку над ней. И просит Диму верить в себя.Кривые строчки на четвертом советуют не выходить из комнаты.На пятом этаже во всю стену протянуты клавиши пианино, на которых застыли костлявые пальцы. Прорисовано так четко, что Диму порой протягивает холодком по позвоночнику, кажется, что вот-вот польется мелодия. Атмосферка, прямо скажем, располагает. Как и предупреждение в углу?— ?знай, он терпелив и умеет ждать?.Дима хмыкает и ныряет в последний дверной проем, скользнув взглядом по вертикально тянущейся по косяку строчке.главное, помни, что у тебя под ребрами сердце живое, пускай гниет и оно.На крыше, где Дима и тусит во время своих визитов, как всегда заебок. Трава пробивается и здесь, это прикольно. У Димы есть тайник в небольшой полуразрушенной пристройке, рядом с которой валяется ржавая насквозь антенна.Там утащенный из дома тайком старый шерстяной плед, колючий и потрепанный, а еще периодически пополняемые запасы. Дима не помнит, оставлял ли что-то в последний раз, и радуется бутылке водки и запечатанному пакету с крекерами в форме рыбок как родным.Размаривает его быстро, Дима прихлебывает водочку и хрустит печенюшками, стараясь жевать не опухшей стороной ебла. Именно здесь ему охуенно спокойно и хорошо. Он закидывает руки за голову и пырит на облачка, пока не вырубается.На улице все еще светло, когда Дима продирает глаза, значит, дрых он недолго.Дима зевает, прохаживается по крыше, разминая затекшие мышцы. Поссать с высоты всегда классно, главное, не против ветра.Без сигарет тоскливо, настроение на нуле, полная тухлятина. Дима подходит к краю, обнесенному невысоким парапетом, всматривается вдаль. Высоты он не боится, видос охуительный.Зачем-то разводит руки в стороны, чувствуя себя идиотом. И чуть не ухает вниз головой, услышав за спиной насмешливое:—?Сценка из ?Титаника?? Могу обнять сзади, Роза.Дима бы больше обрадовался полуразложившемуся зомбарю, приковылявшему сожрать его мозги, если по чесноку. Он оборачивается и прихуевше пялится на человека, которого тут быть не должно.Руслан стоит, безмятежно сунув руки в карманы, и осматривает Димину, блядь, крышу.—?Ты какого хуя тут? —?Дима старается не показывать этого, но он реально растерян. И ненавидит, когда его застают врасплох, особенно ебаный псих, не так давно запихнувший ему в рот свой язык. Фу, ебать!..—?А я-то думаю, че он такой хуебешеный,?— Руслан как будто сам с собой разговаривает, не обращая на Диму внимания. —?А он по психушкам недостроенным шароебится с разбитой мордашкой и бухает.Ну пиздос.—?Ты. Какого. Хуя. Тут? —?последнее слово Дима почти орет, кулаки сжимаются на рефлексе.Руслан переводит на него взгляд и лыбится довольно.—?Тише,?— подходит ближе, не слишком, но Дима все равно подбирается. Хочется съебаться как можно быстрее, и за это стыдно. —?Что с трубой у тебя, там Тоша паникует… А, бля.Достает мобильник и после паузы коротко проговаривает в трубку ?нашел, ага, там?.—?Тоха просил передать тебе привет и пиздюлей, можно без привета,?— сообщает радостно, и нахуя только Антону всралось его искать, да еще и не самому?..Диму так бесит, что его убежище больше не тайное, этот припизднутый здесь вообще не к месту. Он решает молча свалить, разворачивается и шагает к выходу с крыши. Водочка на солнышке коварна, дает в башку в самый неподходящий момент, Диму чутулю заносит на повороте. Он цепляется носком кросса за какой-то выступ, по-уебски взмахивает руками и валится вперед.Основной удар приходится на правую коленку?— Дима даже ебнуться умудряется криво, всем весом на нее?— и это просто пизда.Мало того, что простреливает до затылка, так еще и по нему как палкой уебывают?— Диме прилетало, знакомое ощущение. Уши закладывает к хуям собачьим, он не слышит, что говорит подошедший Руслан, только дышит открытым ртом, переживая первую волну боли. Нет сил сопротивляться, Дима хуй пойми как снова оказывается сидящим на своем куцем одеяльце. И вместе с Русланом осоловело разглядывает свою грязную окровавленную коленку.—?Щеночек, ебать, как ты еще не сдох-то такими темпами? —?недовольный голос прорывается через звон в башне, а потом возвращаются и ощущения, Дима чувствует, как Руслан лапает его ногу и начинает судорожно дергаться. —?Бля, сидеть!..?— Не трогай меня,?— цедит Дима сквозь зубы, но Руслан лезет снова, игнорируя все попытки увернуться. —?Сука, отвали!—?Да как нехуй,?— легко соглашается Руслан, щуря голубые глаза. Зрачки у него сужены до крохотных точек, Дима почему-то подвисает от этого, таращась на него в упор. —?Пусть загноится и опухнет, чтоб по итогу тебе лапку отрезали по самый хуец.Дима раздраженно морщится, но невольно присматривается к ссадине. Колено ноет как сука.—?Не ссы, насиловать не буду,?— Руслан странно улыбается и тянется к валяющейся рядом бутылке, в которой еще чуть больше половины. Охуеть как вовремя решил накатить, уебок. —?Ну, здесь и сейчас точно.Дима хочет послать его на хуй, но в этот момент Руслан щедро плещет остатки водяры на злосчастную коленку. Стесанную кожу печет так, что Дима жмурится и всхлипывает, тут же с силой прикусив губу. Открывает глаза и содрогается всем телом от тяжелого, голодного взгляда.—?Надо нормально промыть и перевязать,?— Руслан моргает, и Диму отпускает. Хуйня какая-то. —?Поднимайся, бедолажка.—?Я с тобой никуда не пойду,?— Дима пытается отползти назад, подальше от загребущих рук, успевших переместиться чуть выше. Руслан беспалевно сует пальцы под края его свободных шорт и начинает лениво поглаживать бедра. —?Ты ебанутый хуесос!—?А ты ляля красивая,?— отбивает Руслан, и пока Дима зенками хлопает, наклоняется и проводит языком по коленке, лижет старательно.Ветерок холодит влажную кожу, щиплет.Дима в полнейшем ахуе.—?Совсем ебу дал? —?выходит как-то жалобно, даже жалко.Руслан облизывает губы и ухмыляется.