XII: Сон (Вивек и Лорхан) (1/1)

ОдинВивек выбрасывает своё родовое имя в первую же канаву, что попадается по пути — вместе с под корень срезанными волосами. К прошлому нет возврата: прошлое догорело и скрылось под панцирем тёмно-серого пепла.Прошлое – пятна засохшей крови на лезвии костяного ножа.Брови спалило начисто, а кожа местами растрескалась от огневого жара, но Вивек не горюет по утраченному, а с наслаждением отсекает от себя кусок за куском. Мать, которую он никогда не знал, станет безликой “женой нетчимена”, однако отец не удостоится даже такой сомнительной чести.У него не было никакого отца...Когда дешаанская ночь снова задышит не дымом, но нежностью, Вивек позволит себе остановиться. Юный кимер упрям и вынослив, как молодой гуар, но усталость берёт своё, а за ночь Морнхолд, пожалуй, никуда не денется.Вивеку не нужны постель или крыша над головой — хватит кустов золотого канета. Луны глядят с любопытством… или мерещится? Тело Лорхана, так говорила жрица?Вивек закрывает глаза.ДваВивек закрывает глаза: это всегда проще – начинать со зрения. Запахи, звуки и тени-потоки магии в гроздьях морнхолдского воздуха – уже сложнее. Тысячью тонких, но прочных нитей Советник Вивек привязан к срединному миру... но он не пытается их разорвать, а просто пока забывает о том, что эти нити вообще существуют. Усилие – в отказе от силы.Подвиг – в недеянии.Подобное противоречит его естеству, однако Вивек не боится идти на жертвы. Ему, вдохновлённому виртуозным обманом Лорхана, ведома тайна, сокрытая за оскалом трёхгранных врат: чтобы добраться до дна, до надмирной сути, нужно вывернуть мир наизнанку и вымарать из себя того мера, что узами крови и плоти привязан к смертности — пусть и на время.Ведь только так можно услышать стук Барабана Рока. Только так – пронзить темноту первородного места, впустив в себя свет. Этому учит их Сет, разложивший на компоненты Усилие Псиджж, и Вивек – слушает.Сердце мира бьётся под пальцами.ТриСердце мира бьётся под пальцами гулко, бестрепетно, и сердце бессмертного мера бьётся ему в унисон. Сон, рок, крик, миг, бог, бег… Вырвать язык себе, вырвать глаза свои, вырваться, выжечь клеймо на высоком челе!Чёрен сей путь, и дальше будет не легче.“Лучше не знать, каково это – плыть за чертой!” – так думают малодушные. Но богу, творцу — ибо каждый творец отчасти становится богом, а в каждом истинном боге должен гореть творец — будет от века мало этого душного, расчерченного чужими законами и чужой, ревнивой моралью мирка. О, проклятья, плетущиеся в хвосте священного бунта! Напрасно звучат они, ибо уже в рождение мира вмёрзли великая жертва и великое предательство. Сердечная кость – это голод, неумолимый голод жадного, ненасытного и изменчивого. Жажда творения, вызов всему неподвижно-статичному: не-умиравшему, но безгранично мертвому — не жившему, нерождённому.И если мир – это сон, созданный для подчинения смертных, то Вивек — всякий раз — выберет пробуждение.