Глава 6 (1/1)

Так крепко Генри не спал давно. Ему даже не снилось ничего. Совсем. Это прямо не сон - это смерть какая-то. Но зато, открыв глаза, Генри чувствовал себя замечательно. По крайней мере, пока не вспомнил события предыдущего вечера. Родись Генри на несколько веков раньше или позже, он, скорее всего, стал бы эпикурийцем, а может ему бы понравились идеи Лукиана. Однако принц был сыном своего времени. Он верил во Христа и Святую Троицу, как положено хорошему католику - боялся ада и добросовестно исповедовался отцу Бенедикту каждый четверг. Но против природы не попрешь. Генри регулярно нарушал божьи заповеди. Впрочем, он, по большей части, нашёл бы этому оправдание. Если задумался бы. Отдать распоряжение о казни? Так это его долг. А убийство врага в бою и вообще – доблесть. Разврат? Какой разврат? Он же только с женщинами, которые сами не против. А если что, то отец Бенедикт говорил, сколько ему прочесть ?Ave? и ?Pater?, на чем его епитимья и заканчивалась. В общем, Генри предпочитал руководствоваться в жизни понятиями чести и здравого смысла, что не мешало ему иметь свои предрассудки.Столкнувшись с таким необычным явлением как Тор, Генри сразу постарался найти этому более или менее рациональное объяснение, а также согласовать свое поведение с нормами рыцарского кодекса. Ну и по возможности – с христианской моралью. О том, что сам Генри мог повредиться рассудком, ему и в голову не пришло. Юный принц для этого был достаточно уверен в себе.Проснувшегося Генри гораздо больше занимало другое. Было или не было? Некоторое время он прислушивался к себе, но никаких изменений не почувствовал. Да и плохо представлял, что собственно должен был ощущать, если ?оно было?. Обычный утренний стояк сильно отвлекал от мыслительного процесса. Коротко вздохнув, принц принялся за дело, попутно костеря колдуна на все лады. Тору досталось и за наглость, и за коварство, и за содомию. Лишь уляпав покрывало, Генри немного успокоился и сообразил, что следы насилия можно поискать в постели.Обшарив всю кровать, принц убедился, что простыни остались чистыми. Ну, если не считать пятен, оставленных самим Генри. Сей факт его успокоил, что однако не помешало ему в очередной раз обозвать Тора сволочью и извращенцем. По-хорошему, про колдуна следовало забыть немедленно и ехать в Кармартеншир. По слухам Гледур собирался именно туда. Но вчерашняя встреча не давала Генри покоя, и принц решил использовать проверенный метод обретения душевного равновесия. Нет, не отец Бенедикт. Это подождет до воскресения или возвращения. – Ку-у-урт!Слуга немедленно предстал перед господином, старательно демонстрируя готовность подчиниться любому приказанию.– Немедленно найди Хил и приведи сюда сразу после завтрака. А после обеда мы выезжаем.Курт моргнул и исчез. Генри отправился в зал - обедать. Двора как такового у принца не было. За столом рядом с ним сидели офицеры и аббат. Стол тоже не блистал королевскими изысками. Накрыто было почти по-походному: каша с мясом и эль. Впрочем, меню вполне удовлетворило Генри, который, в сущности, был довольно равнодушен к кулинарным изыскам, и вершиной его чревоугодия чаще всего были пироги с рыбой и яблоки в меду. Порадовав ?двор? известием о скором походе и выслушав кучу ценных советов по поводу того, как оставить замок, Генри почти бегом отправился обратно в спальню. Колдуна следовало выбросить из головы немедленно! Но вот уже прошло полчаса, а Хил все не было.– Ку-уурт!Пришлось ждать еще минут пять, прежде чем слуга, вроде и являвшийся незамедлительно, соизволил наконец открыть дверь и так осторожно, по стеночке просочиться внутрь.– Курт? – Генри выразительно окинул взглядом невысокую, плотно сбитую фигуру слуги, – Где Хил?Курт странно повел светлыми слегка навыкате глазами. Уголок полногубого рта дернулся, и русая голова неестественно вывернулась, склонившись к плечу.Генри всхрапнул. С одной стороны, такая патологическая молчаливость слуги, конечно, огромное достоинство. С другой – хочется иногда, ну, просто так для разнообразия, услыхать четкий ответ на поставленный вопрос без этих ребусов. Хотя принц уже насобачился понимать этого олуха. Судя по вздёрнутым бровям и перекошенному рылу, Хил была в замке, в прачечной. На это Курт указывал своей макушкой.– Придурок! Почему ты её не привел?Слуга вытянул губы трубочкой и сморщил нос. Вопрос был риторическим. Судя по всему, случилось нечто экстраординарное, и Хил не хотела идти. А если Хил чего-то не хотела или, наоборот, хотела... короче, проще согласиться. Теперь Генри засопел почти разгневанно. Не хотелось, но придется тащиться самому.Не то чтобы до этого принц ни разу не был в хозяйственных помещениях. Любопытство заставляло Генри везде совать свой острый нос. Но всё же его появление в прачечной вызвало легкий переполох. Женщины вытянули шеи и, затаив дыхание, уставились на принца.Не нужно быть ясновидящим, чтобы понять, с каким удовольствием они будут чесать языками. Принц и до этого не слишком ловко скрывал свои похождения, но получить такое подтверждение дорогого стоило. Наконец одна из них сообразила и поклонилась его высочеству. Остальные, кроме Хиуэллы, последовали её примеру. Но даже скромно опущенные ресницы не могли скрыть заинтересованных взглядов. Впрочем, принцу было плевать.– Кхм! – кашлянул он более чем выразительно.Женщины тонкого намека не поняли. – Кхм! Мисс, а вам не пора ли прополоскать белье на реке? – рявкнул принц, стараясь выглядеть как можно более уверенным. – Не, мы еще не все … – пустилась в объяснения молодая брюнетка.Но договорить девице не дали. Более понятливые товарки дернули её за юбку, и женщины наконец-то вышли, оставив принца и его подружку наедине.Вот сколько Генри не рычал – не производил он такого грозного впечатления, как его отец. На женщин так уж точно. Эти создания почему-то думали, что принц их обожал всех вместе и каждую в отдельности. А может просто Генри, несмотря на тонкий рваный шрам на правой скуле, по-прежнему казался милым юношей, которого хотелось приласкать. Однако в этот раз Генри и в самом деле был рассержен. Он недовольно уставился на Хиуэллу.– Хил! Где тебя носило? – наконец спросил он.Лучше бы не спрашивал. Светлые тонкие брови выгнулись. Маленький носик сморщился. Крупный красный рот, который Генри так нравилось целовать, расползся от уха до уха, и на принца обрушился такой поток валлийских слов, что Генри чуть не захлебнулся. Тем более что причитания Хиуэллы сопровождались слезами и тыканьем покрасневших от воды кулачков в грудь принца.– Э! Э! Хил! Подожди! Я ничего не понял!– А! – заново взвыла любовница и продолжила свою горестную сагу на валлийском. Генри осторожно обнял Хил, искренне жалея о том, что не умеет прекращать истерики один взглядом, как истинный король. Ну, так ему думалось. Впрочем, принц далеко не был уверен, что Хил сейчас мог остановить взгляд самого дьявола. Хил вообще невозможно остановить. Женщина прильнула к нему, вытирая сопли и слезы о дублет. Дальше принца уже колошматили по спине. – Хил! Ну, ты же знаешь, что я ни слова не понял.Скоро среди валлийских слов Генри начал различать английские ?дьявол?, ?ублюдки?, ?святая дева? и ?мерзавцы?. А когда плечи женщины перестали содрогаться, то он услыхал занимательную историю, перемежающуюся признаниями в любви, молитвами, проклятьями и всхлипами.Три дня назад Хиуэлла с помощницами отправилась к реке полоскать белье. Где собственно и провозилась весь день. А к вечеру, возвращаясь в замок, они были остановлены сержантом. Мало того, их обыскали самым наглым образом. Причем обвинили в краже молитвенника у аббата.– Вот он мне зачем? Я бы лучше у него кошелек сперла!Генри не мог не согласиться, что это намного логичнее. Да и на что Хил книга? Читать женщина не умела, а продать... Кому? С книгами одна морока. Дальше – больше. Хиуэллу просто-напросто заперли в замковой тюрьме и посадили на хлеб и воду. Причем заявили, что есть свидетели, которые признали в ней воровку.– Не брала я его! – вопила Хил, – Не брала! Они у тебя все дураки!Ситуация и впрямь попахивала идиотизмом. Хил жила при замке уже лет пять. Кто узнал в ней воровку, осталось тайной. Но потом Хил выпустили, потому что молитвенник нашелся у аббата. Самое интересное, что за три дня Генри слыхом не слыхивал об этом прошествии, хотя аббат имел скверную привычку рассказывать ему даже про мышей в погребе. А женщина меж тем снова ударилась в рыдания, повествуя, как ей тяжко пришлось в камере.Шаря взглядам по стенам и морщась от бьющих прямо по ушам криков, принц пытался представить, каково пришлось стражникам. Наверняка Хил вопила еще почище, чем сейчас. И почему ему никто не доложил? Но мысли постоянно прерывались новыми угрозами и обвинениями всех и вся, а также сожалениями о несправедливой судьбе и тяжкой доле.– Пойдем ко мне, – предложил принц, поняв, что пока они здесь – слезы не прекратятся. А вот в спальне проблему наверняка можно решить быстрее. Тем более что Хил всегда охотно предавалась любовным забавам. Кого же было его удивление, когда женщина в ответ разрыдалась еще больше, хотя подобное казалось уже невозможным:– Не-е-ет! – смог разобрать он сквозь всхлипы, – я некрасивая! Ты меня разлюбишь!Красоткой Хил сроду не была. Но пышная грудь, веселый нрав и готовность идти навстречу любому желанию принца, вполне устраивали Генри. Сейчас ему хотелось, чтобы она вытерла слезы и улыбнулась. А уж он бы её утешил. С удовольствием. Сказывались несколько дней воздержания.– Пойдем, пойдем, – уговаривал Генри, подпихивая Хил в нужном направлении.Но женщина оттолкнула принца и вырвалась.– Меня теперь никто любить не будет. Эти ублюдки меня остригли!– Что?!Только тут Генри заметил, что чепец, из под которого обычно выбивались белокурые пряди, на этот раз сидел на голове плотно, словно шлем. Он протянул руку к Хил, та снова отскочила. Но на стороне принца была ловкость, сила, а главное - проснувшееся любопытство. Он поймал Хил в захват и сдернул чепчик.– Оу... – только и смог вымолвить Генри.Волосы Хил никогда не были особо длинными, блестящими и мягкими. Но главное - они были. А теперь её голова была покрыта проплешинами с редкими клочками чахлой растительности. Ужасное зрелище.Утихшая на несколько мгновений Хил, видимо, прочитав всё на лице любовника, снова принялась рыдать. И было от чего. Остаться без волос для женщины – позор.Генри схватился за голову. Некоторое время он не знал, что делать. Потом все-таки решился, он снова обнял Хил, стараясь не касаться её головы сказал:– Клянусь, я разберусь и накажу виновных. И конечно я не стану тебя принуждать. Вот пока, возьми, – с этими словами он сорвал со своего пояса кошелек и всучил его Хил.Та моментально замолкла, но при этом посмотрела на него обиженно. Генри снова заверил её, что подобное беззаконие не останется безнаказанным. Он принц этих земель и... и дальше он счел за благо не продолжать. Потому что глаза Хиуэллы опасно сверкнули, губы поджались, и стало понятно, что сейчас она скажет что-нибудь такое, о чем вспоминать будет не очень приятно. Генри принял решение немедленно приступить к расследованию и смотался.Генри действительно порасспрашивал слуг, стражников и аббата лично. Но чем больше было расспросов, тем меньше понимания. Все, что ему удалось установить, это только то, что кто-то где-то сказал, что Хил похожа на воровку, которую повесили в прошлом году. Молитвенник никто не терял. А в замковой тюрьме вообще сидели только два проштрафившихся солдата, четыре крестьянина и задолжавший казне торговец. Показательно пригрозив всем навести здесь порядок по возвращении, принц с отрядом отбыл в Кармартеншир, надеясь, что зарвавшегося Глендура угомонить будет проще, чем рассерженную любовницу.****Отправляться в путь осенью не лучшая идея, но Генри осточертело сидеть в замке. Тем более у него была своя теория. Он полагал, что личное присутствие его, как королевского представителя, настроит уэльсцев более лояльно. Он помнил, что говорил отец: ?Я свой лик не часто являл народу?. Ну и результат был таким, каким был. А ведь, когда отец завоевывал корону, он лично разъезжал по всей Англии, и все переходили на его сторону. Значит, ?свой лик? надо являть. Лучше, конечно, армию, но что есть – то есть. Две сотни воинов и слуги. Если не задумываться, то выглядят вполне внушительно. Особенно, когда во главе отряда сам принц в полном боевом облачении. Дорога как ничто другое способствовала размышлениям. А подумать было о чем. Вообще-то, следовало думать об Англии и Уэльсе, но мыслилось исключительно о Торе и Хил. А точнее обо все этой странной истории с арестом. Тут до Генри дошло, что он в своем замке не хозяин. И что происходит - непонятно. Некоторое время принц являл стороннему взгляду весьма грозный вид: брови нахмурены, взгляд суров, губы сжаты. Впрочем, продолжалось это не долго. Стоило только пришпорить коня, как доспехи забряцали, а заду его высочества пришлось изрядно поколотиться о седло, что способствовало некоторому умиротворению. Генри попридержал скакуна и вновь мысленно вернулся к событиям сегодняшнего утра.Мутная история с арестом, который никто не проводил, казалась как-то связанной с появлением колдуна. Объяснить это Генри не мог. Он просто так чувствовал. С другой стороны, вся эта нелепая и запутанная интрига никак не вязалась с ясными синими глазами и открытой улыбкой Тора. Генри был уверен: захоти Тор вмешаться, он скорее бы … ну, кулаками или мечом бы взмахнул и... Тут Генри точно не знал, что бы Тор сделал, но точно настолько запутанным путем не пошел бы. Тор, несмотря на свое занятие черной магией, производил впечатление человека честного и всегда предпочитающего самый короткий путь. А тут... Принц снова с досады пришпорил коня. Тот неожиданно взвился на дыбы, угрожая сбросить Генри в грязь. Впрочем, принц не особо рисковал. Наездником он был преотличным, а коня успокоила сильная рука, ухватившая испуганное животное под уздцы. – Помяни черта... – пробормотал принц себе под нос.Коня держал Тор.– К Кидвелли движется французский десант, – просто сказал Тор, словно его появление было ожидаемым и даже обыденным событием. – Они вчера высадились на берег.Некоторое время Генри молча созерцал завернутую в длинный темный плащ фигуру. Тор не сделал больше ни одного жеста и не произнес ни слова. Словно тоже чего-то ждал. Чего? Что Генри бросится ему на шею? Тут до принца дошло. Французы! Ну что за вероломство! Юный принц был возмущен. Впрочем, не лишенный здравого смысла, он прекрасно понимал, что подобное развитие событий закономерно. Англия уже который год находилась в состоянии войны за французский престол. И нет ничего удивительного, что её враги сговорились. Это грозило окончательной потерей Уэльса. А сил и денег у принца не было. Все эти соображения мелькнули молнией в голове Генри. Обуревавшие чувства отразились на его лице, когда он услышал глубокий голос Тора:– Будет разумно повернуть назад. Иначе, в лучшем случае, тебя ждет славная, но бессмысленная гибель. Ох, как же принц не любил отступать! Безумцем Генри не был никогда, и силы свои он оценивал здраво. Однако его очень уж бесила эта снисходительная улыбка. Генри потянул повод коня на себя. Тор это истолковал по-своему. Он подошел почти вплотную. Синие глаза посмотрели так мягко и обволакивающе…– Впрочем, если я возглавлю твоих воинов, то от Глендура и французов...Тут Генри почувствовал, как его колена коснулась ладонь Тора.– … останутся лишь кости – воронам на поживу.Ладонь Тора скользнула выше. И тут Генри понял: его откровенно покупали, словно продажную девку. Он сын короля. Он рыцарь! Генри грубо отпихнул Тора и срывающимся от злости голосом выплюнул:– Я собираюсь победить своим умением и милостью божьей, но бог, который, я надеюсь, дарует мне эту милость и победу – не ты. Тор одарил его выразительным взглядом:– Торопишься пасть смертью храбрых? Умирать Генри не хотелось. Но сейчас, под испытующим взглядом синих глаз, здравый смысл оказался погребен юношеским максимализмом и желанием доказать свою значимость и превосходство. Принц дернул повод:– Мы идем на Кидвелл! – выкрикнул он и дал шпоры коню.Ноябрь. Холод и слякоть. Однако в Генри сейчас клокотала злость и ярость. Он, не обращая никакого внимания на холод, заставил проскакать свой отряд десять миль. Принц бы и дальше передвигался так, но когда они проезжали мимо деревушки, небо заволокло свинцовыми тучами, и повалил крупный липкий снег.– Мой принц! – воскликнул Уэстморленд, – дальше идти нельзя. Остановимся здесь. Переждем бурю.Генри упрямо сжал губы. Промедление бесило, но копыта коня проваливались в снег. Самого принца облепили холодные мокрые хлопья, и дальше десятка другого ярдов ничего не было видно. Темно как вечером, а ведь не больше двух часов по полудню. Принц отдал приказ свернуть в деревню.Там пришлось просидеть аж целые сутки. За это время Генри перебесился и подумал, что глупо бессмысленно гибнуть назло проклятому колдуну. Принц даже принял решение написать отцу. Ведь французская армия - это уже не внутренние дела Уэльса. Это вторжение. Король должен прислать войско. Сказано – сделано. Генри кликнул секретаря и принялся диктовать письмо.****Не то что-бы Тор был силь-но удив-лен подведением принца. Да что с него взять? 18 лет. Совсем мальчишка. Скорее раздосадован и обрадован одновременно. Такая гордость и высокомерие! А сколько решительности героически сдохнуть, лишь бы не принять покровительство!Вот Локи тоже... вроде умный и хитрый был, а сколько раз дурил только потому, что не хотел никому быть обязанным. Сам на помощь приходил, даже когда его не просили, а принять от кого-то – нет! Тут мы гордые. Мы лучше в дерьмо влезем по самые уши и торчать там будем, но зато сами. А еще Локи не знал, когда нужно вовремя остановиться. Ох, как его иногда несло. Как на том пиру. Ну что стоило помолчать? Нет! Всё сказал! И кому? Одину и асам. Идиот!Теперь-то, задним умом, Тор прекрасно понимал, что Локи поступил не умнее тех, кого высмеивал и над кем издевался. Даже глупее. Ведь точно знал, с кем связывается. Но сделанного не воротишь. А вот этому смертному сопляку еще можно поставить мозги на место. Сам захотел побеждать? Да меч ему в руки и пинок под зад. Пусть воюет. Вот только Тор побережет его маленько. А то учить будет некого.Буря бушевала ровно до тех пор, пока деревню не покинул гонец с письмом для короля, в котором содержалась просьба о помощи.– Ну вот, теперь ты начинаешь мыслить разумно, – заключил Тор, прекращая метель.