Рождественская истерия заканчивается: игра подходит к своему логическому завершению. (1/1)

Вот и он?— день Х. Час Х. Туса-джуса, как ее любезно окрестил Перси. Казалось бы, ничего страшного, совсем ничего. Однако сама мысль о нахождении с Джексоном в одной комнате, или, упаси Боже, каких-нибудь разговоров, в течение которых у Нико начнется дикий тупняк, жутко пугала. Нико это бесило. Его бесило, что он придает этому такое значение. Что пытается зачесать немытые волосы назад, смотрит в зеркало, треплет все, думая, что выглядит глупо. Бесило, что он не может просто пойти на эту тупую вечеринку.Нужно ли что-то брать? Вроде Перси говорил что-то про бухло, купить которое не проблема. Еда? Может, тортик?—?Какой нахуй тортик, ди Анджело? Вам не по пять лет! —?заорал он в зеркало.Окей, с тортиком решили. Вопрос номер три: что надеть? Порезы затянулись?— появилась отвратная пленка. И кожа вокруг них покраснела. Не хотелось показывать это Джексону. Пусть красиво, пусть завораживающе, но не предназначено для других. Итак, значит, футболки отметены. И в конце концов, не май! На улице холодно, хотелось бы что-нибудь согревающее. Помимо алкоголя. Было решено надеть единственный свитер, что не выглядел тупо и не был толщиной в два миллиметра.В коридоре, хвала богам, было пусто. Никаких нежелательных встреч и всего такого?— все уже были на вечеринке. И даже Фрэнк был приглашен. Повздыхал, что вечером панировал пересмотреть ?Титаник?, а все же умотал как можно быстрее. Возможно, и не было таким уж особенным его приглашение. Возможно, Перси не выделял его таким образом.—?О… О нет! —?прошипел Нико и хотел было уже сдавать назад, но Уилл увидел его первым и поспешил навстречу.—?Ну как ты, Ди Анджело? —?Уилл было занес руку для дружественного хлопка по плечу, который, по его представлению, был жестом привязанности, однако, взглянув на съежившегося Нико, передумал,?— как твои шрамы?—?Пока жив,?— парень показал подзатянувшиеся порезы.Захотелось бросить все, воткнуть наушники в уши, сесть в автобус и прислониться к стеклу, рисуя романтичные дорожки. А после, сделав кружок по району, вернуться сюда в слезах и броситься на грудь Соласу, размазывая сопливые дорожки по свитерам обоих, и проорать что-то блядское и совершенно тупое, вроде ?шрамы на руках, может, и могут зажить, но вот шрамы на душе?— никогда!?. Но Нико не шароебский эмо вам тут какой-нибудь, он панк и ему похуй. Поэтому, спустив рукава в их привычное положение, он развернулся на каблуках, которых по определению на кедах быть не может, и ускакал, аки горная лань, в неизвестном Уиллу направлении.А вот Нико вполне понимал, куда направляется: в самый отвратительный магазин, который только существовал. Крысы, продавцы, от которых воняло мочой или рвотой?— в зависимости от человека, замызганные прилавки?— главные атрибуты. Однако, существовали и плюсы: алкоголь продавали в любое время и любому человеку, паспорт не просили. Алкоголь там продавали любой, хоть и позиционировал этот магазин себя, как ?супермаркет?. Закрытие, штраф или отбирание лицензии их, очевидно, не пугали. И находился он, собственно, в такой дыре, что если не знаешь, куда идти, то в жизни не найдешь. Заострять внимание на этой неприятной процедуре не хотелось, поэтому Нико, стараясь максимально быстро взять пиво и кинуть деньги продавцу, с облегчением вышел из дверей и попер к квартире Джексона. А та была немаленькой, насколько Нико знал.Интересно, а как бы Уилл относя к этой авантюре? Наверное, пробурчал бы что-нибудь о вреде алкоголя для молодого организма, и сказал, что эту лавочку надо срочно прикрывать. Он вообще был как солнышко: надоедливое, ослепляющее порой, иногда гаденькое. Однако, солнышко. Всегда рядом. А Джексон… как волны. То игнорирует и не обращает внимания на существование кого-либо, то подмигнет и улыбнется, еще и на вечеринку пригласит. Не знаешь, как поведет себя в следующий раз. Ну точно?— волны.Не зная, как вообще мысль о сравнении этих двоих прокралась ему в голову, Нико поспешил отбросить ее. Их, все-таки нельзя сравнивать, слишком уж они разные. Перси?— непонятный, а оттого еще более желанный. А Уилл… он просто был. Надежный и заботливый, но был. Опять он их сравнивает!Насчет размеров квартиры Нико, как оказалось, был прав. И вмещала эта квартира немало людей, о чем он догадался, когда поднимался по лестнице. Слышна была громкая музыка, крики и смех. Нико уже сжался, был готов к чему-то неотвратимому. Страшно. Непонятно. Выживет ли он в этой толкучке? Как там вообще? С кем он будет говорить? Не с Фрэнком же, это понятно. И так говорят слишком часто.Ладно, ди Анджело. Вдох-выдох. Открой уже эту чертову дверь.А та, как оказалось, была не заперта. И он зашел в этот мир, состоявший их пропахших по?том тел, громкой музыки, криков, смеха, шуток, разговоров. Сложно. Очень сложно освоиться здесь. А это и не требовалось, освоение происходило само собой: вот кто-то выхватил из его руки бутылки, похлопал по плечу, прокричал что-то. И вот Нико уже начинает покачивать головой в такт музыке. Ищет знакомое лицо, которое поможет ему выбраться из этого потока, вовлечь в разговор, повести за собой в более спокойное место. Но его, казалось, нет?— ни лица, ни более укромного места. Только мелькает где-то недалеко Джексон, и Нико, как к спасательному кругу, направляется к нему. Расталкивает руками, локтями, но идет. И вот?— доходит. Кричит, стараясь перекрыть музыку и не надеясь на ответ, но Перси оборачивается, улыбается как-то странно?— Нико не видел, чтобы Перси так кому-то улыбался, и за локоть уводит его куда-то. Куда?— насрать. Они рядом, они вместе. Вместе идут куда-то. Это главное.И вот, приходят. Как оказалось, Перси привел его к какому-то углу. Практически никого не было, все в основном в гостиной?— танцуют под музыку, которая здесь гораздо тише, разговаривают или пьют. А Перси… Перси здесь, с ним.—?Ты пришел! А я уже и не надеялся. Уже поздновато. Нормально дошел?—?Я… Да.Доброе утро, вот и тупняк.И тут произошло что-то странное: у Перси как-то расфокусировался взгляд, приоткрылся рот и сам он подался вперед. И заговорил очень необычно, как будто волновался.—?Нико, я… Мне намекнули, что я тебе нравлюсь. Ну, в общем… чтобы ты знал-Перси оперся на стену позади Нико, еще больше приближаясь к парню. Его взгляд сместился на губы Нико.Парень не мог нормально дышать, его как будто переполняло что-то необъятное, чему нет названия. Грудь сдавливало. В животе все кишки шевелились жутко. Страшно. Опять страшно, непонятно, что произойдет дальше. Накатит ли волна, или, наоборот, уйдет?—?Чтобы ты знал,?— еще раз повторил Джексон, опираясь уже на локоть,?— ты…Перси наклонился еще ниже, прямо к губам бедного Нико. И вот, вот он?— тот самый момент. Чего ты ждешь, придурок? Поцелуй его, скажи ему, что любишь его! Чего терять? Жизнь одна!И вот Нико, как в замедленной съемке, тоже приближается к Перси, уже готовый к скорому волшебному поцелую, но-—?Ты… непроходимый идиот,?— внезапно Джексон отстраняется, шипит сквозь зубы,?— а я хороший актер.Усмехается, дает пять непонятно откуда взявшемуся Джейсону, забирает купюру у того и смотрит на ошалевшего Нико, а затем на деньги.—?Придурок, на сто же договаривались! —?оборачивается и возмущено кричит Перси.—?Извини, Перси! Двадцать сейчас, остальное потом. Я на мели! —?с этими словами Грейс убегает в гостиную, где его найти будет уже невозможно.А в глазах Нико стоят слезы?— злые слезы, слезы ненависти. Он ненавидит его. Ненавидит! И как вообще можно так поступать с человеком? Как!И вот Перси снова наклоняется к нему, попутно убирая в карман двадцатку, и шепчет на ухо тихое, но очень злое:—?Убирайся из моего дома, пидор.И Нико убирается, убирается как по указке. Не помнит, как пробирался через толпу в гостиной, как дошел до кампуса, до комнаты, но точно помнит, как со слезами на глазах схватил пузырек со спиртом, какую-то тряпку, и канцелярский нож, так любезно оставленный Фрэнком на столе. Наверное, опять упаковывал подарок. Спирт щиплет, безбожно щиплет потрескавшуюся кожу, но Нико и терпит?— так ему и надо. Как можно быть таким тупым? Ничего не замечать! Он ненавидел себя. Ненавидел! Мир расплывался из-за слез в глазах, он не видел ничего, кроме ножа в дрожащей руке. Нико закатывает рукав, прислоняет холодное лезвие к руке самым кончиком, и, сильно нажимая, проводит по запястью. Но он не режет. Он не режет. Не режет! Оставляет белые следы. Как будто кошка поцарапала. Нико всхлипывает, режет еще раз, но ничего. Ничего! Полоснул по предплечью три раза?— снова ничего! Только маленькие капельки бордовой крови, словно устыдившись, все же выползли на свет Божий.А если… Фрэнк говорил что-то про кухонный нож с зубчиками. Нико резко выдвинул ящики, и погремев вилками, достал-таки тот нож. Попробовал полоснуть по руке, но нож… нож просто оставил белые полоски. Он даже не порезал кожу. Даже не порезал! Нико роняет нож, падает на пол и заходится в рыданиях. Слышит краем уха, как поворачивается в замочной скважине ключ и видит, как в комнату заходит Фрэнк с какой-то девушкой. Хихикают, шепчутся. Счастливые. Фрэнк смотрит на Нико, мгновенно меняется в лице и вопрошающе смотрит.—?Он не режет! Почему он не режет? —?Нико захлебывается в рыданиях, воет, лежа на полу. Он умоляюще смотрит на Фрэнка, но тот ошарашенно пожимает плечами, мол: ?а что я могу сделать??. Нико чувствует себя ужасно, отвратительно. Хочется сбежать отсюда, отовсюду. Хочется… не существовать. Не рождаться. Умереть! Парень встает с пола, хватает куртку и успевает краем глаза заметить что-то на кровати. Узнается тот оранжевый сверток, над которым Фрэнк совсем недавно пыхтел, пытаясь презентабельнее завернуть. Слезы снова душат, и Нико выбегает из комнаты, стараясь не смотреть на Фрэнка и девушку.Уродец. Не заслуживает он ничего. Ни Фрэнка, ни Уилла с его странной заботой. Особенно Уилла. Уже два раза он его отталкивал, и два раза парень возвращался. Нельзя быть таким добрым. Особенно по отношению к Нико. Он заслуживал лишь саднящие царапины на руках и обжигающий болью более глубокий, уже затянувшийся порез на предплечье.Куда идти?— вопроса не было.