Скажи мне... (1/1)

Идти по лагерю беженцев было трудно. Мешала даже не хромота, хотя мысль о собственной увечности и необходимости пользоваться тростью до сих пор вызывала зубовный скрежет. Нет, дело было в скученности, хаотичности размещения палаток, грязи под ногами.Но Капп шёл. Он не для того потратил столько времени на поиски, чтобы сейчас, когда цель так близка, отступить.Услышал он её даже раньше, чем увидел: спокойный, ровный, мелодичный голос лился речитативом, рассказывая то ли сказку, то ли легенду. Даже сейчас, в бегах, посреди палаточного городка с минимумом комфорта, Юкко осталась верна себе.Она сидела на сухом клочке земли в окружении детей разных рас и возрастов, от совсем малышей до подростков. Сидела спиной к нему и, увлечённая повествованием, не услышала шагов. Но дети заметили: человеческий мальчишка лет семи или восьми потянул её за рукав платья, что-то говоря и указывая за спину. Юкко обернулась и замерла, не скрывая изумления.— Капп...Она не ждала, да и можно ли было ждать чего-то подобного? Это выглядело эгоистичным безумием: посреди войны, посреди кровавой катастрофы искать в нескончаемых потоках беженцев одну-единственную женщину. Или, наоборот, ничего разумнее и быть не могло: стоило лишь осознать, что война может навсегда отнять ее, чтобы стало ясно — этой потери он не вынесет.Тот же самый мальчишка снова дёрнул Юкко за рукав, выводя их обоих из оцепенения.— Ты о нём всё это время переживала, да? Чего сейчас-то ждёшь, иди уже к нему, он классный!Тишина расплескалась, как сорвавшаяся с листа капля: зависла, сорвалась и разлетелась брызгами во все стороны. По щекам Юкко полз румянец, она смотрела на ученика в немом ошеломлении, не скрывая всей гаммы нахлынувших эмоций. Капп тоже молчал, укладывая услышанное в голове.Они никогда не говорили о своих чувствах, не давали обязательств, ничего не обещали, но не лгали ли они таким образом себе и друг другу? Ведь именно к Юкко Капп возвращался раз за разом все эти годы, безоговорочно доверяя ей, а она всегда ждала, принимая его любым. Только рядом с ней он позволял себе полностью расслабиться в тишине, покое и безопасности. Интересно, как долго длилось бы их взаимное молчание, если бы не война, осознание возможной потери и один нахальный, не по годам наблюдательный мальчишка?Юкко отмерла, совладав с собой.— Камир, это невежливо: говорить о ком-то в его присутствии, словно его тут нет.— Да ладно, он военный, всё поймёт. Иди уже к нему. Про джедаев нам и потом можно рассказать, а вот его явно ненадолго отпустили.Какой проницательный ребёнок. Надо будет взять на заметку: при должной подготовке из него хороший разведчик получится.Юкко встала, отряхнув платье — добротное, шерстяное, пыль к нему почти не липла, только несколько сухих травинок в подоле застряло. Камир, несмотря на возраст, в компании был явным заводилой: остальные дети уже сгрудились вокруг него и с улыбками перешептывались, поглядывая в сторону своей наставницы и её гостя.Всего лишь пара быстрых, торопливых шагов, и Юкко оказалась рядом, припала головой к его плечу. Капп обнял её одной рукой, склонился, да так и замер, касаясь губами белых волос, от которых всё так же пахло цветами, родниковой водой и пряностями. Осознание возможной потери, всё это время словно обручем стягивавшее грудь, наконец-то начало отпускать. Юкко, тёплая, родная, была рядом, его счастье, его судьба. Сколько же времени они потеряли из-за взаимного молчания!?Больше ни дня!?. Даже если они оба переживут войну, возраст всё равно убьёт его раньше, чем у неё появятся первые морщины: деваронцы редко доживают до девятого десятка, а для сефи и три столетия не предел.Во взгляде Юкко, поднятом к нему, плескалось бездонное море нежности и надежды. Она сморгнула, и слёзы градом покатились по щекам.— От облегчения... — Юкко попыталась стереть их тыльной стороной ладони.Хватит, успеется ей ещё о нём наплакаться. Капп сцеловал солёные капли.— О, бежим отсюда, это надолго, взрослые нежности начались...— Камир! — два возгласа слились в один, а рассмеялись потом все вместе. Мальчуган показал язык и озорно подмигнул.— Ну всё, с войны вернусь — в ученики возьму! — усмехнувшись, пообещал Капп.— Не порть мне ребёнка, по такому таланту голодрамы со времён Лорана плачут! — Юкко с напускной серьёзностью и смешинками в глазах слегка хлопнула его по руке.— Так можно же совместить...— Эй, а меня кто-нибудь спросил? Я, может, вообще кем-нибудь другим стать хочу!Смех зазвенел по лагерю, разбивая висящую вокруг атмосферу безнадёжности, тоски и усталости, горя, потерь и боли. На них оборачивались, и кто-то хмурился, а кто-то улыбался в ответ. Вонгам не победить: сдавшиеся не смеются, пока звучит смех — продолжается борьба, а значит, есть надежда.Капп кивнул собственным мыслям. Слишком пораженческим было настроение в обществе после падения Корусканта, слишком многие сдались, даже Совет, и такое стало восприниматься нормой. Тем радостнее было видеть обратное.— Ну запомни: ты обещал! — Камир с вызовом вскинул голову напоследок и унёсся вдаль, только пятки засверкали.— Больше причин выжить... — Капп хмыкнул. Юкко взяла его за руку и, как много лет назад, повела за собой.Их провожали взглядами — удивлёнными, радостными, неодобрительными, — перешёптыванием, нестройным гулом зарождающейся сплетни, но на что-то большее не решился никто. И это радовало: Капп не желал сейчас драться со своими же гражданскими. Ему бы только отдыха и покоя для себя и Юкко. Лежать головой на её коленях — шерсть платья под щекой, прикосновения пальцев к коже, — и просто молчать. Не для всего нужны слова. А потом медленно, чувственно и нежно любить её в тонкостенной палатке при неверном свете мерцающего ночника, выхватывающем то знакомое до последней чёрточки лицо, то отметины его шрамов; переплетение пальцев, смятый спальник, веточку с мелкими голубыми цветами, прижатую рейкой к тканевому потолку… Есть и то, что бывает красноречивее слов, нужно только уметь читать невысказанное. Потому Капп и не спросил, полетит ли Юкко с ним: слишком хорошо знал, что она не бросит своих учеников, так зачем оскорблять её подобным вопросом?Устроившись рядом, Юкко катала по его груди резной костяной шарик, рассматривая трещины и сколы: в том последнем бою на Иторе удар вонгского амфижезла пришёлся прямо по нему.— Прости, не сберёг я твой подарок...— Главное, он сберёг тебя...А подарок самого Каппа, карманный бластер, ночью покоился в изголовье, а днём носился в рукаве: покорной жертвой Юкко быть не собиралась.— Забери отсюда Камира, куда-нибудь, где безопасно...— А есть ли такое место сейчас?— Рядом с тобой. Ты сможешь его защитить.— Он не полетит без тебя, ты не оставишь остальных, да и что его родные скажут?— У него никого......Не полетел, в прогнозах Капп не ошибся. На войне взрослеют рано, взгляд из-под тёмной чёлки был выразительнее любых слов: Камир не собирался бежать и прятаться, и не желал, чтобы его считали ребёнком. Даже спрашивать не пришлось.Он ждал утром у палатки на камне, клюя носом. Увидев Каппа, встрепенулся, пытаясь прогнать сонливость; вышло плохо.— Я тут посторожил маленько... — зевок разорвал фразу. — Чтоб к вам не лез никто...— Спасибо... рядовой, — то ли в шутку, то ли всерьёз.— А теперь приказ: отдыхать!Мальчишка просиял, отдал честь и тут же покачнулся, резко вскочив. Ловкости и скорости реакции у Каппа даже после ранения хватило, чтобы его поймать. Он вообще спал сегодня? Чутьё подсказывало, что нет.— Слушай персональное задание: в моё отсутствие за ней присматриваешь ты, а для этого тебе необходимо самому быть в форме. Справишься?— Спрашиваешь!Вот что значит правильная мотивация: Камир тут же заполз спать в палатку. У самого Каппа тоже мотивация была не из худших: закончить эту войну поскорее, выжить и вернуться.