5. (1/1)

Когда Вадим открыл глаза, на часах уже давно перевалило за полдень. Он перевернулся на бок, угрюмо окинул взглядом книжный шкаф, в котором как попало навалены были книги, за которые он давно уже не брался, и медленно сполз с дивана. Через несколько секунд его вдруг накрыло осознанием произошедшего, и он ринулся в спальню проверить не приснилось ли ему все случившееся накануне, не ушел ли Глеб, внезапно вспомнив, кто он такой.Тот по-турецки сидел на постели. Неодетый. Жевал бутерброд, запивая его соком, и что-то увлеченно читал. Вадим облегченно выдохнул и присел на кровать рядом с ним.- Шедевры свои читаешь?- А неплохо кстати, - закивал Глеб, протягивая Вадиму тарелку со вторым бутербродом. – Пошловато конечно, да и рифму я бы поправил, а в целом…- Это все-таки писал ты, а не кто-то другой. Разумеется, полного отторжения у тебя эта история не вызовет, - он сунул в рот бутерброд и залез на постель с ногами, отбирая у младшего пакет с соком.- А вот с музыкой лажа какая-то, - нахмурился Глеб. – Не хочешь подлакировать ее, ну чтобы мне не совсем уж позорно было на сцене показываться?- Ты уже 9 лет с этим материалом выступаешь. Любое ощущение позора должно было затереться до блеска, - усмехнулся Вадим.- Ну да. У него, но не у меня. Тебе когда на самолет?- Завтра утром. Сегодня еще могу подсобить тебе, а дальше сам. Только ради бога, не выходи из дома дальше ближайшего магазина. Если кто-нибудь что-нибудь прознает, тебя же в дурку упекут.- Не переживай, я справлюсь. Я подумываю еще и со сцены намекнуть малолеткам этим, чтобы крутанули свою шарманку назад. Если вдруг они не явятся на концерт, так хоть на видео потом посмотрят. Задумаются, может.- Чокнутым фанатам даже их кумир не указ. Я подумываю просто начистить обоим морды и не отпускать их, пока не вернут все как было.- Вообще забавная ситуация, Вадик. Прочел бы я что-то подобное в книге, умер бы от хохота. Но в жизни что-то вот вообще никак не смешно.- Наша с тобой жизнь в принципе далека от веселья. Всегда была и, видимо, теперь уже всегда и будет.- Что, помириться с ним нет никаких шансов? – опечаленно уточнил Глеб.- Я и сам не знаю, что у него сейчас в голове. Думаю, тебе должно быть виднее. У меня есть шанс, Глеб?- Не знаю, - пожал плечами Глеб. – Ты и сам сильно изменился. Суровым стал каким-то. Холодным. Будто и не ты вовсе. Не удивлюсь, если и я теперь совсем другой. А таким вам вообще мириться несподручно. Как двум ледышкам отогреться друг об друга?- Две ледышки, - эхом повторил Вадим и соскочил на пол, стряхивая с простыни крошки. – Давай учи дальше, я пойду хоть омлет сделаю что ли. А то жрем с тобой что попало. Потом в магазин надо смотаться, холодильник тебе на неделю забить, чтоб не голодал.Глеб поднял с пола гитару, принялся бренчать, подбирая к текстам мелодии, что-то черкал и правил на распечатанных Вадом листах, а Вадим отправился на кухню готовить одно из немногих блюд, которое смог осилить в своей полухолостяцкой жизни.С одной стороны, его подмывало отменить концерты и просидеть эту неделю с Глебом, насладиться, наконец, обществом младшего, распробовать его, рассмотреть как следует, ощупать, погладить, познакомиться повторно – спустя 10 лет размолвок, недомолвок и одиночества. А с другой – и публику кидать не хотелось, и музыкантам надо было платить, да и самому себе нельзя было давать шанс вновь поверить в то, что они с Глебом вместе. Вот так поверишь на несколько дней – а потом вернется тот прежний Глеб, расковыряет затянувшуюся свежей кожицей ранку, пнет в самое больное и уйдет опять в свою одинокую берлогу воспевать свой непонятый окружающими внутренний мир. Нет, и этого Глеба подпускать близко было нельзя. Слишком больно будет потом.Вадим принес ему поесть, а сам сел в кухне. Жевал омлет, запивая его коньяком и краем уха вслушиваясь в бренчание гитары за стеной. Глеб выполз часа через три, вынес тарелку с засохшими следами яиц, выбросил в мусор коробку из-под сока и сел рядом на табуретку.- Ты же обещал мне помочь с разучиванием.- Сам справишься, - буркнул Вадим. – Не маленький уже.- Может, пойдем погуляем? За эти тридцать лет Москва изменилась. Да и я в ней был всего несколько раз наездами. Когда, говоришь, мы выстрелить должны?- Через три года, - Вадим бросил тарелку в раковину, мыть не стал.- Ты напился, Вадик? От тебя алкоголем разит за километр.- Ничего, на пешие прогулки по столице меня хватит. Иди одевайся, я подтянусь, - и он пошлепал в спальню искать подходящую одежду.Когда он вышел в коридор облаченный, как обычно, в привычные афгани и тунику, Глеб вдруг прыснул.- Вадик, что это еще за обмундирование? Ты давно так ходишь? Сейчас мода что ли такая?- Можно и так сказать, - миролюбиво проворчал Вад. – Ты вот гриндера свои не снимаешь – заметил по видео поди, а мне эти штаны полюбились.- Ну с гриндерами все ясно, - махнул рукой Глеб. – В них я кажусь чуть выше. А здесь что? Торжественный сквозняк, чтоб не прело? – хохотнул он.- Как ты сказал? – удивился Вадим. – Торжественный сквозняк? Откуда это у тебя?- Как откуда? Только что придумал. Нравится сочетание?- Так я ж вроде бы уже… А, ладно, - махнул рукой Вадим. – Пошли, - и накинул на плечи пальто.Глебу пришлось одолжить старую куртку Вадима. В последний год он тоже успел серьезно раздаться в фигуре, а у Вадима сохранилось несколько вещей, которые он носил еще до своего радикального похудения. Вот и пригодились.- Вы паршиво выглядите. Оба, - бросил Глеб, когда они выползли из подъезда. – Нет, я понимаю: возраст и все такое.- Поменьше наркоты, побольше правильного образа жизни, и в нашем возрасте ты будешь выглядеть значительно моложе. Если снова не возьмешься за кокс с герычем.- Что, и до этого дело дошло? – печально протянул Глеб.До чего у них только не доходило дело в их прошлой жизни. Вадим прикрыл веки и ухватился за дерево, чтобы не упасть. Голова раскалывалась от недосыпа и коньяка. В жизни творится какой-то форменный сюр, а ты идешь и думаешь, как бы побыстрее слинять от брата на гастроли, окунуться опять в привычную атмосферу, не думать о том, как выстраивать отношения с тем, с кем не общался уже целых 30 лет. Тогда 30 лет назад этот идущий сейчас рядом с ним парень был его родным братом. Они целые сутки проводили вместе, разве что на один унитаз вместе не садились, хотя и до такого со временем могло дойти. И вот сейчас он шагает рядом, спрятав руки в карманы, словно чужой, а Вадим не знает даже, о чем с ним разговаривать. Про будущее Агаты рассказал, про Матрицу рассказал, про музыкантов его новых рассказал. Да на этом, собственно, и все. Нечего больше рассказывать, и разговор не клеится. Да и младший, кажется, все понимает.- А ты и вправду другой, Вадик. Не тот, что еще вчера со мной Декаданс со сцены наяривал. Чужой какой-то… - бормочет Глеб, накидывая капюшон и глядя куда-то в сторону.И будто бы и не нужна ему окружающая его шумная и яркая Москва. Он все равно в ней безнадежно одинок. И рядом никого. Даже родной брат и тот из другого мира. Из мира больших городов, большой сцены, больших залов, большой славы, больших денег, большой наркоты, большой политики, больший скандалов и больших трагедий. Его, Глеба, мир пока еще слишком маленький для таких больших вещей. Маленький Свердловск. Маленький Глеб. Маленький Вадим. Маленькая Агата. И их маленькое скромное счастье – одно на двоих. Раз – и нет его. Разлетелось на осколки одним взмахом жестокой подростковой руки.- Осилишь Матрицу-то? – наконец после затянувшейся паузы спросил Вадим, чтобы хоть что-то спросить и как-то тянуть давно истлевшую нить разговора.- Тексты там, конечно, аховые. Но я их правлю по ходу. Думаю порадовать фанатов свеженькими. С музыкой уже вряд ли что-то сделаешь. Наверняка музыканты уже отрепетировали то, что есть. Да мне бы лишь бы этот концерт продержаться.- А ты молодец, Глебка, - тепло улыбнулся Вадим. – Я-то думал, ты в ступор впадешь от всего происходящего, а ты вон тексты переписываешь, в новой Москве осваиваешься, будто и всегда тут жил. И ничем-то тебя не шокируешь. Только вот я у тебя какой-то не тот… - горько протянул старший.- Ты же знаешь, Вадик, я с детства мечтал на будущее хоть одним глазком глянуть. Не всякому такая возможность выпадает. А тут все так мрачно и печально. Ну телефоны. Ну компьютеры. А в остальном… разве вы лучше живете, чем мы тогда жили?- Хуже, - бросил старший, надвигая кепку на лоб.Они побродили по торговому центру, купили Глебу кое-каких шмоток, чтобы было в чем выступать на концерте. Зашли в кафе перекусить. Купили дешевенький мобильный, чтобы была хоть какая-то связь - отправлять его домой к Тане Вадим не решился. Та бы мигом заподозрила неладное, а там и до санитаров недалеко. Впрочем, Снейк успел, вероятно, нажаловаться Ларионовой на то, что старший брат увел у него фронтмена, и к вечеру Таня уже вовсю обрывала телефон Вадиму.- Да, Глеб у меня, - спокойно заявил он. – И останется у меня на некоторое время. Да, он в запое, - Вадим поморщился, произнося явную ложь. – Ему надо оклематься до концерта. Телефон его остался в гримерке, но привозить его не стоит, мы купили ему новый. Потом после концерта разберетесь.- Но… - попыталась хоть как-то возразить Таня, однако Вадим и слушать ее не стал.- Так и передай Снейку короче.- А могу я поговорить с ним? – робко попросила она.Вадим поднес трубку к уху Глеба, а тот в ужасе замахал руками.- Ни к чему это. Как придет в себя, я дам знать. Отбой, - на этом разговор и был окончен.Глеб хотел проводить Вадима в аэропорт, но тот, хоть и понимал, что брат не совсем уж беспомощен и в состоянии найти дорогу домой, запретил ему ехать с ним. Ключи правда оставил в надежде, что тот не начнет буянить, и уехал с тяжелым сердцем.Это были последние три концерта в уходящем году. После этого Вадим наметил длинный отпуск, надеясь поваляться на пляже и не думать о текущих проблемах. Но слухи о появлении в его квартире Глеба уже каким-то образом проникли и в прессу, и в фанатскую среду. И первым же вопросом от журналистов местного телеканала был вопрос о его взаимоотношениях с братом. Вад отбрехивался слухами, не желая врать про запой, но пресса наседала. Кто-то заметил, как они вдвоем ходили в супермаркет, кто-то обратил внимание, как Вадим отправился в аэропорт, оставив в квартире Глеба, кто-то проследил их путь по магазинам… Их даже умудрились сфотографировать и выложить в инстаграм с тегом #самойловыпомирились. Хэштег постепенно набирал популярность, а фотка кочевала с ресурса на ресурс.Вадим представлял, как взбесится его нынешний Глеб, когда вернется сюда. Каким ядом он будет брызгать в ответ на вопросы любопытствующих журналистов и фанатов. И как тяжело ему будет выкручиваться в контексте таких фото…И на концерте вместо того, чтобы в очередной раз передать привет брату Глебу, он пожелал ?крепкого здоровья двум талантливым парнишкам с физтеха, которые творят будущее, топчась по прошлому?. Больше он не добавил к этой тираде ни слова в надежде, что Паша с Егором поймут его намек, но в зале их лиц он не опознал.Он звонил Глебу каждый день. Тот покорно брал трубку, покорно отвечал, что усиленно готовится к концерту, подбирает шмотки и пытается хоть как-то уложить волосы, чтобы они не выглядели как подгоревший блин. Что иногда на домашний звонит Таня, а разок набирал даже Снейк. Что Глеб не берет трубку, поскольку не знает, как вести с ними диалог, предпочитая отмалчиваться. И по истечение недели на гастролях по Сибири Вадим как угорелый мчится домой.Глеб встречает его облаченным в махровый халат. Он поджарил сосиски и заварил чай – все лучше, чем ничего. Первым порывом Вада было броситься ему на шею, зажать халат в горстях и уткнуться носом в вихрастую седеющую макушку, но в этом Глебе хоть и много было от Глеба 20-летнего, побеждал все же нынешний. Организм неизбежно напоминал о прожитых годах и пережитых эмоциях. А за последние десять лет все эмоции по отношению к брату были сплошь отрицательными. Поэтому как не старался юный Глеб показать свою привязанность и теплое отношение – они таяли и потухали в холодных глазах нынешнего Глеба как едва уловимый огонек в огромной ледяной пещере.Он облазил все соцсети, он даже создал фейковый профиль и с него попытался подружиться с несколькими фанатами в попытке выяснить подробности про Пашу и Егора, но никому из фандома эти персонажи не были знакомы. Все наоборот переполошились после памятного пожелания им здоровья от Вада и активно расспрашивали друг у друга, кто такие вообще эти Паша с Егором.К началу концерта Матрицы оба брата были уже настолько злы на студентов, что готовы были взять их в заложники, только чтобы заполучить назад свою прежнюю жизнь: Глеб – так, словно он мог бы теперь жить спокойно, зная свое будущее, Вадим – так, как будто его нынешняя жизнь была хоть в чем-то лучше прежней. И оба они – так, словно только и мечтали, что избавиться от общества друг друга.