Глава 8 (1/1)

Проснувшись среди ночи, Митос не сразу понял, что его потревожило. Звук? Ощущение?Он глянул на Кедвин. Она не спала и тоже настороженно вслушивалась в тишину.— Кедвин? Ты что-нибудь слышишь?— Сейчас ничего, — ответила она негромко, но с напряжением. — Но что-то было...Митос еще долго лежал, прислушиваясь, но странное ощущение не повторялось. Ночь снова была просто ночью.* * *Одной ночи, проведенной на диване в гостиной в компании кофе и пистолета, хватило Дане за глаза. К следующему вечеру она нашла себе новое жилье — пансион в тихом квартале, где появлялись только почтальоны и таксисты, и редко какая француженка преклонного возраста прогуливалась с собачкой. Оставалось только добраться до этого тихого места.За ее квартирой следят — это она знала. Крошечный микрофон, который она нашла под столешницей круглого столика в гостиной, наверняка был не единственным. Кем бы ни были эти соглядатаи, знать, куда она направляется, им было незачем. Поэтому вечером, пока шумела вода в душе и мурлыкал какую-то чепуху телевизор, Дана укладывала в объемистую дорожную сумку вещи и переодевалась в темные джинсы, куртку и кроссовки. А когда наступили темнота, она неслышно выскользнула из квартиры и заперла входную дверь.Ее машина стояла на подземной парковке, но туда она даже не заглянула. Накинула на голову шарф, надела темные очки и направилась к ближайшей автобусной остановке. Еще с полчаса ездила по городу, пересаживаясь с одного автобуса на другой и меняя маршруты, каждый раз убеждаясь, что ?хвоста? нет. Потом взяла такси и поехала в свой пансион.Тишина небольших уютных комнат навевала покой и сон. Нужно было разложить вещи по шкафам, но, открыв сумку, Дана опустилась на диванчик и несколько минут сидела молча, глядя прямо перед собой. Потом откинулась на подушки и прикрыла глаза.Суматошные дни и прошлая бессонная ночь не прошли даром. Тело требовало отдыха, но мысли оставались нервно-ясными. Пусть все прочитанное в ?материалах дела? и казалось ей полнейшим бредом, Трибунал состоит не из идиотов. Значит, у их решения были серьезные мотивы. Эти мотивы, однако, не помогали сдвинуть с мертвой точки поиски исчезнувшего Верховного Координатора и тех, кто помог ему скрыться. За особняком Лафонтенов установили круглосуточное наблюдение, но Арман не настолько глуп, чтобы появиться там сейчас, в первые же дни после бегства. Да и где он — во Франции ли? Может, уже на другом континенте?.. Следовало бы с ним связаться — хотя бы выяснить, как себя вести. Но каким образом обойти ?колпак?? Ведь и он наверняка молчит потому, что догадывается о слежке за ней.Выпрямившись, Дана придвинула сумку и достала большую фотографию в деревянной рамке со стеклом. Долго всматривалась в изображение, как будто ожидая увидеть что-то, незамеченное прежде.?Ну вот, пыль я всем в глаза пустила, от слежки ушла. Что теперь? Так просто — прямо сейчас снять трубку с телефона, позвонить в аэропорт... Улететь в Австралию, в Южную Америку, в Канаду — куда угодно подальше отсюда. Но ты же не этого хочешь, так? Тогда чего? Что мне делать??Чувствуя, как наворачиваются слезы, она обняла и прижала к груди портрет. Прислонилась к спинке дивана. Закрыла глаза.?Молчишь... Ты всегда молчишь. Молчишь и ждешь, что я все пойму и все придумаю сама. А если нет, если не хватит ума, силы, опыта? Чем я помогу твоему сыну??...Едва слышно тикали на стене старинные часы с гирями на цепочках.Но что-то неуловимо изменилось в комнате. И прежде, чем Дана успела понять, что именно, ее слуха коснулся тихий, но отчетливый оклик:— Дана.Она замерла, прислушиваясь, узнавая и не веря:— Ты?.. Не исчезай, пожалуйста, мне так плохо одной.— Тебе плохо, потому что ты пытаешься сделать то, что выше твоих сил, — прошелестело в ответ. — Не надо. Мои мальчики сами о себе позаботятся.— Тогда чем я помогу?— Любую крепость можно взять без большого штурма, если найдется, кому открыть ворота изнутри. Твое положение сейчас очень выгодно.— Но мне кажется, что на меня смотрят косо, как будто я кого-то предала.— Предательство рождается в душе, а не в словах и улыбках. Вещи не всегда то, чем кажутся, а враги не всегда там, где видятся.— Наверно, — всхлипнула она. — Но все так страшно запуталось.— Не нужно бояться. Страх мешает думать... Не бойся...Знакомое касание рук на ее руках и плечах, столь же быстрое прикосновение мягких губ к виску, звуки музыки, принесенные порывом ветра...Дана, резко вздрогнув, очнулась и села прямо. Да, она по-прежнему сидела на диване, обнимая портрет в деревянной рамке. В комнате никого, кроме нее, не было.Сон. Просто сон.Музыка, звучавшая над ночным Парижем. Подаренный на прощание поцелуй. Слова, сказанные в одной из многих и многих бесед... Только прошлое, только память.Она встала, поставила портрет на книжную полку напротив дивана. Снова села, облокотилась о колени и подперла кулаком подбородок.Может быть, в таких снах и приходят самые важные решения?* * *До штаб-квартиры Ордена Дана добралась поздним утром: надо было найти другую машину, взамен той, которую еще не проверили на ?жучка?. И понаблюдать — кто и как заинтересуется этой заменой. Однако на ее новую машину никто внимания не обратил. Она просмотрела входящую почту, потом собрала все, что следовало передать Верховному Координатору, и отправилась делать доклад.Выйдя в коридор, она увидела, как секретарь Верховного закрывает дверь приемной и уходит — должно быть, ее отправили к кому-то с поручением. Дана быстро миновала коридор, вошла в пустую приемную и аккуратно, без звука, закрыла дверь.За неплотно прикрытой дверью кабинета слышались голоса — и, повинуясь недоброму импульсу, Дана тихонько подошла и прислушалась.— ...все еще не понимаете, Диего?! Вы до сих пор не уяснили для себя, почему приговор Гроссмейстеру выносится и приводится в исполнение так быстро? Потому что, если он сумеет ответить ударом на удар, нам всем конец! Это — первая ласточка. Что будет дальше?!— Прекратите истерику, дражайший господин Морен. Если промахнулись мы, может промахнуться и он. К тому же, если помните...В коридоре, за дверями приемной, послышались шаги возвращавшейся секретарши; стоять у порога дальше было нельзя. Дана, постучав, решительно открыла дверь и вошла в кабинет. Оба — и Морен, и Фернандес — сразу замолчали. У Морена вид был растерянный и встревоженный.— Добрый день, господа. Надеюсь, я не помешала вашей беседе?Она даже изобразила светскую улыбку, хотя при виде Фернандеса в кресле Верховного Координатора хотелось оскалиться и зарычать.— Ни в коей мере, — ответил Фернандес. — У тебя тоже новости?— Почему ?тоже??Дана села к столу и положила перед собой принесенную папку.— Позже, — нетерпеливо кивнул Фернандес. — Что там?— Вчерашние биржевые сводки. Подозрительная активность. Взгляни сам.Пробежав глазами поданную бумагу, Фернандес передал ее Морену и с задумчивым видом откинулся в кресле.— Та-ак...— Что ?так?? — недоуменно глянул на него Второй Трибун. — Мы же с вами следим и за состоянием счетов, и за...— Мы-то следим. Но вы кое о чем забыли, Филипп. Месье Арман де Лафонтен, в отличие от отца, всегда был бизнесменом и только бизнесменом. Искусству биржевой игры он обучен достаточно, чтобы справиться без помощников. Понимаете, что я хочу сказать? — Ему даже не нужно быть в Париже, — охнул Морен.— Разумеется, он может быть где угодно, хоть в Гренландии. Хотя после сегодняшних событий я склоняюсь к мысли, что он все-таки во Франции.— Прошу прощения, — решительно подняла руку Дана. — Диего, что еще произошло? Какие сегодняшние события?Морен и Фернандес переглянулись, потом Морен, вздохнув, произнес:— Сегодня ночью было второе покушение на Денниса Гранта.— И что? — напряженно выпрямилась Дана.— Покушение сорвалось. Наши агенты, дежурившие в больнице, не могут сказать ничего. Они не успели дать отпор нападавшим. Когда их самих привели в чувство врачи, труп киллера уже остыл. Кто в этот раз спас Гранта, осталось неизвестным. А утром Грант исчез из больницы. Врач его утверждает, что это — перевод в другую клинику, с лучшими условиями и надежной охраной. Но более ничего не говорит.— Врач не может сказать, кто и куда увез его пациента? — недоверчиво переспросила Дана.— Именно, — отозвался Фернандес. Дана перевела вопросительный взгляд на него. — И не такое можно организовать, имея большие деньги и большие связи. Такие, например, как у твоего бывшего босса. Он выдержал паузу, потом прибавил уже тише: — А инсценировать покушение, чтобы убедить кого нужно в чем нужно, и вовсе легко.?...Вещи не всегда то, чем кажутся...?— Не понимаю, — продолжая смотреть ему прямо в лицо, проговорила Дана. — Вы считаете, что Грант еще жив? Или что это убийство, замаскированное под похищение?— Я не думаю, что это убийство, — ответил Фернандес.— Но неужели ничего неизвестно? Люди не призраки, бесследно не исчезают... Тем более тяжелобольные. Его пытались искать, Диего? Где?Фернандес кисло поморщился:— Мы не дураки, Дана. В клинике профессора Роше его нет, а это значит...— ...что он может быть в любой из частных клиник Франции, — закончила она. — Искать бесполезно.— Может быть, и не бесполезно, — подал голос Морен. — Но времени это потребует немало. Да и нужны ли такие усилия?— Не знаю, — пожал плечами Фернандес. — Будем искать, но без лишнего шума и экстренных мер.Морен с мрачным видом кивнул, потом тяжело поднялся на ноги:— Надеюсь, вы понимаете, что делаете, Диего. Если появятся новости, сообщайте сразу. Я буду здесь еще часа два, потом звоните на сотовый.Дана проводила Морена взглядом. И заметила будто про себя:— Он боится.— Да, — отозвался Фернандес, откинулся на спинку кресла и умолк, глядя в стол перед собой.Дана тоже помолчала, следя за выражением его лица.?...Враги не всегда там, где видятся...?И внезапно решилась.— Диего, объясни наконец, что произошло?Он поднял взгляд, как будто очнувшись, но не остановил ее, и она торопливо продолжила: — Я изучила все материалы дела и не понимаю... Диего, ты ведь не настолько глуп, чтобы принимать все это всерьез. Телефонные звонки, нестертые сообщения с секретными сведениями... Извини, но это бред!Он покивал:— Да, разумеется. Я и не ждал, что ты примешь все это на веру. Увы, действительность много хуже.— Хуже?— Да. Об этом пока не говорят во всеуслышание, но... За твоим бывшим шефом — да за обоими, если на то пошло — числится предательство куда худшее, чем превышение власти или неграмотное ведение расследования.— Какое предательство?— Такое, о каком нет ни слова ни в одном пункте Устава. Лучше, если ты будешь знать... Дана, о временах создания Ордена известно очень немногое, и то, что известно — по большей части легенды. Но есть записи на древних языках, расшифровать которые очень сложно. Из того, что удалось прочитать, стало известно, что Орден связан с Бессмертными не только необходимостью ?наблюдать и вести Хроники?. Есть еще некая тайная миссия, знание которой передавалось из поколения в поколение среди лидеров организации, тогда как прочие должны были оставаться в неведении.— И что это за миссия? — напряженно спросила Дана.— Увы, неизвестно. Знание было утрачено несколько веков назад, а древние записи ныне прочитать и перевести некому. Однако прочитанные отрывки и сопоставление недавних событий указывают, что именно здесь и сейчас пути Бессмертных и Наблюдателей пересекаются.— И что же?Их прервала пронзительная трель телефона. Фернандес, поморщившись, взял трубку:— Да... Да, я слушаю... Что?Он поднялся из-за стола. Дана тоже встала, поняв, что разговор окончен. — Вы уверены?.. Хорошо, сейчас буду.Он положил трубку и, поспешно передвинув с места на место стопку бумаг на столе, нашел ключ от кабинета.— Появились новости. Придется отложить наш увлекательный разговор.— Надеюсь, ненадолго, — заметила Дана, выходя вместе с ним в приемную.— Ненадолго.Он запер кабинет, что-то негромко сказал секретарю и вышел в коридор вслед за Даной. Догнал ее и пошел рядом:— Вот что, Дана... я зайду за тобой, как только освобожусь. Пообедаем вместе, заодно и поговорим. Идет?— Почему бы и нет? — пожала она плечами. — За обедом — так за обедом. Буду ждать... с нетерпением.— Извини, — искренне произнес Фернандес. — Сам знаю, как неприятно мучиться догадками, когда ответы уже рядом... Постараюсь не задерживаться.Он пожал ей руку, быстро улыбнулся и, развернувшись, скрылся за дверями холла, ведущими на лестничный пролет.— Хорошо, — повторила Дана, поворачиваясь к дверям своего кабинета.С той же лестницы в коридор вошел Дэниел Кери.— Привет, Дэн, — кивнула Дана по-приятельски и вздрогнула, услышав в ответ официальное:— Добрый день, мадемуазель Ферье.Она изумилась:— Дэн, ты что? В чем дело?— Ничего. Все в порядке. Прошу прощения, я очень спешу.Он коротко поклонился и пошел дальше по коридору. Дана посмотрела ему вслед, потом вошла в свой кабинет и торопливо захлопнула дверь. Заперла ее на замок.Она играла роль и понимала тех, кому приходится делать то же, даже если игра не приносит удовольствия. Но сейчас — она была готова поклясться! — Дэн не играл. Не то чтобы он не умел притворяться. Но изобразить такой взгляд...Что же он о ней думает? И наверняка не только он. И с такой переменой в отношении придется считаться — чтобы не наделать опасных ошибок.Уйдя в дальний закуток, громко именуемый ?зоной отдыха?, Дана повалилась в кресло. Хотелось завыть в голос. Ну не могло! Не могло все это быть правдой! И что еще за сказку собирается рассказать ей Фернандес?Она рассеянно глянула на свой стол, где стояла возле закрытого ноутбука маленькая рамка с фотографией.Он согласился на унизительное разбирательство и отставку, только чтобы не допустить конфликта и раскола в руководстве Ордена. А теперь кому и чем придется пожертвовать, чтобы отвести беду?И тут же вспомнились сказанные однажды — кажется, сто лет прошло — слова Дэниела. ?Я знаю достаточно людей, которые пойдут за ним всюду. Буквально в огонь и в воду?. Сколько их осталось сейчас — готовых на все уже не ради человека, но хотя бы ради чести его имени?Это не было планом действий, только первой, не оформившейся словами мыслью.За попытки бунта против высшего руководства здесь можно лишиться куда больше, чем просто должности.Но что, если?* * *Итак, две версии событий. Официальная, зафиксированная в секретных документах Ордена. И неофициальная, о которой в документах ни слова. Неплохо. Есть ли третья? Может, кто-то молчит о ней, но принимает на ее основании важные решения? А если поискать, то найдется и четвертая?Чем больше Лафонтен думал о вестях, принесенных сыном, тем больше они его злили. Неофициальная версия тоже была далека от логической завершенности. Ему просто подкинули эту информацию, как кость собаке, в расчете на какую-то его реакцию. Хотя, возможно, подкинули из благих побуждений: новости исходили от Молери, который вряд ли мог говорить обо всем открыто...Черт побери!Нужно найти другой источник информации, иначе проку от всех этих ?полезных сведений? мало. А за этим источником придется отправиться в Париж... Впрочем, он и так сегодня почти что был в Париже. Почти — потому что не пришлось вмешиваться в дело лично, хватило телефонных звонков. Хорошо, что возможные варианты он продумал заранее; организовать похищение человека из больницы всего за час не получилось бы и у него.А приставить к Деннису Гранту Ника Вольфа и его обворожительную подружку он решил правильно. Если бы не эта тайная охрана, прошедшей ночью Гранта бы убили... Сейчас он в безопасности. Но как нападавшим удалось пройти мимо орденской охраны? Не было ли это частью чьего-то плана? Ведь распорядился же кто-то заменить ребят из спецгруппы на обычную охрану.Как сказал Ник в телефонном разговоре — гнать таких охранников надо поганой метлой... Арсен думал, что можно узнать что-нибудь полезное в Бордо, и Лафонтен не стал с этим спорить. Нельзя упускать никакую возможность, но ограничиваться только надеждой на Бордо не стоило. Потому и летели сейчас под капот темно-серого ?Форда? километры скоростного шоссе. Устраивая свое укрытие, они позаботились обо всем — и о телефонах, номера которых не были известны больше никому, и о машине, которая стояла в гараже, готовая к выезду, и еще о других вещах, полезных человеку, вынужденному скрываться.Теперь нужно суметь ими воспользоваться. Источник информации. Решение пришло еще утром, после ?похищения? Денниса Гранта из больницы. Конечно, идеальным вариантом было бы побеседовать по душам с Филиппом Мореном, но его наверняка охраняют так, что заглянуть в гости незаметно не получится. К Фернандесу тоже не подобраться. А из остальных, равных по значимости ?мишеней? Лафонтен выбрал самую для себя уязвимую. Марио Беллини. Во-первых, Беллини должен знать много: убедили же его подписать смертный приговор бывшему любимому ученику — значит, нашли веские аргументы. Во-вторых, неспокойная совесть не позволит ему убедительно лгать, а в том, что она неспокойная, можно не сомневаться. Ну и в-третьих... в-третьих, мелькнула совсем уж циничная мысль... от дряхлого старика не приходится ждать сюрпризов вроде внезапного удара под дых и прыжка в окно.Чтобы добраться до района, где жил Беллини, нужно было либо пересечь весь Париж, либо обогнуть его по внешним дорогам. Лафонтен выбрал второе — нет риска застрять в пробке или наткнуться на знакомых. Дальше — выяснить, насколько хорошо охраняют Беллини, обойти охрану и встретить хозяина уже в доме.* * *Охранная система у Беллини была, но обойти ее оказалось несложно. Лафонтен только усмехнулся про себя — не только воры-Бессмертные умеют управляться с сигнализацией, хотя, возможно, делают это быстрее и изящнее. Скольким полезным вещам он успел научиться, будучи уверенным, что никогда ими не воспользуется?..Быстро осмотрев дом и убедившись, что он пуст, Лафонтен вернулся в комнату, с которой начал осмотр. Маленькая гостиная, удобные кресла, книги, фотографии в одинаковых деревянных рамках. На полках вдоль одной стены — несколько больших групповых снимков. Подойдя и приглядевшись, Лафонтен понял, что на фотографиях — выпускники Академии, где Беллини много лет был одним из лучших наставников. Каждый год — снимок.Вот и он сам, на фотографии с пометкой ?1973?. Совсем молодой и до безобразия наивный...* * *— Вы хотите поспорить со мной, господин Беллини?— В данном случае — это мой профессиональный долг, господин Лафонтен. И я повторяю еще раз: вы требуете от мальчика слишком много.Арман, стоя у двери аудитории, затаил дыхание. Происходивший разговор не был предназначен для его ушей, но пройти мимо было совершенно невозможно. Это из-за него отец приехал сегодня в Академию и был недоволен тем, что ему пытаются возражать. И даже не пытаются, а возражают!Все потому, что позавчера Арман снова влез в заведомо безнадежный спор с отцом. А потом, обиженный и расстроенный, плюнул на все и уехал в город, к приятелям. Там намечалась вечеринка. Сегодня Арман и сам понимал, что повел себя глупо. Ну, действительно, у него было свое мнение насчет того, какого рода занятие ему избрать в Ордене. Отличное от мнения строгого родителя. И очень хотелось настоять на своем. Но можно же было не вести себя, как капризный подросток! И уж во всяком случае не засиживаться на этой чертовой вечеринке... Ведь знал, что ничего хорошего такими выходками не добиться. Когда же выяснилось, что он после вечеринки сел за руль нетрезвым... Отец тогда не стал с ним разговаривать. Отхлестал по щекам — так, что от боли и стыда исчезли остатки хмеля — и оставил до утра. А утром объявил, что учеба в Париже действует на него плохо, и продолжать образование он будет в Австралии. И до отъезда за руль больше не сядет...Арман молча отдал ключи от машины, не пытаясь возражать или о чем-то просить. Жаловаться и искать заступников он не собирался тоже. На что жаловаться, если сам дурак, и какие заступники помогут перед отцом?Конечно, приятелям можно соврать, что машина в ремонте, и про отъезд в Австралию придумать какую-нибудь героическую историю. Они поверят. А вот Беллини, которому он сообщил, что скоро покинет Парижскую Академию, почуял неладное и велел рассказывать все. Пришлось рассказать — хотя легче было провалиться сквозь землю. И вот теперь...— Объяснитесь, пожалуйста.— Я хочу сказать, что ваше намерение перевести его в другое отделение Академии...— Я не спрашивал вашего совета, господин Беллини!— А я не пытаюсь давать вам советы. Я говорю, что вы совершаете ошибку.— Господин Беллини, вы слишком много на себя берете.— Возможно. Но, как я уже упоминал, стоять в стороне мне не позволяет профессиональный долг. Я понимаю, что возникла конфликтная ситуация...— Хотя бы это вы понимаете.— ...но спровоцировали ее вы. Не знаю, как для вас, а для меня это очевидно.— То есть?Арман перестал дышать.— Видите ли, — Беллини заговорил мягче и убедительнее, — ваш сын очень способный юноша. Очень. Но у меня сложилось впечатление, что с вашей стороны он не ощущает заслуженного одобрения. Он не похож на вас; он иначе воспринимает окружающее, иначе относится к людям, у него иная логика принятия решений... Но это не делает его глупее или слабее вас. И это не означает, что вы должны принимать какие-то решения вместо него.— Только и всего? И поэтому вы решили, что можете вмешиваться в мои отношения с сыном?— Я не хочу ни во что вмешиваться, — в интонации Беллини вернулись холодно-чопорные нотки. — Но, поскольку мой голос имеет вес при подборе и расстановке агентов Ордена, я буду возражать против перевода перспективного студента в удаленное от Центра отделение Академии.— Вы апеллируете к интересам Ордена?— Не более чем вы, господин Лафонтен. Не более чем вы.Тишина.— Хорошо. Мой сын иногда делает глупости, но главному, похоже, научился.— Чему же?— Выбирать союзников. Благодарю за беседу, господин Беллини, меня ждут дела.— Разумеется. Был рад побеседовать.Арман едва успел отскочить от дверей аудитории и сделать вид, что только что вошел в коридор с лестничной клетки. Вздохнул облегченно, сочтя, что уловка удалась... Но, спускаясь по лестнице, отец мимоходом заметил:— Беллини считает, что ты не похож на меня. По-моему, наше несходство он преувеличивает.Арман не нашелся с ответом, а поняв, что его хитрость заметили, покраснел и отвернулся. — Ключи от машины получишь через две недели.* * *...Ни в какую Австралию он тогда не поехал. Действительно ли отца убедили слова Беллини, или дело было в чем-то еще?Лафонтен поставил фотографию на журнальный столик и сел на краешек кресла. Быть может, если бы не учитель, его не было бы на этом снимке, да и очень многое в жизни пошло бы иначе. Вот как бывает: вчера — лучший и любимый ученик, сегодня — подпись под роковым вердиктом... Беллини не из тех, кого можно запугать или заставить. Значит, были другие причины, и нужно было узнать, какие. Любым способом.Беллини приехал около пяти вечера. Без охраны. Шофера сразу отпустил и на крыльцо дома поднялся в одиночестве. Неспешно открыл, потом запер за собой дверь, прошел в комнату. Наблюдая за ним из тени за дверью гостиной, Лафонтен чувствовал жалость — казалось, со времени их последней встречи Беллини, никогда не отличавшийся высоким ростом и статью, еще больше постарел и сгорбился.Беллини переступил порог гостиной, на ходу распуская узел галстука... И застыл на месте, увидев на журнальном столике фотографию. Потом, нетвердо ступая, подошел к столику и взял снимок. Судорожно вздохнул, так же неуверенно отшагнул назад и, наткнувшись на кресло, неловко сел.Лафонтен, сочтя, что прятаться больше смысла нет, подошел и неторопливо опустился в кресло напротив.— Сигнализацию могли бы и заменить, сеньор Беллини. Трое ваших коллег уже стали мишенями для неизвестных убийц.— Я не боюсь, — отозвался тот. — А тебя я не ждал... Не думал, что ты еще в Париже.— Будем считать, что я не мог уехать, не повидавшись на прощание с горячо любимым наставником. По тому, как страдальчески дрогнули брови старика, он понял, что не промахнулся.— Если бы ты немного раньше вспомнил, что можешь найти поддержку и помощь среди своих коллег...— То что? Вам не пришлось бы давать согласие на мою казнь? Ну да, не повезло вам. Я заплакать готов от сочувствия.— Арман!— Я слушаю вас очень внимательно. Что за нелепый спектакль был разыгран вокруг моей персоны? И не рассказывайте мне байки про мою некомпетентность, про телефонные разговоры и проданные пароли. Вы не хуже меня знаете, что это вздор!Беллини молчал, глядя в пол перед собой.— Вы ждете, что я заставлю вас говорить?Беллини глянул на него с недоверием:— Ты сможешь поднять на меня руку?Лафонтен встал с кресла и остановился прямо перед Беллини. Взял у него из рук рамку с фотографией:— Странный вопрос после того, что вы сделали со мной. На ваше счастье, я не поклонник средневековых методов.Он поглядел на фотографию, потом аккуратно поставил ее на столик.— Марио, вы же были моим учителем. Поддерживали меня, где-то оберегали, не побоялись конфликта с моим отцом... И позже всегда были моим союзником. Так неужели теперь откажете мне в такой малости — просто объяснить, за что собирались меня убить?— Боже мой! — Беллини дрожащей рукой прикрыл глаза, потом снова поднял голову. — Если бы был выбор... Но теперь, после всех этих тайных игр, закулисных переговоров и благородных жертв якобы ради блага Ордена... Разумеется, не тебе, а отцу твоему следовало бы первым отвечать по всем пунктам. Но и ты оказался достойным наследником!— За что отвечать? О чем вы говорите, черт побери? — повысил голос Лафонтен. — Какие игры, какие переговоры?!— Какие? О, только не говори, что не знаешь ничего о манускриптах Кристального Грота!..— Знаю, но... Лафонтен осекся. О старинной реликвии, которая хранится в потайном архиве вместе с документами, связывающими их семью с Орденом, он знал. Но какое преступление было в этом знании? Просто семейная тайна, которую не мог разгадать никто последние несколько поколений... — Причем здесь этот раритет? Он же нечитабельный!Беллини медленно покачал головой:— Тебе следовало подумать об этом раньше, поискать союзников среди нас. Если ты и впрямь хотел избавиться от своих хозяев… Но теперь назад пути нет. И не думай, что кому-то из нас было легко.— Ну да, — кивнул Лафонтен.У него голова шла кругом от загадок. Сначала манускрипты, теперь еще и хозяева…— Охотно верю, что вам было тяжело. — Он встал и, наклонившись вперед, оперся руками о подлокотники кресла Беллини. Понизил голос: — Хватит держать меня за идиота, мой дорогой учитель. Тем, кто знает то, чего не знают остальные, сначала развязывают язык, а потом вышибают мозги. Но не наоборот! Отвечайте, черт возьми, кому и зачем нужна была моя смерть?!— Никому! — сорвался Беллини. — Все пошло не так, как планировалось. Ты не должен был умереть, ты...— Что?!— Пистолет должен был дать осечку! — выпалил Беллини, хрипло перевел дыхание, заговорил уже со спокойствием безнадежности: — Этот спектакль игрался не для тебя, а для тех, кому ты сейчас служишь. Нигде не должна была прозвучать настоящая причина твоего ареста и суда... Но все пошло не так.Лафонтен медленно выпрямился, потом обошел стол и снова сел в кресло. Похоже, головоломка имела решение. Но какое!— И кто снабдил вас информацией о тех, кому я сейчас служу? — тихо спросил он.— Разве имеет значение, как именно тайное стало явным?— Вы даже не представляете, насколько большое.— Диего Фернандес. Ему удалось связать воедино то, что до этого было только обрывками расшифрованных старинных записей, и данные некоторых недавних исследований... — Кому еще известно все это?— Только членам Трибунала, участвовавшим в заседании. Но если ты думаешь, что проблема исчезнет вместе с нами... Меня ты можешь убить беспрепятственно, но с остальными будет непросто.— Я не собираюсь вас убивать, — проговорил Лафонтен, уже не чувствуя гнева. — Я вообще только в теории знаю, как это делается.— Это делается не обязательно своими руками.— Больше ничьих в моем распоряжении нет. Видите, я даже телефон у вас не отобрал. Докладывать о моем визите новоявленному лидеру вы прямо сейчас кинетесь или подождете часок, чтобы я скрылся? Хотя с другой стороны... — Он поднялся, намереваясь уйти. — Я бы на вашем месте не стал никому ничего докладывать. Не похвалят. Как бы еще и в сговоре со мной не обвинили — со всеми вытекающими. Или для вас тоже организуют... осечку?Уже у двери он обернулся. Беллини сидел в кресле, не пытаясь достать ни телефон, ни оружие, которое наверняка при себе имел. Просто смотрел ему вслед с непонятным выражением.— Да, кстати… Если устроите на меня охоту, как на дикого зверя — получите то, на что напрашиваетесь. Прощайте, сеньор Беллини.До машины, оставленной в тихом переулке, он добрался без происшествий. Выехать на загородное шоссе тоже удалось легко. За ним не гнались и не следили.Удалившись от города, он остановил машину на обочине дороги, вышел и, присев на капот, долго рассматривал вечернее небо.Третья версия загадочных событий оказалась еще бредовее первых двух, хотя с определенной точки зрения была логичнее.Логичный бред или бредовая логика?Запланированная осечка... Как смешно!