Часть 1 (1/1)

—?Коль, ну ты чего копаешься? Показывай билет. Товарищ проводник, мы с ним. Вещи поставим и выйдем. Юр, подавай!Юрка тараторил без умолку, обращаясь, кажется, ко всем сразу и не особо заботясь, что ему не отвечают. Пока Коля предъявлял паспорт, он успел вскочить на подножку и теперь принимал раздутый рюкзак, который протягивал с платформы Дорошенко.—?Не держи за лямки! Упадет и тебя за собой утянет.—?Не мельтеши, Зинаида. Все предусмотрено.—?Аккуратней, мужчина!—?Извините, извините, уже прохожу. Коля, место какое?—?Пятьдесят шестое,?— Коля подхватил последнее, что осталось на платформе?— обвязанную бечевкой стопку книг?— и торопливо запрыгнул в вагон.Пройти к своему месту казалось почти невозможной задачей: в узком проходе было полным-полно людей. Они толкались локтями, наступали друг другу на ноги, все разговаривали на повышенных тонах, стремясь перекричать повисший в вагоне гул, но в итоге лишь становясь его частью.Коля поднял книги над головой и решительно начал протискиваться по проходу, то и дело извиняясь и кивая в ответ на чьи-то извинения. В одном из отделений по ушам ударил надрывный детский визг, ввинтившийся, казалось, прямиком в мозг. Поморщившись, Коля прижал плечом висок?— повезет, если к вечеру не начнется мигрень.—?Коль, мы тут! —?неугомонный Кривонищенко уже махал с верхней полки,?— рюкзак твой я наверх запихнул, а тот, что поменьше, под сиденье. Давай макулатуру и пошли, а то девчонки нас загрызут, если попрощаться не успеют.Не девчонки, а Зина, мысленно поправил его Коля. Люда всю дорогу до вокзала держалась в стороне, ни разу не заговорив с ним первой. Та самая Люда, которая никогда не терялась перед незнакомцами, в его компании молчала, не отрывая взгляда от своих резиновых сапожек. Впрочем, Коля тоже чувствовал себя неуютно?— благо, присутствие остальных позволяло не мучить разговором ни себя, ни ее.Выйти из вагона оказалось легче, чем туда войти: теперь они двигались в потоке людей, которые тоже успели разложить свои вещи и теперь хотели попрощаться с родными, закурить на дорожку или просто постоять на платформе. Благо, погода была загляденье: после дневного дождя все вокруг казалось отмытым до блеска, а небо над перроном буквально сияло.Спрыгнув с подножки, они тут же отошли подальше от поезда, чтобы не мешать остальным отъезжающим. Их группа была далеко не самой многочисленной, хотя проводить Колю пришли все, кроме Золотарева, который сразу после выхода из больницы укатил в свою казачью станицу и больше не возвращался в Свердловск. И Юрки Юдина, но с ним после похода отношения совсем разладились?— Юра сознательно их избегал, то ли чувствуя мифическую вину выжившего, то ли по каким-то другим неведомым им причинам.—?Ох, Колька,?— Зина первой повисла у него на шее, но тут же, не дав себя обнять, отстранилась и требовательно вопросила,?— ты же будешь нам писать?Рассмеявшись, Коля сгреб ее в крепкие объятия.—?Конечно, Зинок. Куда ж я без вас?— конечно, буду.Зина с успокоенным вздохом положила подбородок ему на плечо и встала на цыпочки, легонько покачиваясь из стороны в сторону. Коля, не разжимая рук, повторял ее движения.—?Веришь?— нет, Коль,?— говорила Зина, сидя на краешке его постели в накинутом поверх свитера больничном халате и машинально растирая левое запястье (даже спустя почти месяц после случившегося рука плохо ее слушалась),?— но у меня такое чувство, будто мы на том перевале побратались навеки. Помнишь, что Саша Золотарев говорил? На краю смерти все острей ощущается. Может, поэтому вы для меня,?— Зина замялась, но Коля ее не торопил,?— вы для меня стали почти семьей.—?Ну, хватит, Зинка, оставь и нам немного,?— похлопал ее по плечу Рустик.Зина послушно расцепила руки и, шепнув напоследок: ?Мы будем скучать?, отошла к Игорю. Сразу стало как-то холодно, и Коля, будто впервые, почувствовал, как под свитер забираются холодные струйки ветра и что на улице уже почти месяц как не лето. Люда, наверное, совсем продрогла в своем плащике. Усилием воли он заставил себя не искать ее взглядом, тем более что тепло вернулось от крепкого объятия Рустика.—?Зина права. Пиши нам, не пропадай. Мы, обмороженные, должны держаться вместе.—?Да буду-буду, если не раздавишь.На секунду Рустик сжал еще сильнее и, со смехом хлопнув по плечу, отпустил.—?Как же, раздавишь тебя. Лавина не раздавила и я не раздавлю.За спиной раздался смешок Юрки Кривонищенко. Только эти двое решались отпускать такие шуточки, и Коля был им за это благодарен.Как ни крути, ему досталось больше всех?— тяжелое сотрясение, закрытый перелом голени, обморожение, почти три месяца в больнице. Остальных?— даже Люду?— выписали намного раньше. Видимо, это сыграло свою роль: ребята как будто не верили, что он окончательно выздоровел. Пылинки, конечно, не сдували, но относились как-то бережней, чем ко всем остальным.Игорь, когда узнал, что Коля собрался в тайгу, заявился к нему в общежитие с бутылкой и нехитрой закусью.—?Уверен, что справишься? —?Коле не нужно было смотреть на Игоря, чтобы понять, что тот искренне обеспокоен,?— работа тяжелая, а ты только из больницы.—?Гось, я скоро полгода как из больницы,?— усмехнулся Коля, покачивая недопитую рюмку. Пить он не рисковал?— от духоты и алкоголя могла заболеть голова, а это бы только подтвердило опасения Игоря,?— хватит трястись надо мной, я ж не хрустальный. Да, болел, да серьезно, но теперь-то все в порядке.—?А мигрени?—?Мигрени, мигрени… Полстраны сейчас с мигренями, а кто не с мигренями, тот с контузией. Но работать-то кому-то надо.—?Ладно, ладно, убедил,?— Игорь откинулся на спинку стула, задумчиво жуя кусок ?Докторской?,?— нам тайга?— что мать родна. Справишься. А касаемо той, из-за кого едешь…—?Нет никакого ?из-за?,?— резко оборвал его Коля, хотя это было только наполовину правдой,?— я работать еду. Засиделся в городе, на волю тянет, а походы для меня теперь, сам понимаешь. К тому же, зарплаты там?— не сравнить с нашими.С сибирских зарплат разговор плавно перетек на дальнейшие планы Игоря (ему предлагали занять должность замдекана радиотехнического факультета, но он пока колебался) и недавний матч ЦСКА?— Крылья Советов. Про Люду больше никто не заговаривал, и Коля не мог понять, чувствует ли по этому поводу облегчение.На место отошедшего Рустика тут же вклинился Саша. Коля думал, что тот просто пожмет ему руку?— не то, чтоб они были менее близки, просто Саша никогда не отличался особой сентиментальностью?— но Колеватов тоже коротко притиснул его к себе.—?Приезжай на свадьбу,?— сказал он, уже отстраняясь,?— мы с Танюшкой весной решили. Будем тебя ждать.—?Не обещаю, но постараюсь.Коля не хотел заранее обнадеживать, но точно знал, что постарается. С Сашиной невестой он был знаком, можно сказать, шапочно. Когда Таня, бросив все дела, прилетела в Пермь, куда их экстренно перевезли самолетом, Коля валялся в бреду, не узнавая ни родных, ни друзей. Тогда пообщаться не получилось, но Сашино лицо говорило само за себя?— таким счастливым Коля его никогда не видел.—?Ну все, товарищи, посмотрели и хватит. Уступите место следующему.—?Чего ж тебе так не терпится? До отхода еще пятнадцать минут.—?Да я не для себя стараюсь. Вон Юрка стоит, мнется. Поторопить вас стесняется.—?Ерунду-то не городи,?— Юра отвесил Кривонищенко легкий подзатыльник, другой рукой сжав Колино плечо.—?Себя, главное, береги. На рожон не лезь, а то народ там всякий бывает. И это, Коль,?— Юра наклонился и тихо, чтоб никто не услышал, произнес,?— девчонок стороной обходи. Одни беды от них, особенно в тайге.Коля коротко кивнул, положив руку поверх Юркиной ладони. Юрку было по-человечески жалко: любой увидевший Зину с Игорем, сразу понял бы, насколько тут все безнадежно для третьего. Кажется, Дорошенко тоже это осознал: на смену эмоциям пришло разочарованное смирение.Коле нечем было его ободрить, даже наставление?— и то могло быть выполнено лишь номинально. Да, он планировал обходить девушек стороной, вот только от бед?— точнее, от одной конкретной беды?— это его не спасало. Поздно обходить, Юр?— раньше надо было думать. Не приходить в тот день в секцию, не встречаться там с Людой?— милой, восторженной, светленькой. Совсем непохожей на всех знакомых Коле девчонок.Впрочем, жалеть об этом было уже года два как поздно, поэтому он просто кивнул и с натянутой улыбкой пожал Юре руку.—?О, нашел, нашел! —?отстранив Дорошенко в сторонку, к Коле протиснулся Юрка Кривонищенко и протянул ему небольшой черный футляр,?— держи, это от всех нас. Боялся, что дома забыл, пришлось бы по почте посылать. А она просто за подкладку завалилась, вот и…—?Дай ему открыть, Юр,?— перебил нависший над плечом Коли Рустик.—?Может, не здесь? А то по всему перрону рассыплется,?— с сомнением протянула Зина.—?Да он аккуратно. Не слушай ее, Коль, открывай.Коля осторожно поддел ногтем спицу, прекрасно зная, что там найдет: внутри обитых бархатом углублений лежали циркули, грифели и прочее привычное глазу содержимое готовальни. Подарок был замечательным: не только потому что делался от сердца, но и потому что Колина готовальня была уже очень старой. В ней не хватало одного из циркулей, а у разметочного кронциркуля попортился винт, что делало его практически бесполезным.—?Спасибо, ребят,?— сказал Коля, закрывая готовальню,?— правда, спасибо. Отличный подарок.—?Это Люда предложила,?— как бы невзначай бросила Зина.Повисло напряженное молчание. Коля посмотрел на Люду, которая так и стояла чуть в стороне, переминаясь с ноги на ногу и нервно теребя обшлага плаща. В ответ на слова Зины она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась такой натянутой, что не смогла бы обмануть даже ребенка.Весь вид Зины говорил о том, что она считает происходящее несусветной глупостью. Наверное, ей?— такой решительной и прямолинейной?— было дико наблюдать, как два взрослых человека, очевидно испытывающих друг к другу симпатию, ни с того, ни с сего разъезжаются на тысячи километров.Порой Коля был с ней солидарен. Не раз и не два он просто оглядывался вокруг?— на управление, где подписывал контракт, на комнату с разложенными по всем углам свертками и пакетами, на трамвай, которым они с ребятами добирались до вокзала?— и искренне не понимал, как он тут оказался. Зачем он это делает? Зачем уезжает от человека, с которым больше всего на свете хочет быть рядом?—?Люда-то Люда, а выбирал все равно я,?— торопливо прервал неловкую паузу Юра,?— так что пользуйся на здоровье. А это,?— он покопался в кармане ветровки,?— это от меня лично. Только сейчас не смотри?— можешь потом, в поезде.Коля принял у него из рук свернутый тетрадный листок и, не глядя, убрал в карман штанов. Это наверняка были стихи?— самое ценное, что Юрка мог ему подарить. О том, что Кривонищенко писал стихи, знали все, но слышали их только единицы. Самому Коле повезло дважды: один раз в походе, а один уже после, когда Юра навещал его в больнице. Это был третий, и Коля, чувствуя странное тепло в груди, первым обнял друга.—?Спасибо, Юр. Обязательно прочитаю.Кивнув, Юра хлопнул его по плечу и отошел, уступая место Игорю. Коля одновременно ждал и боялся того, что тот скажет. Если не считать Люду, Игорь был единственным, кто даже сейчас мог повернуть его назад: если бы он сказал, что этот отъезд?— трусливая попытка бегства и так проблемы не решаются, Коля бы остался. Остался, попытался поговорить с Людой, как-то разрешить повисшую между ними неловкость, но Игорь, конечно же, не сказал.—?Хорошо доехать, Коль. Береги себя.Вот и все. Последнее крепкое объятие и между ним и поездом оставалась только Люда.Коля не знал, что делать. Сама мысль о том, чтобы уехать, не обняв ее, была невыносима. Кто знает, может, это его последняя возможность. Может, к тому моменту, как он вернется в Свердловск, она будет уже замужем. Но сделать первый шаг Коля не мог. Его стесняла необходимость говорить с ней при ребятах, которые пусть и не знали точно, но не могли не догадываться, что Люда была одной из причин его отъезда.—?Ребят, пойдемте Коле папирос купим, чтоб он на станциях не бегал,?— раздался откуда-то сбоку спасительный голос Зины,?— а они с Людой пока постерегут вещи. А то мало ли, отправление раньше объявят.Ни один из гула согласных голосов не возразил, что все вещи Коли давно уже в вагоне и стеречь они могут, разве что, промозглый свердловский воздух.Когда ребята отошли, они с Людой все еще не двигались с места, и Коля почувствовал досаду на себя. Стоит тут, как дурак, ждет чего-то… Он сделал шаг. Потом еще один. Отсюда уже можно было, протянув руку, коснуться ее перекинутой на плечо косы, но этого Коля, конечно, не сделал.Он слегка развел руки, и именно Люда сделала последний недостающий шаг, подойдя вплотную и уложив щеку на его колючий свитер. Еще секунду ее руки безвольно висели вдоль тела, а затем, дрогнув, обвили Колю за пояс. Глаз Люда так и не подняла.Не веря своему счастью, Коля обнял ее сам?— бережно, как ребенка. В тот момент у него начисто вылетело из головы, какая Люда, на самом деле, сильная. Отсюда он не мог видеть ее лица, но это было и к лучшему: если бы видел, наверняка не смог бы спросить:—?Люсь, ты… —?хрипло, словно до этого годы ни с кем не разговаривал,?— ты будешь мне писать?И уже не в первый раз удивился. Как же так получилось? Почему все то, что в походе казалось простым и понятным, мигом разладилось дома?Коля сам не понял, когда умудрился все проморгать. Первый месяц в больнице был как в тумане?— дико болела голова, он то спал, то бредил, не узнавая даже маму и сестренку?— потом дело пошло на поправку, но их с Людой краткие встречи, когда ей разрешали его навещать, были неловкими и какими-то неправильными.В палате Люда говорила обо всем подряд?— рассказывала, как дела у ребят, пересказывала ему передовицы, когда Коле еще не разрешали читать, делилась смешными случаями из университета. Обо всем подряд, кроме, собственно, того, что было между ними в походе, а когда Коля сам пытался поднять эту тему, говорила, что ему нельзя нервничать и они могут поговорить об этом позже, когда его выпишут.Вопреки ее словам, Коля от этого нервничал еще больше. Ему нужно было хоть слово, хоть полсловечка, чтобы быть уверенным: для Люды это тоже что-то значило. Нервы всегда были плохим советчиком, потому-то, в конце концов, Коля и начал, как в старые времена, ее поддевать. Умом он понимал, что это неправильно, что надо остановиться, пока не поздно, но язык заученно выдавал остроты, которые раньше делали его в глазах Люды самодовольным болваном.Вот так все и сошло на нет. После выписки он не решился подойти к Люде, а потом внезапно обнаружил себя стучащим в двери свердловского отделения Главлесхоза РСФСР. Там Колю буквально в мгновение ока прикомандировали к строительной бригаде, которая через два месяца отправлялась куда-то в иркутскую тайгу?— строить посёлок для рабочих будущего леспромхоза. Пригодились и походный опыт, и чертежные навыки, и два года работы на стройке. Только выйдя оттуда, Коля, привалившись к стене и прикрыв глаза, понял, что он только что сделал.Но сдавать назад было уже поздно. Точнее, не поздно, если бы Люда в ответ на эту новость хоть что-нибудь сказала. Но она не сказала, и он не сказал, а потом действительно стало поздно.—?Я… —?Люда умолкла, но щеку от его груди так и не отняла. Коля чувствовал, как гулко бухает сердце?— наверное, она тоже слышала его удары.—?Да,?— неожиданно твердо сказала она с такой торжественностью, будто это была клятва,?— да, Коля. Я буду тебе писать.—?Молодой человек, поезд отправляется. Заходите в вагон.—?Коль, иди давай!—?Быстрее, быстрее!Коля видел, как его обступают ребята (видимо, стояли где-то в сторонке или он просто настолько выпал из реальности, что их не заметил). Кто-то его обнимал, кто-то?— кажется, Рустик?— запихнул в карман пачку папирос, кто-то подталкивал к вагону. Коля их видел, жал им руки, последний раз чмокнул в щеку Зину, кивнул проводнику, показывая, что услышал и сейчас зайдет. Но перед глазами все время стояла Люда?— ее выбившиеся из-под беретика светлые пряди, клетчатый плащик, блестящие (показалось, или все-таки заплакала?) серые глаза.Он не помнил, как оказался в тамбуре и, прижавшись лбом к закрытой двери, смотрел на ребят. Все махали, Зина послала ему воздушный поцелуй, Юрка Кривонищенко поднял вверх большие пальцы, а Люда… Люда, сжав пальцы в щепоть, провела по воздуху мелкую волнистую линию. Коля провел на стекле такую же, чувствуя, что улыбается, как последний дурак.Пол под ногами задрожал, вагон качнулся?— Коля едва успел упереться рукой в стену, чтобы не упасть?— и медленно тронулся вперед. Последний раз мелькнул за окном Людин беретик, сменившись сначала зданием вокзала, потом застывшими на путях товарными вагонами, складскими постройками и наконец типовыми городскими пятиэтажками.В вагоне уже шумели, настраиваясь на долгую дорогу. Коля прошел к своему месту, за руку поздоровался с соседями?— двумя парнями одного с ним возраста и мужиком в тельняшке?— и, не дожидаясь, пока его втянут в разговор, забрался на верхнюю полку.В кармане что-то хрустнуло, и Коля, вспомнив про Юркин подарок, достал оттуда сложенный вчетверо листок. На оборотной стороне обнаружился какой-то номер телефона с подписью ?Валерий Петрович??— видимо, в порыве вдохновения Юра писал на первом, что попалось под руку?— а вот внутри, как Коля и ожидал, были стихи.Передо мною горы и река.Никак к разлуке я не привыкаю.Я молча, как вершина, протыкаюВсех этих дней сплошные облака.Ты проживаешь сумрачно во мне,Как тайное предчувствие бессмертья,Хоть годы нам отпущены по смете,?—Огонь звезды горит в любом огне.Мой друг! Я не могу тебя забыть.Господь соединил хребты и воды,Пустынь и льдов различные природы,Вершины гор соединил с восходомИ нас с тобой, мой друг, соединил.Когда луна взойдет, свеча ночей,Мне кажется, что ты идешь к палатке.Я понимаю, ложь бывает сладкой,Но засыпаю с ложью на плече.Мне снится платье старое твое,Которое люблю я больше новых.Ах, дело не во снах и не в обновах,А в том, что без тебя мне не житье.Мой друг! Я не могу тебя забыть.Господь соединил хребты и воды,Пустынь и льдов различные природы,Вершины гор соединил с восходомИ нас с тобой, мой друг, соединил.Отвесы гор, теченья белых рекЗаставят где-нибудь остановиться.Я знаю?— будет за меня молитьсяОдин?— и очень добрый?— человек.Огней аэродромная строкаЗакончит многоточьем это лето,И в море домодедовского светаВпадет разлука, будто бы река.Мой друг! Я не могу тебя забыть.Господь соединил хребты и воды,Пустынь и льдов различные природы,Вершины гор соединил с восходомИ нас с тобой, мой друг, соединил.Коля замер, невольно сжав листок в руке. Вряд ли Юрка писал о них с Людой, но получилось так, будто бы о них.—?Вершины гор соединил с восходом и нас с тобой, мой друг, соединил,?— одними губами прошептал он.?Я буду тебе писать??— прозвучало в голове голосом Люды, и Коля, улыбнувшись, убрал листок в карман. Она была?— пусть где-то далеко, но была?— и обещала ему писать. Это было самое главное.