I. Husbands never dance with their wives (1/1)

— Так вы из Три Дельта? Я-то была в Каппа Фи. — Что ж, мы, может, и не совсем сёстры по университетским группам, но нам всё равно придётся танцевать друг с другом, Лурин. Наши мужья ни капельки не заинтересованы в танцах!Лэшон выглядела настолько хорошо, насколько может себе это позволить жена небедного техасского фермера. Лурин улыбнулась ей, сделала затяжку, сказала:— Мужья, кажется, вообще никогда не танцуют со своими жёнами. — Она подтолкнула Джека локтём. — Как ты думаешь, почему так? Конечно, Джек сказал, что никогда об этом не думал, а потом, глядя в упор на Лэшон, предложил потанцевать. Та согласилась, радостная, как школьница, которую пригласил на танец самый завидный парень. Рэндалл не возражал, о чём сообщил, подняв бокал. Лурин вежливо улыбнулась мужу и новой знакомой и проводила их взглядом. Дым патиной оседал на коже парочек, пчелиным роем толпившихся на паркете, окутывал тонкий стан Лэшон и приглушал кричащую фуксию её открытого платья. Мысли Лурин потекли, как этот дым. Джек хорошо танцевал, был достаточно грациозен (если мужчина справлялся когда-то с рассерженными быками на родео, справиться со своим телом в танце для него вовсе не проблема), а его партнёрше плавно двигаться не мешало ничто, даже собственный монолог, перетекавший из одной темы в другую, от благодарности за помощь со сломанным пикапом до размышлений о финансовой выгоде от фермерства в далёком от богемной жизни Чилдрессе. Лурин посмотрела на Лэшон; Лэшон ответила на этот взгляд широкой яркой улыбкой. А что, если... ? Лурин представила себя на месте Джека. Видение ей понравилось. Оно отдавало теплом и сладковатым привкусом скандала; от него пахло розоватой пудрой на щеках Лэшон, и оно вспыхивало пурпуром губной помады и россыпью жемчужин. Лурин вытащила ступню из тесноватой туфли, размяла пальцы, щёлкнув суставами, отпила из бокала и зажгла четвёртую по счёту сигарету за вечер, подбавив дыма в застывшее желе воздуха. Когда песня закончилась, посетители с энтузиазмом захлопали. Джек вернулся за столик, ведя под руку не умолкавшую ни на минуту Лэшон. Та с восторгом описывала, как галантен был её партнёр, как мило было с его стороны пригласить её на танец и что ей совершенно не хочется уходить, хотя час был уже поздний, впрочем, будь её воля, она бы вообще не спала, ведь из-за сна ты теряешь столько времени и возможностей... Лурин поднялась и предложила расходиться, но перед тем они с Лэшон должны отойти в дамскую комнату. Та согласилась, сказав: ?Мы отойдём попудрить носики, мальчики, не скучайте!? Ну конечно, именно так и сказала. Такая живая, полная наивных мечтаний о безбедной жизни в Беверли-Хиллз, Лэшон черпала слова и выражения из фильмов и бульварных романов, а после употребляла их в жизни с гнусавым южным акцентом и нескрываемым удовольствием, словно на языке у неё таял сладчайший десерт из взбитых сливок и капельки мёда. Лурин задалась вопросом, какие ещё причуды скучающих богачек Лэшон сочла бы достойными подражания? В женской уборной стоял сильный запах духов, табачного дыма и лёгкий алкогольный душок. Лурин пропустила спутницу вперёд, бросив взгляд в сторону Джека, настолько ко всему безразличного, что он мог бы сидеть даже в опустевшем зале и ждать жену хоть до утра. Такое положение дел её одновременно задевало и радовало. Отсутствие интереса со стороны мужа ранило её самооценку и давало ей свободу без зазрения совести крутить романы с кем угодно и когда угодно, если бы только ей попался достойный кандидат, но таковых не находилось. То немногое от сексуального желания, что в ней осталось, она замораживала, игнорировала или направляла на рабочий процесс, что, конечно, было неудовлетворительной сублимацией. Лёжа в пустой постели в отсутствие Джека во время его поездок на рыбалку с каким-то приятелем, Лурин смотрела в потолок, вспоминала их с Джеком первый секс, второй, третий и пыталась воскресить тогдашнее возбуждение, но тщетно. Тогда она закрывала глаза и ладонями изучала своё тело так, будто это не её руки, а её мужа, только более нежные, куда лучше знающие, где коснуться, где нажать посильнее, а где отпустить, ласкают её снова и снова. Лурин прикрыла дверь, прислонилась к холодной стене, ошпарившей тёплую кожу спины под тонким сатином платья, прикрыла веки, чувствуя, как они горят. Лэшон нежно хлопала пуховкой по скулам, щекам и лбу, и пудра лёгким облачком взмывала в воздух и оседала на её волосах. — Вам нравится ваш муж? — неожиданно для самой себя спросила Лурин.Лэшон тихо рассмеялась:— Я люблю своего мужа!— Но он вам нравится? — Разве это два разных чувства? Лурин пожала плечами, не отрывая взгляд от лица Лэшон. На прелестной переносице образовались две ниточки морщинок — нахмурилась, задумавшись над ответом. Она не глупая, нет, Лурин это было ясно. Рэндалл и Джек наверняка думают о Лэшон куда менее лестно, чем она того заслуживает. Она непосредственна и говорит столько лишь потому, что её переполняют чувства и другого способа справляться с ними ей никто не показал. Лурин ей по-своему завидовала: чувства были в семье Ньюсом не в почёте, долгие разговоры тоже. Когда она встретила Джека, он ей понравился, хотя мир её не перевернулся с ног на голову. Лурин взяла инициативу в свои руки, как делец, к роли которого её готовили отец и мать. Минимум разговоров, максимум дела. Джек ей нравился и сейчас.— Вы знаете, — голос девушки вырвал Лурин из раздумий, — наверное, нравится. Он хороший человек, порядочный, тихий, заботливый и делает почти всё, о чём я его попрошу. — Почти? Лэшон смущённо улыбнулась: — Почти. Не все мои просьбы разумны, говорит Рэндалл, и я, наверное, с ним согласна. В самом деле, зачем мне новая машина, вы согласны? Не то чтобы в Чилдрессе была в ней какая-то нужда. Мы никуда не ездим, а когда ездим, старая нас не подводит. Отличная машина, даже мой папа говорил...Лурин слушала, глядя на себя в зеркало, поправила светлые волосы, выглядевшие, конечно, чуть-чуть искусственно, но такие цвет и фасон были модными, а с модой не поспоришь, тем более когда на тебе лежит огромная ответственность за имидж фирмы твоего отца, о которой он заботится, пожалуй, больше, чем о собственной дочери. Она повернулась к Лэшон:— Как вам кажется, я хорошо выгляжу? Лэшон никогда не обижало, если её перебивали; более того, она с радостью ухватилась за новую тему:— Вы прекрасно выглядите, Лурин, просто очаровательно! Мне нравятся ваши украшения, они очень изящны, и это платье, ой, у него такой приятный цвет. Как он называется? И я не знаю, а так хотела бы, но такие цвета мне всё равно не идут, к сожалению, а вот что-нибудь пёстрое, яркое, цветное, это да! Как вы считаете? — Мне кажется, вы правы, вам очень к лицу всё яркое и пёстрое. — Лурин ласково улыбнулась и получила не менее ласковую улыбку в ответ. — Муж никогда не говорит мне комплиментов, представляете? Будто ему всё равно, в чём ходит его жена, в рваных тряпках или платьях по последней моде. Наверное, мне стоит радоваться, что ему безразлично, это наверняка значит, что он любит меня любой, а о чём ещё мечтать женщине, как не о безусловной любви, но я... — Лэшон замолчала на секунду, вздохнула и отвела взгляд. — Знаете, я бы так хотела, чтобы он говорил мне, как раньше, что я красивая. Ваш муж, готова поспорить, засыпает вас комплиментами? С его стороны было очень мило пригласить меня на танец. Надеюсь, вы были не против? Лурин покачала головой:— Джек хороший муж, но мы говорим обычно только по делу. — Она выудила из сумочки тюбик губной помады и освежила цвет. — А комплименты к делу не относятся. — Что вы говорите! Это так странно. На его месте я бы постоянно вам их говорила, Лурин, вы такая красивая. В голосе девушки звенел чистый восторг. У Лурин ёкнуло сердце, по мышцам живота пробежали искры. Она сделала осторожный шаг вперёд, неотрывно глядя в глаза Лэшон. Её зрачки расширились, под пылью пудры вспыхнул пунцовый огонёк. Легко и просто, как давние любовницы, женщины поцеловались, обвив руками талии друг друга. Поцелуй был искренним, но осторожным, пока Лэшон сама не обхватила руки Лурин за запястья и не притянула одну к своей шее, а другую к груди. Забытая дрожь пробрала миссис Твист, сотрясла её диафрагму и жаром растеклась под кожей. Губы Лэшон, как влажные бархатные лепестки, с нежным, но уверенным напором прижимались к губам Лурин снова и снова, ладони скользили по сатину платья, аккуратно касались изгибов талии, верхушек груди, а после тёплым маслом стекали к вздрагивающим от напряжения и возбуждения бёдрам. Женщины телами вжимались друг в друга, задыхались от нехватки воздуха и снова и снова начинали поцелуй. Между ног было жарко и влажно. Лурин инстинктивно, чуть ли не впервые в жизни проигнорировав здравый смысл, отдавалась чувству. Где-то за дверью что-то хлопнуло. Лэшон высвободилась из объятий Лурин и, тяжело дыша, судорожно прошептала: — Не стоит так рисковать, нас может кто-то увидеть... Лурин молча смотрела на неё, прикусив губу. Лэшон не говорила вообще, она говорила только о настоящем моменте: именно здесь и сейчас нельзя, их могут увидеть, но в другом месте... Лурин кивнула, подавив импульс сиюминутного тёмного желания. В конце концов, рациональное всегда брало верх над её чувственностью. Лэшон улыбнулась, чуть прикрыв глаза и тяжело дыша:— Может, выпьем по коктейлю завтра? Можно у нас. Рэндалл рано утром уезжает на рыбалку, и его не будет несколько дней. Лурин не смогла бы ответить отказом, даже если бы захотела.