Volksdeutsche

Однако даже после этого Ягер не перестаёт напряженно думать, будто бы по наитию чувствуя близость свежей крови?— правда, чьей?Он молча приближается к онемевшему граммофону, задумчиво ставит запыленную иглу на виниловую поверхность,?— пластинка глухо потрескивает, крошечные пылинки кружатся перед его остановившимся взглядом,?— и сочный баритон разносит по кабинету звуки какой-то старой оперы. В очередной раз. Чтобы он, Клаус, не терял бдительность. Чтобы он не спал.